Warm water.

Машина прорывает перегородку горной дороги и с большим всплеском падает в темные воды моря. Море принимает металлического монстра в себя, быстро скрывая его в волнах и утаскивая двухместную белую машину на дно. На красных сидениях мать с 7-летним ребенком с закрытыми глазами пытаются препятствовать попаданию воды в глаза и нос, судорожно думая над тем, есть ли шансы вынырнуть. Ремень безопасности оказывается слишком свободным для маленького мальчика, и вода вытягивает его вверх к поверхности, но мать остается в темных глубинах воды вместе с машиной. В голове мальчика всплывает ее имя, прежде чем он теряет сознание и оказывается на поверхности волн лицом к солнцу недалеко от берега. «Мама…» Это исток. Людям свойственно ненавидеть то, что их губит. Люди ненавидят то, что забирает их семьи, дома, прочие ценности. Люди пытаются спрятать свои страхи в повседневности и забыть о случившемся, надеясь, что никогда больше с этим не столкнутся. Но вода для Сухо стало приставучим лучшим другом, следовавшим за ним куда бы он ни пошел. После случившегося он был награжден способностью, но это только убивало его, делало из него самого настоящего монстра. Сухо мог с легкостью управлять водой, но не осмеливался. Не знал, что чувствовать по отношению к ней. Вода забрала его мать, а его сделала своим хозяином, преследуя его по всему свету, а Сухо бежал от нее со всех ног. Как мог. Как умел прятался. Но в конечном итоге всегда оказывался рядом с океаном и вновь тонул в нем. Вода стала для Сухо проклятием, от которого никогда нет спасения. Он порывался бежать, но и сам не заметил, как эта нехитрая сила стала его привычкой. Нет нужды брать стакан и наливать в него воду, нет нужды пользоваться кранами, ручками для спуска воды, нет нужны вообще иметь посредников между ним и прозрачной жидкостью. Сухо привык к воде, но где-то в глубине души он ненавидел себя за это, потому что слишком многое это значило. Это значило самое главное – Сухо забыл о том, что с ним случилось почти 16 лет назад. - Чунмен, пойдем скорее, иначе не приедем к сроку, - треплет по голове своего малыша молодая женщина и направляется к машине, что стоит у входа, - торопись. - Да, мам, - ребенок хватает со стола игрушку и сжимает ее в руках, - а Чонину понравятся мои солдатики? - Конечно понравятся, Мённи, он славный мальчик, вы подружитесь. Потерпи немного, как приедем, познакомлю тебя с ним, - они усаживаются в машину и мотор начинает шуметь. Часто ли Чунмен думал о том, другом ребенке, ради которого им пришлось проехать по той самой горной дороге? Не раз говорилось, что это опасно. Чем больше он об этом думал, тем больше ему казалось, что во всем виноват тот ребенок. Если бы его только не было, если бы только мама не хотела бы его познакомить с этим Чонином, возможно, им бы не пришлось никуда ехать, и тогда все было бы в порядке. Или нет? Сухо не совсем глупый, чтобы не понимать, что знакомство со сверстником тут вовсе ни при чем, и у матери были другие причины навещать давнюю подругу. Просто обвинять других всегда легче. И это людям тоже свойственно. Сухо никогда бы не хотел его найти, этого ребенка. Никогда не хотел бы возвращаться к этим мыслям больше, но происшествие застряло глубокой черной меткой в его сердце. Чувство вины поначалу становилось озлобленностью, затем он убеждал себя, что все не так плохо, и, должно быть, он заплатил за это какую-то цену. Он не знает какую. Но с каких-то пор ему все равно. Он решил больше не убегать. Ни от себя, ни от воды, ни от прошлого. И конечно, это, наверное, легче сказать, чем сделать, но он попытается. Попытается даже не обвинять таинственного смуглого ребенка и, возможно, начнет новую жизнь в первом попавшемся городе на его билете. Кассирша с дружелюбным видом протягивает ему документы и авиабилет, на котором печатными буквами среди прочих символов красуется английская надпись «Marseille». Время отправления 10:22. Город, расположенный на берегах залива встречает его людными улицами, незнакомой речью, старыми зданиями, Ярмарками посреди улиц, дюжиной кораблей, душным климатом, несмотря на близость воды, и бушующими волнами моря. Вода ли приветствует его или он приветствует воду, позволяя ей двигаться раскрепощенно? Вода здесь кажется ему мягкой, самой податливой, которую он когда-либо видел. Это приятно его радует. Корабли качаются на этих эмоциональных волнах, рискуя перевернуться, и Сухо решает немного успокоить море движением пальцев в карманах. Море улыбается ему и успокаивает свой нрав, позволяя гладить себя взглядом еще некоторое время. Здесь хорошо. Поиски квартиры кажутся ему легким делом с потрясающим знанием английского, а еще через некоторое время он выходит на нескольких «знакомых его с знакомых», которые говорят на его языке и с которыми возможно наладить контакт. Вечера обещают быть бурными, работа – стабильной, друзья – приходящими. Все в порядке и никому ни слова о том, что с ним произошло. А как он здесь оказался? Можно сказать, его вынесло на берег. Пусть и не в прямом смысле. Он считает, что это не очень важно. Важно, что жизнь кажется сказкой, когда яхта мягко рассекает небольшие волны, а он получает в награду очередную девушку и порцию дружеских улыбок в своей адрес. Это его новая гордость. Начать все сначала здесь, не имея никаких определенных целей. Он может обойтись и без своей «великой силы». К черту эту стихию. Это его личная утопия – игнорировать данность быть не таким, как все. Игнорировать то, что получил за слишком большую цену – жизнь близкого человека. Игнорировать того себя, который все еще жалеет о том, что случилось, пусть и совсем не говорит этого вслух. Для Сухо это внутри. Это постоянная. Это маятник, который качается из стороны в сторону не снижая амплитуды. Бесконечное движение без малейшего намека на изменение. Все останется вот так. То есть, он будет топить чувство вины и злости за такую несправедливость, чтобы испытывать чувство гордости за свою жизнь. Два положения маятника, которые останутся неизменными. Ибо нет причин для перемен. - Сухо-хен, у тебя пара минут или мы уедем без тебя, - говорит ему в трубку серьезный голос. - Как ты смеешь так разговаривать с хеном, а, мерзавец? – шутливо возмущается голос в ответ, на что получает только короткий самодовольный смешок. - Моя машина внизу, садись. Ламборджини, белый, - конец разговора. Сухо только смотрит на телефон, сверля его взглядом «я знаю, придурок», и спускается вниз. В его новой жизни он не приобрел машину, потому что езда для него кажется слишком сложной. Он не чувствует себя уверенно на дорогах, гораздо лучше перемещается по воде. Парадокс не бояться воды после случившегося кажется Мену до смешного странным явлением. Но он ничего не может поделать с тем, что одна мысль о вождении заставляет его тело биться в агонии, а сознание подкидывает худшие сценарии развития событий. Но это вовсе не значит, что он не отличит машины разной марки. Излишняя осторожность со стороны его друзей кажется только поводом подшутить. Но на это не стоит обращать внимания. Его жизнь идет обычным чередом, и сегодня просто очередная вылазка в центр города для празднования большого дела. За рулем Ламборджини его встречает молодой незнакомый парень. Залезая в темный салон машины его кожа кажется слишком смуглой для корейца, но это не бросается в глаза. При таком освещении он сам наверняка выглядит примерно так же. Свет в машине тусклый, а водитель на удивление молчалив. Удивительно, как можно настолько сильно молчать. Попутчик не высказывает ничего определенного даже жестами. Просто ведет машину, как обычно ведут машину люди и останавливается у клуба как обычно останавливаются люди. Но почему-то сам не выходит, когда за Чунменом закрывается дверь белой иномарки. Отблагодарить незнакомца не получается даже через опущенное стекло, Сухо быстро подхватывают знакомые и заводят внутрь здания, увлекая его интересной беседой. И до него не доходит что не так… Это начинается. …до него доходит позже. Когда он просыпается холодным утром в своей квартире понимает, что не чувствует воду. Он не пытается управлять ей, не делает попыток открыть кран, даже не задумывается, он просто понимает это. В нескольких километрах от него море не шевелится, вода не отзывается на импульсы мыслей о ней, вода не реагирует на любые его усилия. И, кажется, воды совсем не осталось в нем самом. Потому что он не чувствует. И это говорит о многом. Сухо распахивает двери, которые с жалобным звуком ударяются об косяк, когда он босыми ногами по сырой земле бежит прямиком к морю, чтобы увидеть воду, чтобы понять, что она все еще здесь. Ведь такого не бывает, что за ночь все высыхает, а вода исчезает. Ведь не бывает так, чтобы даже вода его покинула после того, что он пережил и как пытался с этим бороться. Этого просто не может быть. Достигая набережной, Сухо видит не больше, чем шторм на море. Оно бушует. И кажется, судна засасывает в одну большую воронку. Над городом кружит смерч из листьев, бумаг и прочего мусора, который лишь помогает круговороту засасывать куски металла куда-то далеко под воду. Сухо тщетно пытается остановить это, вернуть себе контроль. Потому что все черт возьми должно быть не так. Бежать. Он должен бежать, чтобы посмотреть, что там происходит чуть ближе. Чтобы понять, что ему делать. Или понять, чего делать не стоило. Бежать. И пусть ветер упрямо гнет тело в другую сторону, Сухо бежит ближе к берегу, где есть смотровая вышка и бинокль, где есть хоть капля надежды на то, что это можно остановить. Может, в любую секунду к нему вернется способность контролировать положение. Но зрачки в испуге расширятся сами, когда среди прочих суден он замечает ту самую Ламборджини, в которой ездил вчера. Потому что второй такой в городе нет. И значит, в ней наверняка был этот парень. И значит, его сейчас засосет в круговорот, и он больше никогда не вынырнет. Останется там, в темных глубинах соленых вод, и веки его сомкнутся. Это невыносимо. Это словно быть палачом. Сухо хочет остановить воду, просит ее прекратить, спрашивает в чем причина, но правда в том, что нить оборвана, и он теперь не чувствует ничего, кроме сжигающего все изнутри отчаяния. История повторяется на его глазах, а он стоит здесь не в силах ничего предпринять, хотя мог бы. Он точно знает, что мог бы. Машину в воде переворачивает, и вода постепенно несет ее к судну неподалёку. Сухо видит, что столкновения не избежать, но все что может выдавить из себя – глухое «нет» на выдохе. Что-то в груди рвется наружу. Что-то, что пряталось там долгое время. Осознание того, что еще одна история закончится вот так, на дне океана, где никто об этом не узнает заставляет ком в его горле перекрыть дыхание. Чувство рвется из него сильнее и тихое «нет» становится сдавленным криком человека, стоящего на краю небольшого балкончика деревянной будки. Низкая железная перегородка позволяет сделать ему шаг вперед, когда он тянется рукой к машине, что, кажется, совсем неподалеку, чтобы остановить это, чтобы спасти человека за рулем, но вместо этого нога не чувствует опоры и хрупкое бледное тело срывается вниз. Вода. Вода. Вода. Кругом вода. Он открывает глаза и видит воду. Сухо дышит в воде, видит в воде, ходит в воде, но не чувствует в воде себя. Словно его тела нет, словно он – часть этой огромной тяжелой массы. Словно он – и есть эта масса. Значит, вода его поглотит и не оставит от него ни единого пятнышка. Ни следа. Ни свидетельства того, что он когда-то мог погладить волны, успокаивая их и движением пальцев напевая колыбельные переливам света на ее поверхности. А теперь все закончится здесь. Блики света будут над ними. Посмотри наверх и увидишь свет, там наверху небо, там есть надежда и там есть жизнь. Но для этого слишком поздно. Это его расплата за ненависть. Должно быть, это его завершение. Это, должно быть, исход. *** Квартира кажется слишком пыльной. Он открывет глаза и глядит перед собой. На небольшом столике разбросаны недочитанные вчера журналы. Мобильный телефон беспристрастно и отточено считает секунды до наступления двадцать второй минуты десятого часа. На лице Сухо мелькает тень недовольства: он проснулся слишком поздно. Хочется пить. Он открывает кран над небольшим умывальником в его квартире, но воды нет. До него доходит. Воды нет. Нигде нет. Дверь с жалобным звуком ударяется об косяк, когда босой Сухо бросается на пустынные улицы пасмурного города пытаясь отыскать воду. Но везде пусто. Нет не только воды. Людей здесь тоже нет. Это кажется безумием. Бесконечным сном. Слишком нереальным сном. Он мог бы вспомнить, что с ним было вчера. Что-нибудь из реальности, и тогда он сможет проснуться. Он может найти здесь что-нибудь, что кажется слишком иррациональным о тогда он обязательно проснется. Но ноги все еще крепко стоят на сухой почве, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки, когда в голове проносится мысль-насмешка над самим собой «да здесь все слишком нереально». Высокие деревья в лесу неподалеку, отсутствие шума волн от моря, отсутствие людей, отсутствие. Просто отсутствие всего. И, наверное, Сухо – один из главных отсутствующих. Или кто-то другой. От находит небольшой высохший бассейн на одной из окраин города. Должно быть, здесь когда-то было здорово. Когда была вода-жизнь. Он осторожно спускается в небольшую квадратную яму и садится у одной из стенок. Смотрит вниз задумчиво, с некоторым смущением. Рука гладит неподалеку растущий маленький сорняк. Сорняки всегда выживают в таких условиях, да? Взгляд спотыкается об чьи-то ноги. Когда перед ним успел появиться человек? Как он сюда попал? Сюда, в это пустынное заброшенное место. Чунмен поднимает глаза и видит перед собой глаза человека, который теперь присел на корточки и внимательно его разглядывает. Сухо опять пропустил момент, когда тот успел перед ним сесть. - Наконец-то я нашел тебя, - шепчет незнакомец. Сухо смотрит на него с непониманием и удивлением. Он был уверен, что находится здесь один. Совсем один. - Ааа, что? – только и произносит одними губами. - Не пугайся. Это – моя планета, - незнакомец устраивается рядом поудобнее не отводя взгляда внимательных глаз от лица Чунмена. - Я Кай, - здоровается немного погодя. Чунмен все еще молчит, задумавшись о чем-то своем. Утыкается глазами в пол ненадолго, затем решается произнести: - Но это же Марсель. - Это – Земля. Близнец Земли. - И… где же он находится? – немного подумав, снова спрашивает Сухо. - Сейчас – совсем рядом с Землей. - Но мы бы заметили, если бы к Земле приблизилась другая пла… - Она и приблизилась. Вот почему вода перестала тебя слушаться. - Т-ты знаешь? – потупился Сухо, - но к-как? - Ты не один такой. Я вас всех искал. Очень давно. - Нет, погоди, - Сухо встает на ноги. Его тело почему-то охватывает жар и ему страшно становится пить, - не может быть, чтоб я вот так, - его руки вцепились в собственные волосы, - должно быть, это сон… это просто сон… Теплые руки обвивают его шею сзади и чужое дыхание оказывается близко к уху. - Это не сон. Ты здесь для того, чтобы помочь мне. Ты нужен мне. - Ннно…. Но, - Сухо осторожно убирает с себя чужие руки и оборачивается, - я не знаю, что происходит. Серьезные глаза проникают куда-то глубже, чем вообще можно проникнуть взглядом. - Ты знаешь. Вспомни. Все, что было – вспомни. Сухо опускает глаза вниз. Его взгляд утыкается в собственные ступни, испачканные пылью и листвой. Он не знает, что должен вспомнить. Он даже не знает, что конкретно забыл. - Я… я просто жил, как обычно. Вчера мы поехали в клуб, и… «- Эй, как ты разговариваешь со старшими?!» «Моя машина внизу, спускайся». «Сынок, поторапливайся, а то не успеем к сроку». - Меня повезли на машине, - одними губами заканчивает Сухо. Кто был за рулем? Кто был за чертовым рулем? Кто вообще сел в машину? Лицо незнакомца кажется смуглым. Хотя, возможно это из-за тусклого освещения. Должно быть, Сухо сам сейчас выглядит не слишком бледным. - Ты должен помочь мне, - из пелены воспоминаний вырывает его голос Кая. Спокойный, холодноватый тон. Чунмен поднимает глаза и встречается с темнотой глаз напротив. Это был он. Это была его машина и совсем не его голос в трубке. Его руки на руле, его «никакие» жесты, словно бы за рулем робот. - Что я должен сделать? - небольшое эхо разносит эти слова дальше, чем хотелось бы. - Все очень просто, - слегка улыбается Кай и проводит рукой по его плечу. Сухо смотрит прямо в его глаза, ожидая ответа на вопрос и параллельно прокручивая события вчерашнего (?) дня у себя в голове. - Это не вчерашний день. Это происходит сейчас, - словно услышав его мысли, произносит Кай. - Что? – оступился Сухо. - Просто поговори со мной, ладно? – И Кай исчезает. Пустой высохший бассейн заменяет уютный тускло освещенный салон автомобиля. Кожа незнакомца кажется смуглой, но Сухо, наверное, выглядит не лучше при таком освещении. А может, незнакомец действительно смуглый? - Привет, - дружелюбный голос и легкая улыбка на губах. Этот парень и вправду смуглый. - Привет. Я Ким Чонин и я очень давно искал тебя. И Чунмену не хочется выпалить слепое "а я нет" в порыве ярости, как бы он непременно сделал, если бы все было таким как раньше. Но теперь он понимает, что эта встреча - просто вопрос времени. Эпилог. - Что я должен сделать? - Все просто, - улыбается Кай, - поговори со мной. - Что это изменит? Если я не поговорю с тобой, что будет? - Получается, меня в машине не было, - пожимает плечами Кай. - То есть, ее вел бы я? - Скорее всего. И тонул бы тоже ты. - Тогда кто бы смотрел? - Я. Видишь ли, из-за моих переходов все слишком исказилось. События, время, сама история. Это смешно, но... - голос Кая становится хриплым, - из-за своей телепортации я оказался на этой планете, которой не должно быть. А затем сюда прибыли те, кто принес с собой время, свет, огонь, силу, исцеление, - Кай замолкает, - но это неправильно. Все мы должны быть там. Всем нам нужна вода. Молчание проносится между ними вихрем холодного ветра с гнилой листвой. - Спаси себя, и ты спасешь всех нас. Таков Исход.