Во тьму

Одна судьба у наших двух сердец: Замрёт твоё — и моему конец! У. Шекспир, сонет 22

— Пить, — едва шелестит слабый голос. — Пить. Зевран лезет в дорожный мешок, достает флягу с водой и осторожно подносит к запекшимся губам. Табрис судорожно глотает, обливаясь и едва не захлебываясь. Зевран вытирает ее губы и шею припасенным на такой случай куском мягкой ткани, и поудобнее устраивает ее голову у себя на коленях. Осторожно убирает с ее лба прилипшие пряди волос и чувствует, что лихорадка у нее усилилась. Они в пути уже три недели, и Табрис, кажется, утратила последние силы. Он оглядывается по сторонам, пытаясь понять где они, но никаких знакомых ориентиров не замечает. Кругом ферелденская глушь — леса, холмы, горы на горизонте. Их телега, влекомая парой медлительных друффало, отчаянно скрипит на ухабах. Возница — пожилой крестьянин — выпил слишком много эля и теперь дремлет с вожжами в руках. Можно было бы нанять экипаж получше и добраться до места побыстрее, но Зевран сам выбрал эту телегу и этих друффало, ему не хотелось спешить. Уже нет смысла — они почти на месте. День-другой, может неделя, и все. — Спи, ми амор, — шепчет он, и, едва касаясь, проводит пальцем по ее щеке. — У нас еще есть время. «У нас еще есть время» — эту фразу он произносил очень часто на протяжении последних шести лет, с того самого дня, когда Табрис призналась, что начала слышать Зов. Зевран всегда знал, что если не случится какого-нибудь чуда — рано или поздно Табрис уйдет от него, чтобы умереть на Глубинных Тропах. Они искали это чудо очень долго, больше десяти лет, но все оказалось напрасно. Способ, которым Великая чародейка Фиона избавилась от скверны, так и не нашелся. Сама она тоже не могла сказать — что послужило причиной. В свое время Табрис и Зевран, каждый по отдельности, написали Лелиане, которая была близкой подругой леди Инквизитора, с просьбой устроить им встречу с Фионой. Та согласилась и рассказала все, что знала, поделилась предположениями и даже мимолетными идеями на интересующую их тему, но, к сожалению, никакой пользы это не принесло. Оставалось только надеяться на старину Авернуса, который до сих пор коптил небо и продолжал исследования в своей башне в Пике Солдата. Но окончательного успеха не достиг и он. Возможно, чтобы прожить так же долго, как он сам — надо быть магом крови, или просто магом. Впрочем, это неважно. Благодаря Авернусу им удалось выиграть у смерти целых одиннадцать лет сверх возможного. Одиннадцать лет, четыре месяца и восемнадцать дней до того момента, когда Зевран сам понял, что тянуть больше нельзя. Сорок один год — почти вечность для любого Серого Стража. Алистер, король Алистер скончался пять лет назад. В последнем своем письме он писал, что собирается в Вейсхаупт, что Зов усиливается, и он не намерен превратиться в вурдалака на глазах у своих подданных. Его корабль попал в шторм в Недремлющем море и затонул. Два года назад Огрен, едва ли бывавший полностью трезвым хоть пару дней в месяц, и заявлявший, что никакого Зова не слышит из-за постоянного хмельного гула в голове, выпил особенно много и, споткнувшись, упал со стены Башни Бдения и сломал себе шею. На его похоронах Зевран пообещал, что не станет удерживать Табрис от выполнения последнего долга. И все же ему удалось задержать ее еще на три года. Он с тревогой следил за тем, как она все чаще прислушивается к чему-то, чего не слышит он. Как ее взгляд пристально изучает нечто, невидимое ему. Но он продолжал говорит ей: «У нас еще есть время», пока, однажды, она не посмотрела на него отсутствующим взглядом и не спросила: «Кто ты?» Затмение продлилось недолго, но в этот день он понял, что им пора. Пока Табрис еще узнает его. Пока еще помнит, кто она сама. Погруженный в свои мысли, Зевран крутит на пальце кольцо. Это кольцо когда-то отлил для своей невесты Неларос — молодой кузнец из Хайеверского эльфинажа и первый муж его Табрис. Зевран до сих пор ему благодарен. За то, что тогда, сорок один год назад, решил спасти свою невесту, и за то, что погиб, спасая ее. Не будь всего этого — им вряд ли довелось бы встретиться. Раньше она сама носила это кольцо, и сняла с пальца только для того, чтобы подарить Зеврану в ответ на его подарок — золотую сережку, что до сих пор блестит в почерневшей мочке ее правого уха. Его мысли прерывает смущенное покашливание. Зевран поднимает голову и встречает озабоченный взгляд возницы. — Слышь, милорд, я это... — впечатленный щедрым авансом и обещанием не менее щедрого вознаграждения после прибытия на место, крестьянин, похоже, принимает их за парочку важных особ, путешествующих инкогнито. — Темнеет уже. Друффало отдохнуть бы, да и бабе твоей, кажись, совсем поплохело. Ей бы на твердом полежать, а то растрясет совсем. Зевран кивает и возница начинает готовить лагерь. Сам Зевран, чуть помедлив, осторожно переносит Табрис на разложенные рядом с костром одеяла. Спустя несколько минут, когда в котелке начинает закипать похлебка, Табрис открывает глаза. — Зевран, — зовет она. — Я здесь, Страж, — он берет ее руку в свои и по ее губам скользит тень ее прежней улыбки, которую он так любил. — Мы... — она, преодолевая слабость, осматривается по сторонам. — Мы едем в Орзаммар? — Да, ми амор, — улыбается он так широко, как только может. — Мы едем в Орзаммар. Уже почти приехали. — Спасибо, — ее пальцы слегка сжимают его ладонь. — Спасибо тебе. — Ты умеешь быть настойчивой, — говорит он, целуя ее руку, покрытую разрастающимися черными пятнами. — Не стоит благодарности. — И все же я благодарна, — откликается она. Ее голос слаб и едва напоминает тень того, прежнего ее голоса. Но даже такой — ослабший и угасающий, ее голос волнует Зеврана чрезвычайно. Он наливает в миску готовую похлебку и, взяв ложку, придвигается к Табрис поближе. Она отрицательно качает головой. — Страж, тебе нужно поесть, — говорит Зевран строго. — Иначе мы можем не добраться до Орзаммара. Она, вздохнув, согласно кивает, берет ложку и тут же роняет ее на одеяло. Зевран поднимает ложку, и принимается кормить Табрис, словно ребенка. Когда она справляется с похлебкой, он добавляет в воду немного бренди и подносит к ее губам. — Выпей, любовь моя. Выпей и поспи. Утром нам снова в дорогу. Табрис жадно выпивает воду, ложится и послушно закрывает глаза. Через мгновение она уже спит. Зевран делает большой глоток из бутылки, потом еще один, и еще. Золотистая жидкость обжигает горло и греет изнутри, делая голову легкой, прогоняя тяжелые мысли. Когда бренди заканчивается, Зевран выбрасывает бутылку и ложится рядом с Табрис, прижимаясь к ней. Она все еще очень горячая, но лихорадка явно идет на спад. Скоро, думает Зевран, скоро мы доберемся до Орзаммара, потерпи немного, ми амор. Он засыпает и ему снится Антива — прекрасная и волнующая, снится тот вечер, когда он повел Табрис прогуляться по набережной. Они пили лимончелло на террасе таверны, откуда открывался роскошный вид на залив Риальто, когда раздался возглас и Зевран едва успел пригнуться, чтобы свистнувший в воздухе кинжал воткнулся в стену, а не ему в шею. Разогнувшись, он увидел, как Табрис выдергивает свой кинжал из груди нападавшего — очевидно юного Ворона, узнавшего Зеврана по описаниям и решившего одним махом перескочить несколько ступенек в иерархии. Он помог ей перебросить тело через перила ограждения и отправить незадачливого убийцу в залив и они вернулись к своему лимончелло, а потом, ночью, предавались любви на склоне холма в зарослях дикого винограда и звезды улыбались им с черного неба... *** Ворот Орзаммара они достигают два дня спустя. Возница, ошалело разглядывает три золотых, уплаченных ему за труды вдобавок к трем золотым аванса, и подобострастно кланяется. — Спасибо, милорд, — бормочет он, комкая в руках сдернутую с головы шапку, — век Андрасте за вас буду молить. За доброту вашу и благородство. И за здоровье вашей леди, да продлит Андрасте ее дни. Зевран отмахивается от него, поставляет плечо и помогает Табрис ковылять к воротам, где ждут гномы-стражники, заинтересованно разглядывая незваных гостей. — Вы куда? — спрашивает один из них, с самой густой и окладистой бородой. — Наземникам вообще-то не положено. — Мы на глубинные тропы, — слегка раздраженно говорит Зевран, которого так и подмывает сказать: «Это — Героиня Ферелдена, и ей обещан беспрепятственный проход в любое время». — Стражи что ли? — чешет бороду гном. — Они самые. Открывай уже, — Зеврану хочется побыстрее покончить со всем этим, чтобы не думать о том, что он в последний раз дышит свежим воздухом Морозных гор, в последний раз видит солнце и зеленую листву деревьев. Врата тяжело открываются. Проходя через зал Совершенных, Зевран замечает новую статую. Она почти такая же, как прочие, только пара острых ушей отличает ее от остальных. Неудивительно, что увидев Совершенную во плоти, стражник на воротах не узнал ее. Зевран и сам бы не узнал. Они пересекают Общинные залы не останавливаясь. Стражник, провожающий их, напоминает, что им полагается еще пир в Алмазных залах, но Зевран раздраженно мотает головой, крепче прижимая к себе едва ковыляющую Табрис. Немного не доходя ворот, ведущих на Глубинные тропы, силы совсем покидают Табрис, ее ноги подгибаются и она едва не падает. Зевран подхватывает ее под колени и к цели их путешествия она прибывает сидя у него на руках. Стражники у ворот все так же суровы, как и сорок лет назад, но, едва завидев Зеврана с его ношей, открывают проход без напоминаний. — Что, Зовом накрыло? — сочувственно спрашивает гном в командирском доспехе. — Ага, — выдыхает Зевран, пытаясь отдышаться. — Чего ж так долго тянула? — любопытствует тот. — Дела были наверху, — отвечает Зевран тоном, дающим понять, что дальнейшие расспросы неуместны. — А ты? — Что я? — Да непохоже, чтобы у тебя тоже Зов. — У меня просто не так давно, — врет Зевран, не обращая внимания на попытки Табрис отрицательно помотать головой. — Ну... удачи вам, Стражи. — Спасибо, — Зевран торжественно вносит Табрис под своды Глубинных Троп и тяжелая дверь Орзаммара захлопывается за ними. Пахнущий вековой пылью воздух Глубинных Троп, кажется, придает Табрис сил. Спустя несколько минут она просит отпустить ее и ковыляет, опираясь на его плечо, а потом и вовсе идет сама, почти как раньше. Они почти не разговаривают два дня, упорно пробираясь все глубже и глубже и только когда они выходят на перекресток Каридина, Табрис нарушает молчание. — Зачем? — спрашивает она, глядя мимо Зеврана на огонь их костра. — Зачем ты соврал, что тоже Серый страж? Зачем ты пошел со мной сюда? — А как ты думаешь, ми амор? — улыбается Зевран. — Зевран, я не могу так, — она отрывает взгляд от костра и смотрит ему в лицо, по ее щекам катятся слезы. — Я не хочу, чтобы ты умирал тут, вместе со мной, только потому, что мой срок уже пришел. — Помнишь, Страж, что я сказал тебе однажды? Куда ты, туда и я. И потом, не мог же я просто сгрузить тебя за ворота и отправиться назад. Ты так уютно сидела у меня на руках. Не вини себя, ми амор. Я сам сделал этот выбор. Зевран придвигается поближе и целует ее. Они целуются посреди огромного темного зала и ничто не тревожит их. Глубинные тропы пустынны как никогда, но, если немного подождать... Это место не просто так называется Перекрестком Каридина — здесь сливаются множество туннелей, и рано или поздно здесь окажется достаточно порождений тьмы, чтобы хватило им обоим. Целуя Табрис, Зевран надеется, что в тот день им удастся прихватить с собой как можно больше тварей. Это будет чудесный бой, думает он.