Аванс

Джерико любил равенство. И именно за незаслуженные оскорбления и угрозы он вступал в стычки с эльфами, и даже если оказывался и зачинщиком, всегда стремился спустить зазнаек с небес на землю, только и всего. И то, что единственный из них оставался в плену, в то время как остальные наслаждались вновь обретённой свободой, было не слишком-то справедливо. Собрав в кулак всю свою честность, он мог даже признаться, что этого мучило. Как иронично, что о пропаже графа грустил, похоже, только его заклятый враг. Даже Джессика, получившая возможность без утайки быть вместе с Микки, не слишком-то грустила за братом, и Джерико, вспоминавший, как после возвращения долго не мог заставить себя расстаться с друзьями даже на несколько минут, временами испытывал что-то, похожее на самое обыкновенное сочувствие. «Неужели тебе так не терпится снова с ним сцепиться? — удивился как-то Микки. — Не забывай, Банши запретила войны». Микки, как всегда, был благоразумен. С самого детства его не раз ставили Джерико в пример: «Посмотри на Микки, он гораздо спокойнее, без нужды не конфликтует, провокациям не поддаётся». На Микки и вправду стоило равняться, но только совсем в ином; его тихоня-приятель оказался на порядок смелее: не побоялся объясниться самой принцессе фей, вместо того чтобы, как мальчишка, дёргать её за волосы и дразнить, скрывая свою влюблённость. Джерико, конечно, не готов был признать, что влюблён в несносного, манерного идиота с огромным самомнением. Но Банши что-то изменила в нём, неуловимо подправила, случайно или специально; нет, разумеется, не случайно, мудрая Банши ничего не делает без умысла и двойного дна. Так или иначе, Джерико обещал себе, что всё расскажет. Если Гроган вернётся. А он должен вернуться, ведь Банши обещала не заточить его навсегда, а лишь удержать дольше, чем остальных. Может быть, так даже лучше: Джерико успеет подобрать правильные слова, чтобы объяснить: все прошлые стычки были рождены не только из любви к ссорам и не только из ненависти к графу. И Джерико ждал, ждал со всей искренностью своего закадычного недруга, но, оставаясь Джерико, знал, что его изменившиеся намерения — чистой воды аванс. Потому что если он ошибочно превратил их желание в обоюдное, и Гроган за такие откровения подымет его на смех, он врежет ему прямо в белозубую усмешку, забыв о предостережении Банши.