В пропасть мелкими шажками

Я хотела бы перестать так сильно любить тебя, Ведь я одна. Пытаюсь удержать нас вместе, Когда всё вокруг дает понять, Что я должна тебя забыть. Lupe Fiasco – Battle Scars

      Взгляд - ответный взгляд сине-серых глаз. Улыбка - взаимная белоснежная улыбка. Признание в симпатии - ответ, который ты и ожидала услышать. Подбадривающее объятие, успокаивающие слова и фраза «Да ладно тебе, всё хорошо» из его уст, а потом ничего. Красивое и счастливое получается уравнение с ответом «ничего». Может, это и есть подростковая формула любви? И да, то, что проскользнёт по этим строчкам, может показаться сентиментальным, ванильным и чересчур противным, но ведь это неотъемлемая часть любой жизни, ровно как и кислород. Ровно как и пища, вода и солнечный свет.       Он заменяет солнечный свет, он заменяет и воду, и пищу. Она млеет от одного его взгляда с другого конца коридора, от одного объятия при встрече, от одного «привет», адресованного лично Ей. А потом отбирают разом все источники жизни, пустеет мир, когда твоё сообщение в интернете остаётся проигнорированным. И ведь пишешь снова и снова, надеясь на его плохое настроение или простую нехватку времени, но всё повторяется снова и снова, будто заела пластинка в патефоне. Заел противный момент песни, который больно режет слух, и хочется что-нибудь сделать, что угодно, лишь бы это прекратилось. Но если пластинку можно снять, то его не заставишь общаться так, как тебе того хочется. Они оба люди, но жаль, что с разными характерами, мыслями и, увы, чувствами.       Она выходит из дома вечером в абсолютном одиночестве и с наушниками в ушах. На улице холодно, но Она в обычной футболке. А ветер пронизывает до мурашек, до противной дрожи, которая не даёт покоя и ясного разума, но само собой получается не обращать на это внимание. Наоборот, убеждаешься в том, что всё ещё способна что-то чувствовать потому, что после такого обращения к себе самой уже сомневаешься, что можешь чувствовать не то, что хорошее, но и противное, болезненное, кошмарное. А долбанный ветер вызывает мурашки, на которые смотришь и вспоминаешь, что нередко покрывалась ими совсем не при ветре.       Первый шаг в пропасть.       Она идёт вперёд, смотря себе по ноги, не замечая никого и ничего вокруг, собственно, как это и бывает в депрессии из-за неразделённой любви. Хотя никакой любви нет. Она перестала верить в неё. И чувствовала Она никакую не любовь, а слишком сильное притяжение, симпатию и привязанность. Слишком сильная потребность в человеке может пырнуть ножом в спину, слегка ранить, покалечить, а то и вообще убить. И Она не могла понять, между какими чертами сейчас находится. Без разницы, всё равно одинаково больно. Правда, за последней чертой вообще не чувствуешь больше боли и страданий и никогда больше не почувствуешь, и Она, наверное, мечтала оказаться как раз за этой чёртовой убивающей линией. Потому что не желает больше ощущать себя половой тряпкой.       Второй шаг в пропасть.       Но ведь мурашки! Она чувствует противную дрожь и холод! Значит, Она совсем не за последней чертой. Значит, помимо мелких шрамиков на душе и сердце останется ещё один огромный, страшный шрам на спине. От отверженности. От вранья. От одиночества. От острого ножа…       Это боевые шрамы, которые ты получил на войне с любовью. Вернее, с видимостью любви. Ей всего лишь шестнадцать, но настало Её время побывать на этой кровопролитной битве. И от шрамов и ранений не деться никуда, они настигнут неожиданно и точно, как молния настигает одинокое сухое дерево во время грозы. И они останутся с тобой навсегда. В воспоминаниях, в душе, в сердце. Это шрамы, и они не заживают. Они не исчезают. Они напоминают о себе своим видом, напоминают, что в твоей жизни было дерьмо. И даже воображаемая крохотная белая полоска в боку от стрелы маленького купидона с крылышками оказывается ненужной и контрастной линией, которую хочется убрать, не видеть, уничтожить! Но это шрам. Он не заживёт, не исчезнет, не забудется.       Третий шаг в пропасть.       Она идёт, пытаясь забыть его по многочисленным советам друзей и подруг, ветер помогает вынести Его из головы, отвлекает на назойливую дрожь, но забыть, забить, не думать гораздо легче на словах, чем на деле. Всё всегда гораздо легче на словах. Ведь это просто набор букв, что-то значащий, но такой пустой. «Забудь», - говорят все. «Забей на это», - говорят они. «Просто не думай о Нём», - вторит каждый. Но нет. Все старания, все усилия и порывы быть вместе не забываются так просто. Может, и забываются со временем, но не стираются. Ни за что. Воспоминания закатываются в какой-нибудь самый дальний и скрытый от всех глаз уголок и затаиваются. А потом вдруг тебе что-то понадобится, и случайно натыкаешься на эти спрятанные иглы, которые уже впиваются в тебя, не успеваешь опомниться, моргнуть глазом, сделать обычный вдох.       Четвёртый шаг в пропасть.       Иногда добро проигрывает. Иногда зло побеждает. Иногда всё идёт наперекосяк, коту под хвост, в тартарары, кубарем в болотистый овраг. Остаётся лишь держать это тяжелое, чугунное «всё» и как можешь тормозить его, вместе с ним незаметно скользить в тот же овраг. Так Она и делала. Держала изо всех сил, совсем одна, хрупкая, слабая и наивная. Её наивность не казалась Ей такой явной до тех пор, а показавшись, больно хлестанула плетью, заставляя литься алую кровь. Даже истекая кровью, Она не теряла надежды и веры. Она не унималась и пыталась выяснить, что не так, что Она сделала, что происходит, чёрт возьми!? Но в ответ тишина, молчание, гудение в ушах, которое слышишь при абсолютном безмолвии. И тихо, шёпотом, почти неслышно произносятся Его слова, которые говорят, что всё кончено. Всё только зарождалось, но уже закончилось. А потом в безмолвии снова и снова повторяются вопросы: Что? Почему? Как? Из-за чего? И эти знаки вопроса и чёртовы буквы настолько раздражают, что ты начинаешь отмахиваться от них, бить, пинать, смахивать и стряхивать, забывая о чугунном «всё» в твоих руках. Оно летит вниз, оставляя за собой дорожку грязи, а Она торопится не по своей воле прямо за ним. В болото. А в ушах пульсирует, слышится в собственной голове лишь одно слово, из-за которого хочется остаться в этой грязи навсегда. Кончено.       Пятый шаг в пропасть.       Она упала. Она одна. И она не забыла. Вернее, она не одна, ведь вокруг друзья, которые любят всем сердцем, но как бы это грубо не звучало, Она не хотела их любви. Без Него Она была одна. Без Него нет кислорода, воды, солнечного света. Лишь тьма впереди, в которой ничего не предвещает появление хотя бы тонкого лучика света. И Она садится в этой уличной темноте в пустом дворе на низкую обшарпанную лавочку и делает музыку громче, чтобы потом голова закружилась, когда Она снимет наушники. Хочется заменить душевную боль физической, и это будет самый безболезненный и простой вариант, тем более, музыка лечит. Она всегда её лечила. Всегда помогала успокоиться, подумать, поразмыслить и решить, что делать дальше. Только жаль, что на этот раз от песни хочется лишь плакать потому, что содержание написано словно с твоей жизни. Текст напрямую отражает нынешнюю ситуацию. И не знаешь, что чувствовать: то ли радость, что такое совпадение вообще может быть, то ли ещё большую апатию, что слова, произнесённые вслух, в тексте, в песне, ранят ещё больше, чем в твоей голове.       Одинокая хрустальная слезинка стекает по щеке и обжигает солью губы. Она жертва. Она сломлена и побеждена. Она встаёт на ватные ноги, шарпает по земле в поисках палки, а потом плюёт на это, ведь в темноте ничего не видно. Прямо подошвой чертит длинную линию и становится около неё, как у старта на эстафете. Правда, не готовится бежать, встав в удобную позицию. Эта черта скорее напоминает финиш, после которого кончится абсолютно всё. Она смотрит на неровную черту и делает шаг вперёд. Она падает вниз, сделав последний короткий шаг в пропасть.       Пусть это любовная депрессия идиотская, глупая и ненужная. Пусть говорят, что дура и травит саму себя просто так. Пусть говорят, что хотят. Но каждый хоть раз из-за чего-то хотел перейти такую же свою черту, ведущую в пропасть.