***
Вечеринка как вечеринка. Найл скользит через толпу сверкающих людей, его громкий смех слышно даже сквозь кричащую музыку, льющуюся из динамиков, половину лица закрывают очки. Неподалеку пытается протиснуться Лиам, ликующе улыбаясь и восторженно поднимая руки вверх, чужие руки хватаются и слабо тянут его из стороны в сторону. Луи с нежностью замечает, что Зейн всегда рядом, в защищающем действии выставляет руки, не давая Лиаму упасть и ничьим другим рукам не обнять его слишком сильно. Эти чудесные действия и подмигивание Зейна заставляют Луи улыбаться, они пробираются внутрь. Здесь приличная музыка, хорошие наркотики и красивые люди, Луи застревает в тягучем разговоре с молодым симпатичным парнем с широкой улыбкой, который смотрит на его промежность так, будто она полита золотом (но Луи не может винить бедного мальчика, эти штаны действительно подчеркивают все нужные места), мимолетом, сквозь затуманенный травкой и алкоголем разум, пробегает мысль, что, может, стоит утащить безымянную симпатяшку в угол, и, если тот захочет, трахнуть его или отсосать так, что у него в голове станет пусто, ну или хотя бы оказать услугу и засунуть руку ему в трусы и сделать приятно. Но он не чувствует того, что должен, не может заставить себя, и вскоре начинает скучать и изучает бокал из-под вина, чтобы хоть как-то себя развлечь. Потом его спасает Найл, требующий показать ему парня, который "выглядит как гребаная ожившая картинка того пиздюка Шекспира". И он действительно похож; так странно. Ко всему прочему, в течение всей ночи Луи думает о Гарри. А как он может не думать? После сумбурного дня, будучи узником особняка-дома-замка Гарри, вынужденный смотреть на страшный цветок в саду, потеряться в черных тенях комнат, страдать от давящей тишины, слышать его мягкое, тихое бормотание "Пожалуйста, Луи", как можно о нем не думать? Он всего лишь размышляет, где Гарри, что делает, и почему, почему, почему. Думает слишком о многом, связанном с Гарри. К концу ночи во рту чувствуется лишь вкус спирта и несвежести, живот неистово крутит (кто вообще заикался, что шоты - это весело?). Луи наваливается, хватается за Найла, чтобы его ненароком не оставили здесь одного -- не в таком состоянии, радуется, что они наконец-то собираются валить домой, несмотря на протесты Лиама. Тот настаивает, выпучив глаза и размахивая руками, об очередной потенциально отпадной вечеринке какого-то старого друга из начальной школы. Они игнорируют его просьбу, приезжают в свою квартиру и заваливаются на свои кровати. Луи слишком пьян, и вместо надоедающих весь день мыслей его голову заполоняет темнота, он засыпает.***
- На завтрак у нас Моцарт? - зевает Луи, проходя мимо наигрывающего музыку Найла. - Теперь ты лучше распознаешь песни! - Это знак, что мне нужно переезжать от тебя, - ворчит он, наливая воду в чайник. - Сегодня к Зейну , - напоминает Найл. - Ах, да. Знаменитый дом 'для весенних вечеринок'. Найл кивает, одновременно исполняя какую-то сложную часть симфонии. Луи вздыхает и кладет чайный пакетик в кружку. - Я так от всего устал, Ирландец. От домов для весенних вечеринок, для летних вечеринок, от богатеньких пап, и безупречных манер, и фальшивых улыбок, и— Он прерывает себя, его мысли стали опасно крутиться возле кое-кого конкретного. А ведь всего лишь половина десятого, нельзя начинать день с такого. - Ладно, забей. В каком часу они нас забирают? - Примерно через час. - Значит, через три? - Ага. - Прекрасно, - улыбается Луи и направляется в ванную.***
Мальчики прибывают почти в полдень, одетые в твидовые костюмы, шарфы, шляпы, пахнущие сигарами и eau de toilette в праздности осенней погоде. Прибывают все вместе, Гарри возглавляет компанию, на нем серый в клетку блейзер, кремовый свитер, соответствующая серая бабочка, и он держит что-то, напоминающее зонтик... С рукоятью в виде собачьей головы. Что раздражает Луи еще сильнее, он и так на пределе своего эмоционального спокойствия, изо всех сил старается не пялиться пристально в глаза Гарри (они сегодня тусклее, чем вчера? Сегодня в них есть жизнь? Они хоть как-то изменились?), поэтому вместо этого он рассматривает извращение в его руках. - Это Беркли, - мурлычет Гарри, искусственно улыбаясь всей комнате, благоговейно держит штуку с вырезанной из дерева собачьей головой. Луи смотрит на нее с неприкрытым отвращением. - Это самая уродская вещь, которую я когда-либо видел, - вырывается у него, заставляя Гарри посмотреть на него и прожигать взглядом. Он тут же делает себе выговор, ведь он пытается подружиться, правда пытается, и, насколько Луи знает Гарри, тот тоже пытается, поэтому он быстро добавляет, - но она очень своеобразная, - и улыбается. Гарри продолжает хмуриться, но не холодно и колко, как обычно, а, как бы странно это ни звучало, дружелюбно, при этом, все равно держит зонт подальше от Луи и поворачивается к Найлу. Возможно, в их отношениях действительно прогресс. И, возможно, проблема, из-за которой Гарри вчера был сам не свой, решилась. Потому что его улыбка уже не так фальшива, как раньше, настроение у него приподнятое, и он очень даже наслаждается своим зонтиком. Хоть что-то. - Простите, что опоздали, - произносит Лиам, но звучит это не как извинение, будто сказано просто для галочки, одной рукой он схватил Зейна за запястье, второй поправляет его волосы. - Наше совещание затянулось чуть более обычного, - и он нисколько не расстроен по этому поводу. Зейн раздраженно закатывает глаза и незаметно качает головой. - Благодаря ему, - указывает на Лиама. - Эй, - отвечает Лиам, надувая губы и хмуря брови. - Ты сказал, я могу делать, что хочу. В списке было много дел, и это не моя вина. Зейн кивает, его рот растягивается в улыбке. - Вы расскажете, о чем говорите или...? - встревает Луи, ожидающе на них смотрит, немного подняв брови. - Студенческий Союз? - предполагает Найл с другого конца комнаты, поправляя кремовый джемпер, Гарри наблюдает за ним, расположив собакообразную ручку на уровне глаз. Ну пиздец. Зейн кивает, и Луи подавляет в себе желание закатить глаза. Зейн - президент Студенческого Союза. А как иначе. И раз в неделю он "проводит" встречи, на которых сидит в большом кресле, смотрит, как другие отчетливо произносят речи, обсуждают происходящее в школе, словно профессоры, планируют дела и любезничают с, так называемой, "элитой" университета. Разумеется, Лиам тоже в этом союзе. Потому что разлучить Зейна и Лиама невозможно, разве что, расколоть Землю надвое. - Несмотря на то, что я вице-президент, сегодня Зейн разрешил мне самому провести встречу и сделать всю остальную работу, - сияет Лиам и смотрит на Зейна так, будто тот сделан из золота. Лиам также редактор студенческой газеты, потому что он чертов трудяга. Для него работа - это развлечение. Точнее, престижно выглядеть и контролировать все в своих руках - его развлечение. - Разве так не всегда? - мягко интересуется Гарри, теперь рассматривая стеклянный глаз Беркли. Лиам улыбается, абсолютно невозмутимый высказыванием. - Всегда, но сегодня весь союз был в моих руках, я мог созвать всех и в ту же секунду распустить его навсегда, - весело злорадствует Лиам, поглаживая спину Зейна большим пальцем, и обожаемо смотрит в его глаза. - Он сказал, что на следующей неделе я смогу разослать всем письма. - Оу, это... очень мило, - бормочет Луи, закатывая глаза, из угла доносится смех Гарри, но быстро прекращается, если бы Луи не обратил внимания, он бы подумал, что это просто фырканье. Но Луи заметил. И это заставило его собственные губы дрогнуть в улыбке. - Я готов, - вдруг внезапно объявляет Найл - абсолютно не посвященный в тему их разговора - непонимающе оглядывает всех взглядом и ожидающе смотрит на дверь. - Ты должен взять сменную одежду. Мы будем играть в крокет, - замечает Гарри, блуждая пальцами по учебникам Луи на столе. - Зачем тебе сменная одежда для крокета? - фыркает Луи, заставляя Лиама непонимающе на него посмотреть. - А тебе она не нужна? - восклицает он, искренне удивленный, Зейн ухмыляется из-за появившегося выражения лица Луи. Луи старается сохранить нормальный тон голоса и не швыряться едкими словами. - Я, пожалуй, останусь в этом, спасибо. - Делай, как хочешь, - выдыхает Гарри, теперь он в кухне, бесстыдно открывает ящички и заглядывает внутрь них, оглядывает содержимое всей квартиры. Ну уж нет. Он может и потеплел к Гарри, может даже у него в долгу, но Луи не собирается терпеть парня, который думает, что весь мир в его руках, и что он спокойно может нарушать чужое личное пространство. С суровым взглядом, решительным шагом он подходит к Гарри и захлопывает дверцу настенного шкафа прямо перед его лицом. - Не суй нос в чужие дела, это грубо. Разве твоя мама не научила тебя хорошим манерам? Глаза Гарри темнеют после сказанных слов. В комнате становится тихо, слишком тихо, Луи анализирует свои действия, ищет, в чем мог ошибиться (он же прав, козел открывал дверцы без разрешения), краем глаза замечает, что на него смотрят, Найл кусает ноготь, Зейн откровенно смотрит на него, даже не стесняясь настойчивости, Лиам рассматривает пальцы, практически нервно. Но Луи продолжает смотреть на Гарри, строящего в своих глазах стены неприступности, его идеальные брови выгибаются в отвращении, малиновые губы сжимаются. - Она не могла, - кратко говорит он и делает шаг назад, холодный и от всех себя ограждающий. Что? Луи хочет развить тему, он, наконец, хоть за что-то зацепился, в нем кричит любопытство, но прежде, чем он успевает открыть рот, Зейн, поправляя шляпу, говорит: - Ладно, парни. Пойдемте. Я не могу держать машину на парковке вечно. Нет, блять, он же Зейн Малик, еще как может. Луи не обращает внимание на напряженность Зейна, но того, что собирался спросить, не говорит. Они выходят из квартиры друг за другом, Луи - самый последний, разум покалывает от вопросов, возникающих в голове. Прыгающие перед лицом чужие кудряшки делают только хуже, Луи сильно кусает губу, лишь бы не потянуться и не спросить интересующее.***
Их обдувает холодный осенний ветерок, загоняющий в голову Луи мысли о том, что лучше, даже если машина просто очаровательна, они бы поехали на чем-то другом, чертовски ледяной ветер бьет в лицо и раздувает волосы, которые он пытается пригладить. Найл замечает беду друга, притягивает его к себе на колени и портит прическу еще сильнее, громко смеясь. Луи мечется между 'сильно побить Найла' или 'обвить его как коала еще сильнее, чтобы впитать в себя большее количество тепла'. Лиам фотографирует их с пассажирского сиденья, улыбаясь так, что сужаются глаза, Зейн пытается дотянуться до них и пощекотать Луи, одновременно ведя машину, его жемчужные зубы поблескивают в зеркале заднего вида. Атмосфера слащавая, комфортная, наполненная смехом, ругательствами и ветром, Луи отчетливо ощущает потребность быть любимым. И Гарри ни разу на него не смотрит, хотя сам вовсю веселится — смеется, кричит, подмигивает Зейну, нежно касается плеча Лиама, пожимает руки Найлу. Он проскальзывает глазами мимо Луи, будто не замечает его, хоть его взгляд и не наполнен злобой, Луи не нравится чувство игнорирования и брошенности, неприятно отдающееся в животе. Не тогда, когда их дружба, вроде бы, начала давать хоть какие-то ростки. Но он ничего не может поделать, поэтому решает, что лучше о Гарри забыть, поудобнее зарыться в Найла и смеяться в его шею, наслаждаясь теплом.***
- Это маленький милый коттедж, - объясняет Лиам, пока они едут по узкой дороге возле озера, колеса машины натыкаются на гальку и камни. - Тебе понравится. - Думаешь? - ухмыляется Луи, щуря глаза от солнца и любуясь просторами полей, в траве которых запутались дикие цветы. - Я видел его пару раз, - комментирует Найл, тоже смотрит на что-то вдалеке. - Довольно милый. - Больше, чем милый, - критикует Зейн, поворачивая руль, как только они доезжают до закрытого заросшим забором прохода. - Лучше, чем все ваши дома вместе взятые. Лиам улыбается, кладет руку на колено Зейна. - Конечно лучше, милый. Зейн ловит взгляд Луи в зеркале заднего вида и подмигивает. - Сейчас увидим. Я не люблю, когда люди говорят, что мне что-то понравится, мне нужно решить самому. Более того, - добавляет Луи, обнимая Найла за плечо, - теперь я намеренно его не люблю. - Ты принципиально ненавидишь его? - поднимая брови, интересуется Найл. - Именно, Ирландец. Принципиально ненавижу. Лиам думает, что это забавно и заходится в полуистерическом хохоте, хлопая руками. - Принципиально ненавидит! - сквозь смех повторяет он. - Буду ненавидеть на пару с тобой, - говорит Зейн, встречаясь со взглядом Луи в зеркале. - Но это твой дом, - протестует Гарри, удивляя Луи - он думал, что тот вообще не обращает внимания на их разговор. А еще думает о том, что он лицемер, ведь сам он вчера не особо переполнялся любовью к своему дому. - Поэтому я могу его ненавидеть, - кротко отвечает Зейн, его голос веселый, светлый, он пожимает плечами, заставляя рот Луи расплыться в широкой улыбке и кивнуть в знак согласия. - Ты на пару со мной, Малик. - С тобой. Они въезжают.***
Луи, вроде как, нравится. По крайней мере, снаружи. Он меньше, чем особняк Гарри, но коттеджем его тоже никак не назовешь. - Тебе больше не позволено описывать вещи, - говорит он Лиаму, идущему впереди и подносящему зажигалку к сигарете, зажатой между губами Зейна. - Это не коттедж. - Мы дома! - выразительно произносит Гарри, широко улыбаясь - будто рот сейчас порвется - вылезает из машины, руки готовы обнять здание, он блаженно закрывает глаза. - Ты жил здесь? - удивленно спрашивает Луи, поворачиваясь к нему. Гарри не открывает глаза, как и не показывает вида, что слышал вопрос. - Пойдем, - зовет Лиам и тянет за руку, прежде чем Луи успевает сказать что-нибудь. - Я хочу поиграть в крокет. - Сначала покажи нам дом, - предлагает Найл, Зейн шагает вперед, затягиваясь сигаретой, движениями пальцев указывает следовать за ним. - Сюда, парни. Они поднимаются по ступеням к каменному зданию, стены которого обвиты плющом и пурпурным вьюнком. Большое количество огромных окон нараспашку открыты, встречают прохладный ветер. Множество балконов, патио, гараж с блестящими автомобилями, их окружают просторы зеленой травы, мини-садики, беседки, и ивы, чьи длинные ветви щекочут почву. Этот дом не такой как дом Гарри. Здесь действительно уютно, пусть и та же самая роскошь изобилует до краев, Луи ощущает легкость, заходя внутрь через массивную входную дверь; Найл открывает дверь и пропускает его внутрь, руки Луи тянутся к холодной гладкой поверхности. Он оказывается посреди главного входа с высокими потолками и множеством вешалок, здесь, к счастью, гораздо, гораздо теплее, чем в доме у Гарри. Солнце льется через открытые окна, отражается от кремовых стен, попадает на стекло ваз со свежими цветами, воздух наполнен свежестью, теплым хлебом, травами и чистящими средствами. В соседней комнате он замечает телевизор на всю стену, у него вырывается смех, другие толпятся и медленно заходят. - Ох, пафосная жизнь, - шутит он себе под нос, засовывает руки в карманы, осматриваясь вокруг. - Тебе не нравится? - хрипло произносит голос, Луи отпрыгивает, не ожидая, что рядом есть кто-то еще. Это Гарри. Это всегда Гарри. Гарри, подошедший к нему, смотрящий глазами, почти наполненными любопытством. Почти. - Мне не не нравится. Просто… без разницы. У меня нет привязанности к дому, которая, уверен, есть у тебя. - Он не стал договаривать "Что я могу только предполагать, ведь когда я спросил тебя об этом, ты проигнорировал мой чертов вопрос". - Но тебя такое не впечатляет? - допытывается Гарри. - Все эти… вещи, - заканчивает он, жестом указывая на импортные шторы и полы из вишневого дерева. Теперь очередь Луи смотреть на Гарри с любопытством. - Почему это должно впечатлять меня? Гарри смотрит в ответ, долго молчит, прежде чем апатично слегка поджать губы. - Я бывал здесь, когда Мира была замужем за моим отцом. Так что, да, я жил здесь, - говорит он, и Луи чувствует тяжесть и натянутость, появляющуюся в его груди. Гарри говорит. Делится личным. Он… вау. Серьезно, на него не должно так сильно влиять какое-то крохотное предложение. Для любого другого это было бы просто бесполезной информацией, которую можно рассказать первому встречному прохожему. Но для Гарри… Луи ждет, что будет дальше, незаметно для себя задержал дыхание, осматривает миниатюрные канделябры и гобелены. - Я любил этот дом, - продолжает Гарри. - Все еще люблю. - Он отрывает свой взгляд от Луи, смотрит куда-то между, позволяя Луи изучить его, дать возможность понять настроение, атмосферу, его всего. Вчера Гарри выглядел очень устало и напугано. А сегодня? Он сияющий, честный, немножко очаровательный. Да, его нефритовые глаза полны равнодушия, а улыбка больше для видимости, чем от сердца, но ему лучше по сравнению с вчерашним днем, и Луи не понимает, почему, абсолютно не понимает. Луи принимает это за хороший знак. Ему, вроде бы, лучше, их возможная дружба становится лучше, все становится лучше. Гарри выжидающе на него смотрит. - Мы должны присоединиться к другим. После тебя, - говорит он, любезно указывая жестом, куда идти. Луи в ответ улыбается, кивает и проходит вперед. Может, хотя бы этот день выдастся хорошим.***
Они играли в крокет очень долгое время. Очень долгое. Поначалу было весело, они рассказывали шутки под ярким солнцем, кидали свои молотки (почти всегда попадая друг в друга), им предложил множество напитков добрый и услужливый персонал. Луи очень смутился, когда узнал, что здесь содержат горничных и лакеев. Лиам объяснил, что они уже давным-давно друзья семьи, поэтому не о чем беспокоиться, но все равно было жутко неудобно, поэтому Луи чаще всего сам наливал себе напитки и сам клал еду себе на тарелку. Очень некомфортно, когда тебя обслуживают. Даже уже родной Рори, предлагающий помочь, вызывает дискомфорт. Но общая атмосфера была легкой, и, на удивление, Гарри смог сохранить хорошее настроение. Он мило и умно шутил, смеялся в нужное время и вспоминал с Зейном об их совместно проведенном здесь времени - иногда пролетали какие-то шутки, понятные лишь им двоим, даже Лиам иногда поглядывал на них с настороженностью и вежливым любопытством - они рассказывали историю за историей их необычайных проворачиваемых махинаций. - Нам многое сошло с рук, - сказал Зейн, с любовью глядя на Гарри, наклонившего голову. - Все равно мы часто попадались, - возразил он и подмигнул Зейну, после поднял молоток с земли. В воздухе витало что-то… какое-то затянутое ощущение, недосказанное словами, но сколько бы Луи не смотрел на них двоих, их таинственные переглядывания, не всегда взаимные - Гарри был больше заинтересован в игре, чем в чем-либо другом - он так и не понял, что его смутило или насторожило, какая-то темная история лежит за пределами его понимания. Они продолжали играть. Прошло добрых два часа, облака начали сгущаться, все невероятно устали и заскучали. Кроме Гарри. - С меня хватит, - внезапно говорит Найл, надевая очки, одной рукой упирается молотком в землю, другая на бедре. На лице явная усталость. - Если честно, я тоже пас, - присоединяется Лиам, и все поворачиваются к Гарри. У него в руках молоток, ноги крепко прижаты к земле и растопырены в нужной позиции. Он раскачивает молотком, испытывая его вес, закусывает губу, концентрируясь на задаче, пристально смотрит в пол. Все слишком напряженно. И слишком чрезмерно наигранно. - Просто сдавайся, Кудряшка. Скоро пойдет дождь, - говорит Луи, запрокинув голову и наблюдая за густыми облаками и редкими проблесками молний. - Сказал ты, - бормочет Гарри, не отрывая взгляда от мяча. - Уже даже не смешно, - жалуется Найл, в отчаянии запрокидывая голову назад, Гарри не реагирует. - Общество тебя испортило. Ведешь себя, как маленький. Как упрямая задница, - упрекает Луи, наблюдая за ним. - Большинство сказало, что больше не играем, ты игнорируешь большинство, выставляя себя глупым мудаком. Гарри кидает на него быстрый взгляд. - Лесть тебе не поможет, - сухо говорит он, вновь концентрируясь на шарике. - Я почти выиграл. Дай мне закончить. - Ну твою ж мать, - вздыхает Луи, разводит руками. - Какая разница, выиграешь ли ты? - Я никогда не выигрывал. - Кстати, это правда, - довольно подтверждает Лиам. - Да, потому что выигрываешь всегда ты, - дразнит Зейн, заставляя Лиама улыбнуться. - Только если не играет Найл. В таком случае всегда выигрывает Найл, - добавляет он, улыбка Лиама исчезает. - Ирландская удача, - Найл пожимает плечами. - Ну, тогда используй свою удачу и заставь этого парня сдвинуться с места, - с раздражением говорит Луи, беспокойно посматривая на облака. Огромные капли начинают падать на землю. - Блять. Сейчас как ливанет. - Не ливанет. - Ах, видишь ли, вот тебе живые доказательства. - Я ничего не вижу. - Это - влажное пятно на джемпере. Капля дождя. - Это ничего не доказывает. - Думаю, в скором времени ты мне поверишь, - и прежде чем Луи успевает доказать свою точку зрения, небо озаряет молния. Луи хочет сказать, что не собирается торчать на улице (на грозу он не подписывался), когда треск грома совпадает с треском стукающегося молотка и мячика, падающего в последнюю лунку. И вот тогда начинается настоящий ливень. Мгновенно поднимается хаос. - ВСЕ В ДОМ! - кричит Зейн, хватая Лиама за плечо, все поле покрывается сплошной стеной ливня, закрывающей им видимость. Луи быстро реагирует, роняя собственный молоток, и стартует по мокрой траве к дому, который теперь кажется гораздо дальше, чем был до этого, он смеется, чувствуя, как его одежда тяжелеет от проливного дождя. Бежит настолько быстро, насколько может, его ноги несутся сами по себе, вскоре он догоняет Зейна с Лиамом, смеющихся и оглядывающих оставшихся позади парней, чтобы оценить расстояние и скорость. Внезапно он чувствует массивный вес, утягивающий его за собой, и падает вместе с ним на землю. - Уууф! - кричит он, упав на траву, золотая голова появляется в его поле зрения, и ее обладатель тут же встает на ноги. - Попался, Томмо! - смеется Найл, пытаясь убежать, но Луи быстрее, хватается за его лодыжки, роняя парня обратно на землю. - Не посмеешь! - хохочет он, они борются, хватаясь друг за друга, дождь окатывает их тела, застилает видимость. После пиханий в лицо, живот и ноги, Найл вырывается из рук Луи, и, смеясь, устремляется к дому, не посмотрев назад. - Ублюдок! - кричит Луи, широко улыбаясь, он поднимается и пытается его догнать. Слишком много воды, слишком мутно, пар с земли поднимается как туман, и, благодаря быстрому бегу Найл вскоре исчезает из поля зрения, Луи не знает, каким образом попасть внутрь, где вообще виднеется хоть одна чертова дверь. Он идет к ближайшему крыльцу - где, к счастью, имеется дверь, пусть и замаскированная - смех все еще отдается в груди. Открывая, проскальзывает внутрь, сутуло проходит через комнату, оставляет за собой лужи, он чувствует по-прежнему быстро колотящееся в груди сердце, гоняющее по организму кровь, наполненную адреналином и смехом. Где-то чуть дальше он слышит смех других парней и идет на звук, хлюпающе шагая мимо больших окон. Внезапно что-то привлекает его внимание. Он останавливается, поворачивается к огромному ближайшему окну и смотрит, щурится сквозь сплошной хаос из воды и молний. Через слои дождя он разглядывает серое пятно. Гарри. Он стоит посередине двора, раскинув руки, в руке бокал шампанского, голова запрокинута назад, дождь бьет его по лицу. Тело встречает дождь, почти умоляет быть пораженным молниями, лицо спокойное, безэмоциональное, будто ничего не замечающее. Луи смотрит, задержав дыхание, адреналин покидает его тело с такой же скоростью, с какой вода омывает тело Гарри, смех других парней отдается лишь отдаленным эхом. Потому что, блять, разве Гарри не должно быть лучше? Разве он не был сегодня в хорошем настроении? Реальность ударяет Луи в голову, больно колет в живот, так же как и молния, сверкнувшая в небе. А может, сегодня Гарри просто-напросто был очень хорошим актером? Черт. Это ведь ничего не должно значить, Гарри, стоящий в шторме, не должен иметь в виду ничего, кроме того, что он любит хороший ливень. Но Луи знает. Он просто знает. Он знает, что сейчас происходит еще один из тех моментов, еще одна из тех вещей, безжалостно напоминающих Луи, из каких руин Гарри собран. Он знает, что это еще один знак, еще одна неправильная в нем вещь, он ПРЕКРАСНО знает, что Гарри не могло стать лучше после вчерашнего. Он просто играл свою роль для парней, ложная бравада. А теперь Гарри настоящий, думает, что он один, и его никто не видит, стоит в молчании, раскинув руки, морально разрушенный, позволяет своему телу раствориться в дожде. Луи испытывает тысячи внутренних мучений, наблюдая за Гарри, даже не думающем о том, чтобы уйти оттуда. Луи лишь хочет выйти под этот сраный ливень, схватить идиота за шкирку и затащить туда, где тепло и безопасно, но он лишь смотрит, слушая собственное дыхание, постепенно возвращающееся в норму. Он клянется, что буквально слышит нежный звон капель, падающих в бокал шампанского, зажатый в левой руке Гарри.***
Гарри до сих пор не зашел внутрь. И никто ничего не заметил и не сказал. Они собрались в гостиной и кухне, завернулись в халаты, повесили одежду сушиться (Луи чуть не закатил глаза, когда увидел, что на каждом халате виднеется монограмма "З.М.", но сдержался), набили рты невероятной едой и вином, а Гарри все еще нет, и никто даже не задался вопросом. Лиам познакомил Найла и Луи с персоналом сразу же, как только они вернулись после гонки под дождем и немного обсохли (гонку, кстати, никто не выиграл, Лиам утверждает, что выиграл Зейн, тот настаивает, что это определенно был Лиам). Луи особенно понравился Стивен - персональный шеф-повар Зейна - в настоящее время громко смеющийся над реакцией Найла, тот пробует блюда на тарелках и говорит, какие ингредиенты в них присутствуют, Зейн посматривает на них, ухмыляясь, и раскладывает карты для одиночной игры, зажав сигарету между губами. Луи с улыбкой смотрит на них, иногда бурно комментирует то, что посчитает нужным, и пока парни переговариваются и смеются над его словами- особенно Лиам, который, кажется, всегда, когда происходит или говорится что-то смешное, предварительно смотрит в сторону Луи - он сам думает совершенно о другом. Он наливает себе чашку пунша, вежливо отклоняя предложение Дарлы помочь, и старается запить странное чувство нарастающей паники жидкостью с персиковым привкусом. На его губах зафиксированная, не совсем искренняя улыбка, он случайно встречается глазами с Зейном или Лиамом, закатывает глаза над шутками Найла… но уши отчетливо слышат дождь, стучащий в окна, теперь уже гораздо спокойнее, и как бы он не пытался абстрагироваться от шума за пределами теплых стен, глаза невольно смотрят на пустое пространство двора. Он не видит Гарри, даже признаков того, что он там есть, и с каждым стуком капли по холодному окну, с каждым беззаботным смешком одного из парней, грудь Луи сжимается, наполняясь тревогой. Потому что они сидят в комнате, отлично проводят время, и никто из них не замечает, что один из их компании пропал, действительно пропал. Не обращает внимания даже Зейн, который, казалось, привязан к Гарри чуть больше, чем все остальные. Луи сильно сжимает стакан, заливает пунш в рот, глотает терпкую жидкость большими глотками и, теперь уже не отрываясь, смотрит в окна. Неужели всем действительно плевать? Неужели никто и правда не замечает? А сам он? Разве он чем-то лучше? Развернулся и ушел от действа, разворачивающего на его глазах, от Гарри, распятого под плачущим небом, оцепенелого, хладного, обнимающего пустоту. Он видел Гарри, видел и оставил, не сказав ни слова. Все, кто находятся в помещении, бездумно веселятся, Лиам пишет Эдварду и другим парням, зовет их, чтобы они присоединились к их вечеринке, они все просто невинно забыли, но, черт возьми, они вообще осознают, что один из их лучших друзей сейчас снаружи тонет в дожде? Потому что так и есть. Гарри тонет. Может, захлебывается и задыхается уже годами. И они этого не видят, зато Луи - который знает его от силы месяца два - замечает это непроизвольно, почему. А может, он просто слишком глубоко смотрит на происходящее? Ведь и правда, он не знает Гарри так, как знают эти парни. Он не жил с его перепадами настроения, его фетишами и навязчивыми идеями, его неискренностью, пустотой и непредсказуемостью. Наверное, парни знают его достаточно, чтобы не обращать внимания, считая, что это обычное его состояние. И когда наступит 'чересчур'? Где находится граница между здоровым беспокойством и агрессивным доебыванием? Как он может понимать, что с Гарри что-то не так? По его глазам? Порывистым действиям? Невпопад одному или двум сказанным словам? Распростертым объятиям, встречающим дождь как старого друга? Что это вообще значит? Капли стучат сильнее, смех Найла становится громче. Более того, если Гарри действительно 'поврежден', как Луи узнает, можно ли вообще его 'спасти'? Что, если уже поздно? Некоторые сломанные вещи нельзя починить. Если Луи все же прыгнет в бурю, в которой Гарри тонет, он отправится в бесцельное странствие бесполезного стресса и беспокойства или нечто иное? А если, на самом деле, все в порядке, и он просто маленький избалованный ублюдок, погребенный под гедонизмом, завышенными требованиями и развлечениями, созданными застилать скуку? Лиам смотрит на свои часы, объявляя время, Зейн предлагает им пойти порисовать на стенах. Найл ест шпинатные круассаны, начинка попала на щеку и ремешок дорогих часов, за окном бесконечно льет, Гарри пропал, и Луи приходится сделать большой глоток ромового пунша, чтобы заглушить натянутое ощущение в груди и безымянное чувство, вызванное тем, что он не может помочь. Что именно ему нужно сейчас делать? Идти искать на поле переполненного эмоциями Гарри? Тащить его через весь двор, требуя, чтобы он зашел внутрь? Он не может сделать ничего из этого. Он может лишь бездействовать. И в то же время, Луи понимает, что так нельзя. Он не может смотреть, как кто-то тонет. Не тогда, когда он находится рядом с тонущим. Не тогда, когда Найл слишком занят, над чем-то смеясь, Лиам слишком занят, отправляя собщения, Зейн слишком занят, поглаживая шею Лиама. Никто не обращает внимания, всем плевать, никто не слышит проливного дождя, бьющего в стекло, не замечает отсутствия Гарри и его гребаного зонтика с ручкой в виде собаки, лишь Луи. Луи видит, слышит, чувствует, и нахуя его вообще преследует эта тревога. - Я в туалет, - внезапно громко объявляет он и встает с кресла. На мгновение мягкий гул в комнате прекращается, все на него смотрят, Стивен входит в комнату с крошечными печеньками на подносе в компании симпатичных девушек в узких брюках, убирающих беспорядок. - Он там, - направляет Зейн, взглядом изучая Луи, тот кивает и разворачивается. Луи чувствует на своей спине взгляд Зейна, пока он идет туда, куда указывает палец его друга, и заворачивает за угол, наконец, скрываясь от настырного взгляда. Голова гудит, он идет тем же путем и подходит к двери, ведущей на ту же веранду, через которую он зашел, убегая от дождя. Он собирается найти Гарри. Собирается обыскать газоны и затащить его драматическую сломленную задницу в дом, он собирается пристально следить за ним. Незаметно следить. Потому что Гарри актерствует лучше, чем Луи думал, а смотреть на тонущего человека невозможно. Он заходит на веранду и замечает движение. На дальнем конце, возле дверей, ограждающих теплое пространство веранды от холодного сырого воздуха, стоит Гарри, волосы зачесаны назад, капли стекают по лицу, на нем лишь тонкая белая футболка, прилипшая к его бледному торсу, показывая татуировки, и пропитанные дождем брюки. Остальная одежда валяется на земле или положена на мебель сушиться. На столе стоит бокал, в котором дождевой воды теперь больше, чем шампанского. Луи заходит, неловко себя ощущая (что он там планировал сделать?), встряхивает головой, отгоняя мысли, и смотрит на затуманенные стекла и капли, стекающие вниз. - А вот и ты, - говорит Луи немного разочарованно, фокусируя взгляд на бокале, который он только что взял в руки, старается не смотреть на мокрое поникшее тело Гарри Стайлса позади него. Он чувствует, что Гарри на него смотрит, быстрый взгляд в его направлении доказывает, что он прав. Как обычно, у парня нахмурены брови (они скоро срастутся вместе, ей богу), он ничего не говорит, полные губы прижаты друг к другу, по кончикам пальцев стекают капли, напоминая о каскаде дождя за окном. Где-то в глубине своего разума, Луи отмечает, что два дня назад он мог сдаться. Слушая тишину Гарри, мог позволить раздражению взять верх и выкинуть какие-нибудь колкие комментарии. Мог бы. Но сейчас... Луи ставит бокал на стол, не отпуская из теплой руки, поворачивается и смотрит на Гарри, на его мокрый, потрепанный вид, его светлую бледную кожу, оскорбительно красный рот и пустые глаза, откуда все эмоции смыло дождем. - Что случилось? - уверенно спрашивает он, упрямо смотря в глаза. Гарри не отводит опустошенный взгляд под сдвинутыми бровями. - Что ты делаешь здесь, снаружи? - снова пробует Луи, его голос надламывается из-за тревоги, растущей в груди, он напряжен, ему некомфортно, он не знает, что ему делать, но, черт возьми, хотя бы пытается. Гарри слабо реагирует, его лицо меняется, видимо, не может найти слов. Луи чувствует зарождающуюся надежду, видит слабый огонек жизни, но его хладнокровие возвращается на место, вновь заполняя глаза пустотой. - Мы опоздаем на чай, - говорит Гарри, будто Луи все это время молчал, и делает шаг. Луи хватает его за руку, разворачивает, отчетливо ощущая свое бьющееся сердце в ушах. - Кудряшка, - тихо говорит он, рот дрожит в попытке улыбнуться, Гарри сужает глаза от прозвища. - Ты в порядке? - он делает паузу перед каждым словом, тихо смотрит Гарри в глаза, пальцами сжимая прохладную влажную кожу. Не моргая, после короткой паузы, Гарри открывает рот. Луи ждет, плечи напряжены, готовый плакать от недомогания и усталости, дошедших до максимального уровня. И после Гарри закрывает рот. И после складки его лица разглаживаются в искусственное совершенство. И после он улыбается, обнажая много зубов. - Время для чая, Луи Томлинсон, - говорит он, пустой тон голоса растворяется в воздухе. Так же как и Гарри, шагающий вперед, длинные ноги уносят прочь, и он исчезает за дверью. А в Луи словно дыра. Он лишь смотрит на место, где только что находился Гарри.***
Через какое-то время приезжают Эдвард и остальные парни. Так же приезжают гости Гарри. Которые липнут на него как мокрая одежда, Луи смотрит на спектакль перед ним, бокалами глотая вино. Они проводят в помещении оставшийся день, и приятное послеобеденное время превращается в дерьмовое шоу с поглощением алкоголя и громкого смеха, дом со стремительной скоростью наполняется незнакомыми лицами, запахи дорогих духов смешиваются, вызывая у Луи легкое головокружение. Он напивается сильнее, чем должен, подходит к Зейну, обнимает его и невнятным тоном требует встречи с матерью, черт возьми, она его любимая актриса с девяти лет, над ее ролями пролито слишком много слез, он заслужил. Зейн вежливо кивает, слушает и запускает пальцы в волосы Луи, интересуясь ими больше, чем словами, исходящими из его рта. Также Луи, решив начать совершенно новую жизнь, старается избегать Гарри. Тем самым одержимо наблюдая за ним. Потому что парни могут сосредоточиться на краске в их руках, разрисовывая асфальт на улице, утопить себя в шотах и кокаине, но не Луи, все еще чувствующий тревогу, вину и беспокойство. Потому что в начале дня он верил, что он и Гарри смогут быстро стать друзьями, и что Гарри в порядке, а под конец обнаружил, что Гарри точно не был в порядке и открыт Луи не больше, чем в первый день их встречи. Это, на самом-то деле, расстраивает и приводит в замешательство. Особенно, когда парень собственной персоной позволяет трем незнакомым людям слизывать соль с его ключиц и оставлять там отметки, в это же время с апатичной терпимостью смотрит в потолок с вяло лежащими по обе стороны тела руками. Гарри ухмыляется девушкам и парням, лезущим к нему на колени, и соединяет свои губы с их. И Луи, сильно сжимая чашку, наполненную джином, резко шипит на мимо проходящего парня, загородившего ему беспрепятственный обзор. Как же это, блять, странно - вот так вот наблюдать, но, по крайней мере, он сейчас не сидит на полу кухни, снюхивая дорожки кокаина, как Найл и Лиам - которые так же покрыты аэрозольной краской, потому что уже успели побывать и на земле снаружи. Еще даже семи вечера нет. Луи внутренне стонет, осознавая, как жалко он сейчас выглядит, отрывает взгляд от Гарри и его шлюх и идет в дальний угол дома, по пути стаскивая у Зейна одну сигарету.***
В девять часов парни решают перенести вечеринку в клуб, Зейн начинает названивать своим водителям, когда Гарри объявляет, что у него другие планы. - Было очень здорово, дорогие, - устало заявляет он, каждый слог слова прерывает хриплое хихиканье одного из его поклонников. - Машина только что подъехала. Напишите мне, если найдете что-нибудь крутое, - криво ухмыляется он, глаза затуманены наркотиками, он заплетается в длинных ногах, идет вперед и, когда проходит мимо Найла, целует его в плечо. Луи наблюдает со своего места на диване, кротко общаясь с двумя близнецами из Швеции. - Разрешите покинуть вас на секунду, - поспешно говорит он, прерывая речь одного из близнецов, рассказывающего о фабрике их отца, и, с размытым взглядом - спасибо, водка, - Луи следует за Гарри. Потому что нет. Ни за что. Да, он, возможно, пьян. Да, этот день был странным, полным неразберихи, сложным. Да, они не разговаривали. Но Луи не позволит Гарри уйти, будто тот не признает его существования. Не после вчерашнего. Не после того, как Луи ему улыбнулся. И искал его, потому что волновался. И смотрел в окно той ночью, когда он вернулся, той ночью, когда Гарри пропал. Не после того, как притащил его пьяную задницу в кровать столько недель назад и возился с ним, убирал кудри с глаз и вытирал непонятную субстанцию с его лица. Нет. Луи, резко шагнув вперед, хватает Гарри за руку. А вот что делать дальше он еще не подумал. - Ты собираешься заниматься со мной в понедельник? - заплетающимся языком спрашивает он. Что? Нет, нет, это вовсе не то, что Луи хотел сказать. Гарри устало моргает, широко улыбаясь. - Конечно, Луи Томлинсон. Я сделаю из тебя очень умного. Только подожди, паренек, - и он отворачивается, собираясь уходить; этого недостаточно. Луи снова хватает его за руку. - Ты в порядке? - резко спрашивает он, делая шаг вперед, в этот момент гарем Гарри начинает редеть, проходить мимо на выход, истерически смеясь и выходить через дверь, ожидая машины. Хорошее настроение Гарри начинает расшатываться. - Почему ты, блять, всегда меня об этом спрашиваешь? - рычит он, тянет свою руку прочь, но Луи шагает еще ближе, смотрит в глаза так пристально, как может, вдыхая запах алкоголя, быстро поглощающий любые разумные действия. - Вчера, - говорит Луи, нахмуренность Гарри исчезает, сменяясь растерянностью, он пристально смотрит на лицо Луи. Или на его лице беспомощность? Что бы это ни было, Луи делает еще шаг, теперь их пальцы соприкасаются. - Ты его нашел? - спрашивает он, уже более спокойно, и он понятия не имеет, откуда взялся этот вопрос, что он хочет услышать, может это слишком личное, чтобы Гарри ответил, но он продолжает смотреть, замечая изменения в его лице. Луи ожидает, что Гарри просто уйдет, как всегда делает, просто развернется, присоединится к шествию впереди и сядет в машину, но Гарри не двигается, уголки глаз сжимаются, рот дрожит. Выбившийся локон падает на глаза. - Нет, - шепчет он, сохраняя зрительный контакт, и Луи может поклясться, что даже сквозь грохочущую через динамики музыку и громкий смех Найла, он слышит лишь дыхание парня. Луи смотрит на сломленность в его глазах, на усталость, беспомощность и страх, путающиеся в темно-зеленом пространстве, эхо внутри повторяет тихое "нет" снова и снова, и теперь Луи понимает, что Гарри абсолютно не в порядке. - Гарри- Он начинает говорить, протягивая свою ладонь к его ладони, но внезапно море других рук охватывает парня, хватается за его джемпер и растрепанные кудри, кричит, смеется и тянет его в своем направлении. - Пойдем, Гарольд! - У нас вся ночь впереди! - Стайлс! Я тебя развеселю! И глаза Гарри, потерянные и мутные, смотрят прямо на Луи, даже когда его тащат через весь дом, он спотыкается о свои и чужие ноги, ковры, ни разу не моргает, только на Луи. Пока не закрывается дверь, оставляя Луи одного в коридоре со смутным чувством, что он тоже начинает тонуть.