Я не надеялся...А ты ждала

      Я бежал из этого ада со всех ног. Так быстро, как мне позволяла моя анимагическая форма. В голове было две мысли: отомстить и найти Её. Ветки хлестали меня по лицу, я бежал уже больше суток, но остановиться не мог… Нельзя! Я должен бежать. Я знаю, она не ждёт меня, и, наверно, даже счастлива с кем-то, но я должен её увидеть. Должен увидеть её счастливой. Когда я сидел в Азкабане, единственное, что не давало мне сойти с ума — воспоминания. Каждый день я вспоминал её, наши объятья, поцелуи, мечтал снова ощутить их, хоть и понимал, что это невозможно. Только знание, что она жива, и, скорее всего, счастлива добавляло мне сил в те дни.       Завидев знакомый маленький домик с малиновой черепичной крышей я замер не в силах пошевелиться. Дыхание участилось, казалось, будто сердце вот-вот вырвется. А чего я ожидал? Так всё и должно быть. Она стоит на крыльце и обнимает мальчика лет тринадцати. Внутри от этой картины что-то больно кольнуло. Я понимал, что она не обязана была меня ждать, тем более, перед тем как меня посадили в Азкабан мы поссорились… На улице было тепло, и это не удивительно, ведь сейчас первое июня. Солнце ласково улыбалось всем, но мне казалось, что оно издевается надо мной. Она поцеловала мальчишку в макушку и помогла занести вещи в дом. Видимо, он приехал домой на каникулы… Так больно мне не было никогда. Хоть я и понимал, что всё так, как должно быть, душа выла волком, разрывалась на части. У меня не было сомнений — это её сын…       Переборов себя я подошёл ближе к дому, понялся на крыльцо, занёс лапу, будто налившуюся свинцом, к двери и… убрал лапу обратно. Я не смог. Зачем я ей сейчас нужен? Ведь у неё есть сын, и скорее всего муж, а я буду лишь омрачать её семью. Буду лишним… От таких мыслей я невольно завыл в голос, сам не понимая, что делаю. Мне было так больно, что хотелось провалиться. Даже в Азкабане мне не было так плохо, как сейчас. Я продолжал выть, вливая в этот вой всю свою боль. Дверь передо мной отварилась, а на пороге стояла она. Я сразу замолчал, и хотел уже было уйти, но…       — Сириус…       Тихий шепот, но я услышал. Я поднял на неё глаза, полные отчаяния, она… Улыбнулась. Той самой улыбкой, которую я помню: тёплой, нежной и немного грустной.       — Проходи.       Она шире открыла дверь и впустила меня. я искренне не понимал, зачем? Зачем она впустила меня?       — Мам, я пойду к Эрику! Где-то до ужина меня не будет.       По лестнице вниз спустился тот самый мальчик. Теперь я мог разглядеть его лучше: каштоновые, чуть выше плеч, кудряшки и ярко-зелёные озорные глаза. Это действительно её сын… Она только кивнула, а мальчик попрощался и выбежал на улицу, даже не заметив меня. Я решил, что смысла стоять в виде собаки нет и превратился в человека.       — Сириус, как же я рада тебя видеть!       Она крепко обняла меня, а я совершенно не понимал, зачем? Почему она рада меня видеть, если у неё и так всё хорошо? Она плачет? Да, это так. Моя белая в чёрную полоску тюремная дранная одежда стала немного мокрой, а её плечи подрагивали. Я прижал её к себе так крепко, как мог.       — Что же ты плачешь?..       В ответ на мой шёпот она только сильнее ко мне прижалась.       — Я люблю тебя, — эти слова полоснули по моему сердцу, оставив глубокую рану. Думаю, ножём было бы не так больно.       — А твой сын?..       — Наш! — она подняла на меня глаза и улыбнулась. Я уставился на неё не понимающим взглядом, а она всё улыбалась.       — Как «наш»?       Получился еле слышный шепот, хотя я вообще не хотел ничего говорить.       — Я не успела тебе сказать тогда… На суд я не пришла потому, что была в роддоме. Сириус, это наш сын. Дэниэль Сириус Блэк. Я даже фамилию твою ему оставила. Никогда от него ничего не скрывала. Он знает кто его отец, знает, что ты не виновен. Сириус, он любит тебя, он ждал тебя вместе со мной.

***

      С того дня прошло четыре года. Никогда я ещё не был так счастлив, как сейчас. С того дня изменилось многое…       — Пап, нарисуй мне домик.       Ко мне подбежала трёхлетняя девочка с тёмно-русыми косичками и села рядом со мной на диван. Я широко улыбнулся и взял протянутые мне лист и карандаш и стол рисовать.       — Какой-то у тебя кривой домик, пап.       Из гостиной вышел Дэниэль и подошёл к нам. Я бы мог обидеться на такое заявление, ели бы не его улыбка до ушей и еле приглушаемый смех. Он сел по другую сторону от меня.       — Это у тебя домик кривой.       Эмма показала старшему брату язык, и мы рассмеялись.       — Что за шум?       Из кухни вышла Эми и подошла к нам.       — Мам! Дэн говорит, что у папы кривой домик!       — Ну-ка, я посмотрю.       Эми взяла у меня из рук листок и прыснула. Ну не художник я, что поделаешь? Секунд через пять смеялись все.       Именно в такие моменты я понимаю, что я самый счастливый человек на свете. И этим счастьем я обязан Ей, моей дорогой Эми. Ведь я ни на что не надеялся… А она ждала.