На самом деле

1 Питер Пэн был выдумкой миссис Дарлинг, а тогда мечтательной Мэри Фишер, что брела на ощупь, еще не владея даром, заклинанья творила, шепча слова еле слышно, в Кенсингтонском парке гуляя с няней, там, где песни волшебного строя, наряды чудного кроя и среди листвы свои поверяют знанья феи тем, кто их речь понимать достоин, там в серебряных листьях плакучей ивы, что стоит у воды, склонившись, и вечно жаждет, тростниковой дудочки говорливой услыхала лепет она однажды. — Мальчик, о чем ваша дудочка плачет? — Хм, по мне так она заливается смехом. — Но меня не обманешь, чудесный мальчик, я же слышу: звонкими каплями вторит эхо. Разве может смеяться тот, кто подвижной тенью, золотистым бликом скользит по безмолвной ряби, кто живет мгновением, отраженьем, перезвоном осоки острых зеленых сабель? Ты идешь между сном и явью по зыбкой грани, но сейчас у тебя под ногами зашепчет гравий, если я прикоснусь к тебе торопливым дыханьем, заклинаний слова в сосудах твоих заиграют. И теперь ты жив, и теперь ты уже смеешься, и упруго качается ветка под гибким телом, ты бросаешь феям серебряных песен крошки и зовешь меня, чтобы я с тобой улетела. 2 Питер Пэн был выдумкой Джеймса Барри, и никакие домыслы не смогут его состарить. Но спроси детей: «Вы бы с ним полетели?» Снисходительно скажут: «Мама, на самом деле, Питера Пэна нет. Это просто сказка». — Да, конечно, дети. Верить в сказки опасно, эта вера гибельна, хоть прекрасна, потому что она бесплодна, она напрасна… Миссис Дарлинг листает страницы и незабытый Остров нежно сияет из памяти дальнего края. — Я большая, но как ты ко мне относишься, Питер? — Точно преданный сын, ты же отлично знаешь. — Точно преданный сын, да, Питер, я так и знала. И дойдя до конца, начинает листать сначала. Суп кипит на плите, дерутся опять мальчишки, но сквозь этот назойливый шум слышно, как с ней говоришь ты и становишься быстрым потоком прозрачной речи — бестелесный, беспечный и бесконечный…