Неясные чувства

— Широгане! Смотри, чтобы завтра не было никаких извращенских подарков! Мы с тобой никакая не пара и точка. Поэтому не вздумай ничего дарить! — произношу резко и не в тему, просто вспомнив, что завтра день влюбленных. Он сразу весь как-то сникает — возможно, я все-таки перегнул с грубостью тона. Мгновение назад мы весело болтали об отвлеченном, и общение проходило вполне сносно. Не вполне понимаю, что на меня нашло. После своего внезапного возвращения Широгане стал вести себя гораздо приличнее, чем раньше. Но я не могу так просто забыть, что было между нами в прошлом. Стараюсь себя заранее обезопасить от его штучек, потому что постоянно вспоминаю, как сам хотел поцеловать его. Как приложился губами к его губам. Эти воспоминания слишком навязчивы, учитывая, что я итак в последнее время день и ночь думаю только о нем. Даже больше, чем когда его не было рядом. Беззаботный смех Широгане внезапно обрывается, и от его мгновенно погрустневшего лица становится не по себе. Он долго смотрит, не моргая, расширив невозможно-синие глаза, и встает со стула. В одно мгновение оказывается рядом с кроватью, где сижу я. Опускается на колени напротив меня. Наклоняется ко мне близко-близко, так, что я даже ощущаю его дыхание. Странно, что сейчас оно вовсе не неосязаемое, как раньше, а вполне теплое, такое же, как и у меня самого. Нужно бы оттолкнуть его или послать куда подальше, но на меня нападает какое-то странное оцепенение, словно Широгане меня загипнотизировал. Он склоняется еще ближе, так, что его глаза сливаются вместе круглым синим пятном, невозможно-красивого цвета, как у горных озер на фотографиях. Он застывает так и смотрит на меня, словно стараясь вытянуть душу. По-прежнему не в силах даже пошевелиться, чувствую, как кровь приливает к щекам... Черт! Я, наверное, сейчас весь красный, эта близость... Слишком волнующа. А он, вопреки обыкновению, чересчур нагло себя ведет. Раньше он нарушал дистанцию между нами, но всегда был готов отступить по первому моему слову. Широгане, недавно представший передо мной после почти года разлуки, был увереннее в себе, а главное, судя по всему, готов был твердо добиваться своего. Какой я идиот, что снова лишь о нем только и думаю! И выдаю себе сорванным дыханием, и щеки все горят, и губы. Словно отыскав в моем ответном взгляде, то, что жаждал увидеть, Широгане сам немного отодвигается. Сердце громко стучит в голове, заглушая все прочие звуки. Слышу будто со стороны: – Скажи это еще раз. Основательно убеди меня, что между нами нет ничего романтического. Даю тебе слово короля Тени — я отступлюсь, и мы будем лишь партнерами на страже баланса. Это звучит настолько требовательно, так веско, что не знаю, что на это ответить. Ругательствами и криками "изыди" уже не отделаться. Внезапно его лицо искажается, будто с него внезапно сорвали маску благожелательности. Он зло раздувает ноздри, все черты лица становятся острыми, почти безобразными. Не выдерживаю резкости его преображения — отодвигаюсь к стене, переходя в положение полусидя, поджимаю ноги вперед коленками, весь подбираюсь. Он подается за мной и кладет ладони мне на ноги, сжимая их очень ощутимо, почти до боли. Вжимает меня в стену с такой неожиданной силой, что, кажется, я вот-вот просто сломаюсь. А он требует в самое ухо: “Повтори ещё раз, скажи, что я для тебя совершенно никто?” Сижу, замерев, не в силах справиться с неровным дыханием и странным жаром, охватившим все тело. Закрываю глаза, осознавая, что это может выглядеть как трусость или провокация на большее, но смотреть не могу. Внезапно Широгане ослабляет напор и произносит: – Акира-кун, ты так и не дал ответа. Только прошу, скажи правду. Я все равно распознаю ложь. Медленно открываю глаза, он ждет, слегка наклонив голову набок. — Акира-кун, — его голос твердый, непривычный, — Я итак слишком долго ждал, я уже на пределе, понимаешь? Не вынуждай меня на практике показать тебе ответ, если ты промолчишь, я не оставлю выбора и сам проверю, кто я для тебя... — Такие слова, произнесённые в подобном тоне... прекрасно понимаю, как должен отреагировать на такое, но молчу. Есть только он, его взгляд, его воля, его губы и глаза... Никогда не видел его таким раньше. Вспоминаю обрывки фраз, слышанных о жесткости Широгане, когда-то услышанных от Ко и Мастера... Это казалось почти бредом, хотя, исходя из логики, — это должно было быть правдой. Да, пожалуй, сейчас он пугает. Широгане очень разный, а я не знаю, как реагировать на то, какой он сейчас. Понимаю, что проверки не пройду, щеки по-прежнему горят, и от одной мысли о его близости внутри все сжимается. Поддавшись эмоциям, не сразу замечаю, что он осторожно гладит моё лицо ладонями, лаская кожу кончиками пальцев. Такие легкие, невесомые в начале прикосновения становятся все ощутимее, все приятнее. Когда он проводит от виска до шеи, становится ясно, что он уже без перчаток. Снова закрываю глаза, продолжая молчать. Что же я делаю? Хочу бросить ему вызов? Предложить игру? Заранее зная, что проиграл? Хочу, чтобы он снова исчез, чтобы не смел ко мне прикасаться? Или все же жду, не испытываю протеста, если он решился на что-то серьезное? В голове непрерывно проматывается обращение к нему: “Сделай что-нибудь, что поможет разобраться, что поможет или возненавидеть навсегда или позволить себе испытывать что-то, выходящее за рамки дружбы. Только не играй “. Но я только крепко сжимаю губы, опасаясь ляпнуть его вслух. – Как же ты упрям, — в его голосе звучит неприкрытое сожаление. — Я предупреждал, что не позволю солгать мне... Не успеваю опомниться, как уже лежу на спине. Он быстро и ловко приподнял и уложил меня, осторожно поднимаю ресницы, наблюдаю, как он неторопливо расстегивает пальто и снимает галстук. Наконец мне удается немного прийти в себя. Осознание того, что все происходящее уже вышло за рамки невинной шутки, заставляет задуматься, а хватит ли у меня сил, чтобы, в случае чего, дать ему отпор. И почему-то из-за накатившей слабости приходит уверенность, что нет. А он не отвязывается, ждет. Оказывается, я совсем плохо его знаю. Этот незнакомый, чужой, жесткий Широгане с уверенными, отточенными движениями, способен подчинять своей воле и навязать любое свое желание. Не оставит выбора, вот как... Это скорее звучит волнующе, чем пугающе. По тому, как терпеливо он держится надо мной на вытянутых руках, ясно, что ничего он против моей воли не сделает. Снова зажмуриваю глаза, понимая, что к страху и стыду добавляется разочарование в себе. Я так напряжен, что все тело потряхивает, но и он — тоже. Я всей кожей ощущаю исходящее от него напряжение и мелкую дрожь. Это тянется слишком долго. В голове проносится мысль, что, наверное, у него руки устали. Наверняка это больно и тяжело — долго удерживаться в таком положении. С какой-это-черт-побери-стати волнуюсь о нем? Распахиваю глаза, и сразу отмечаю, что он смотрит на меня своим так привычным до исчезновения из моей жизни взглядом со смесью нежности и озорства. Раньше я этот взгляд ненавидел, а теперь словно дарит облегчение. Приходиться признать себе: я волнуюсь, беспокоюсь о нем, он мне не чужой, мне приятна его близость. Несмело обнимаю его за плечи и притягиваю к себе. Он мягко подается вперед, словно только этого и ждал. Почти касаюсь губами его губ, а он довольно жмурится, словно и этого уже более чем достаточно. Слышу свой приглушенный в соответствии с трепетностью момента голос: – Лю... — осекаюсь, но поздно. Лицо Широгане вспыхивает детской радостью, и я опять не могу сдержать улыбки... Порывисто прикасается к моим губам, но поцелуй совсем не такой, как я ожидал — это просто прикосновение, теплое и совершенно невинное. Сделав одно резкое движение, он меняет наше положение. Теперь мы просто лежим рядом лицом к лицу, он так крепко прижал меня к себе, что теперь разжать руки его скорее всего не заставит ничто на свете. — Я тоже очень люблю тебя, Акира-кун. Рад, что ты сказал мне правду. Но сам-то ты уверен в своих словах? Немного не похоже, — он перекатывается через меня и ложится на спину. — Взамен обещанного могу дать другое слово — не стану наседать, пока я не пойму, что ты уверен до конца... — молчу, теперь я знаю, что он все понимает без слов. Сейчас ему, как и мне, хочется просто нежности и тепла. Нахожу на ощупь его ладонь и ощутимо сжимаю тонкие, как у девушки, пальцы. — Возможно, скоро я буду знать точно... — не хотел откровенничать, от смятения неосознанно вырвалось. Похоже, рядом с ним самоконтроль работает из рук вон плохо. Внимательно смотрю еще раз на его лицо, словно желая найти в мимике какой-то подвох, уличить во лжи. Так прекрасен. Глаза сияют, щеки разрумянились, губы чуть приоткрыты. Но его лицо, как всегда, нечитаемо. Невозможно понять, серьезен он или нет. Хотя, кажется, его чувства ко мне все-таки настоящие. — Завтра? — в его тоне вновь такая наигранность, что я невольно начинаю сомневаться, а не зря ли подпустил его так близко к себе? Наваждение рушится, что-то грубо отвечаю в ответ. Но почему-то не отстраняюсь, не отталкиваю его. Пусть сегодня спит со мной на кровати. Может, стоило бы давно пригласить его, только как это было сделать? Я сейчас не в том душевном состоянии, чтобы до конца признаться себе, и все-таки понимаю... Да я и начал-то все это, как не сложно себе признавать, чтобы он не забыл про подарок.