О цветах

— Ох, нет! — визор Уитли сузился в ненависти к предмету перед ним — Ох, нет! Торопливая речь сменилась причитаниями: — Ты знаешь ведь, что это потенциально опасно, чертовски опасно для меня? Так и знал, я так и знал, что наступит мой чай расплаты… Челл сделала аккуратное движение рукой вокруг его корпуса и приподняла стакан с водой. — ЧАС! ЧАС! Я хотел сказать «час»! Я больше никогда не буду путать существительные! Честно! — Его голос сорвался в рыдания — О, наука! почему я так глуп? Челл, я же обещал тебе больше никогда не ошибаться… — Он умудрился заёрзать на подвижных поручнях, и девушка едва успела убрать из-под покатившегося в стремительной попытке побега ИИ полный стакан. Полулёжа на полу она пронаблюдала чудо инерции: Уитли, отталкиваясь то подвижной линзой глаза, то оцарапанными ручками, поковылял весьма бодро прочь, и, недооценив собственную прыть, непременно вписался бы в пустую стену… Челл отставила стакан и, сделав пару неспешных шагов, пересекла комнату их убежища, успев подставить ладонь между надломленной линзой и заплесневелой стеной. — Уф! — Чуть слышно выдохнул робот. — Ой! — Челл взяла его на руки отнесла обратно на середину: только теперь развернула робота к себе таким образом, чтоб, усевшись по-турецки, могла предотвратить любую попытку бегства. — Я… я, наверное, никчёмно тогда извинился. Или ты не смогла простить. — Обречённо он замотал подвижным глазом, защекотав живот так, что она едва не прыснула, но только удобнее развернула его на падающий свет переколоченного неплотно деревяшками замутнённого окна. — Но ты можешь, ты вправе кинуть меня даже в бассейн с водой. С мокрой водой. Чрезвычайно опасной для роботов водой. — Он горестно вздохнул. — Я заслужил. Трагедия блеснула в синем свете, механическое веко сомкнулось. Сейчас его схемы сгорят. Вода польётся сверху или снизу? Она выплеснет весь стакан или начнёт растягивать удовольствие? Ведь безумие могло множество раз повредить ей мозг, и стараясь заливать только некоторые — скажем, сначала речевые схемы, затем зрительные… Она будет торжествующе хохотать?.. Она должна знать уязвимые места роботов, в конце-концов, это же человек… Но любой результат будет плачевно мокрым — схемы сгорят. Но ничего не плавилось и не искрилось. Уитли приоткрыл створку: Челл, закусив нижнюю губу, обмакнула малярную кисть, и белизна заволокла тонким белым слоем поверхность воды. Девушка поднесла к корпусу, заглаживая прожилку царапины на металле. Он удивлённо раскрыл визор и шатнулся, едва не упав на пол и заляпав оранжевый комбинезон, но был прижат обратно и смерен крайне недовольным взглядом. — Это… Краска? Ты меня красишь? — Он осторожно огляделся. Спустя некоторое время она забралась на Куб, и в пыльных лучах блеснула спускаемая голая лампа. Теперь роль светильника стал выполнять Уитли: для безопасности его Челл подтащила гнилую сетчатую кровать под потолочный крюк. Эмаль на корпусе сушилась быстро: тёплый сухой ветер продувал чрез оконный проём. А вот на ткани костюма эмаль была размазана безобразно: пятно поднималось от правого бока до верха рукава — она прижала Уитли к себе, когда он вдруг дёрнулся, не видя под собой банку с краской и стакан. — Ты всего лишь подкрасила меня, а я испортил твою одежду! — Сокрушался с потолка голос. — Такой я друг, да! И другого такого хорошего комбинезона не будет. Но такой комбинезон всё ещё лучше, чем такой друг как я. Челл даже внимания не обратила на болтуна: откупорила вновь банку стянула комбинезон и расправила его на кровати. Уитли зажмурился, чтобы дать девушке возможность побыть в своём приватном пространстве. Через некоторое время в корпус постучали. Челл радостно улыбнулась и закружилась: под грудью, через рукав на спину тянулись мелкие белые цветы. Такие же какие они видели в лесу, прячась от отрядов ГО. Затем резко остановилась, демонстративно обводя ладонью узор. — Прекрасные цветы. — Умилился он. Закат уже совсем не грел, и Челл вернула лампу на место, осторожно спустив Уитли вниз. Чтобы не тратить энергию генератора она быстро проглотила скудный ужин, и, потушив свет, свернулась калачиком рядом с синей лампой. Спустя некоторое время она недовольно постучала по верхнему веку. — О, прости. Не думал, что ты собираешься спать… Спокойной ночи, Челл. — Веки мирно сдвинулись. Она вновь устроилась как можно осторожнее и удобнее на железках, поскрипывающих будто от биения сердца. Едва она заснула, Уитли снова открыл линзу, только теперь он отрегулировал свет при помощи небольшого обхода эмоциональной матрицы — огонёк был слабым, узким — эмоция поражённого, небывалого удивления застыла безопасно, и он до первых лучей солнца смог смотреть на то, как мерно вздымается вместе с дыханием Челл белый узор на выцветшей оранжевой ткани.