2 Марта 20**
- Ты видел сегодня солнце? Оно было таким ярким. Невероятным. Наверное, это сложно светить так ярко? Или, скорее, утомительно? – я опустился на кровать, раскинув руки, и стал тщательно прислушиваться к шорохам в комнате. – Как думаешь? – аккуратно прикрытая дверь, тихий шум шагов, и неприятный скрип старой кровати. - Возможно, у солнца было хорошее настроение. - Невозможно иметь хорошее настроение, когда тебе приходится постоянно сиять. Сначала, конечно, приятно, а потом.. Все вокруг тебя, а ты один, - тихий смех, и парень нежно проводит рукой по моим волосам. - Ты замечательный. - Нет, дело не в этом. Солнце такое одинокое, - Зейн делает пару глубокий глотков пива, ставит его на пол и наклоняется ко мне. - Солнце или ты? – касается моих губ и недовольно мычит, встречая сопротивление. – Что? - Мы – друзья, забыл? - И? – улыбается. - Секс по дружбе? - я скептически приподнимаю бровь и тихо хмыкаю, на его отрицательно мотание головой. - Секс по пьяни. Он снова целует. Касается губами щеки, медленно спускаясь вниз. Думаю, что это – чужая квартира, пиво и скрипучая кровать – совсем неромантично. Закрываю глаза и вижу небо. Черное, глубокое, бесконечное. Такое, каким должно быть небо. А на нем – звезды. И каждая из них – это Зейн, я уверен. Его сияние, его поцелуи, его руки. И это прекрасно. Единственное, в чем я могу быть уверен, это в том, что не забуду эту ночь. - Он теряется. Ему приятно ощущать на своем теле горячие руки, но все же внутри слышаться глухие отзвуки страха, которые не дают ему полностью отключиться. Полный противоречий, он пытается оттеснить от себя посторонний мир, хотя бы на секунду. Ему хочется забыть слова «стыд» и «честь», он просто хочет чувствовать. Чувствовать и любить. Но это не мешает ему произнести тихое: «Заткнись, Малик», - улыбается и целует.5 Мая 20**
- Тебе идет эта футболка, - Зейн пододвинул ко мне кружку кофе. - Все мои футболки одинаковы. - Значит, тебе идут все твои футболки. - Зейн, это слишком сопливо даже для тебя, - я сделал небольшой глоток и поморщился – горячо. - Я просто хочу сделать тебе приятно, ты выглядишь грустным. - Ненамного грустней, чем вчера. Зейн пододвинулся ближе, и приобнял за плечи. - Что случилось? Я вздохнул. Мне было тоскливо, но не так сильно как неделю назад и, возможно, чуть больше, чем вчера. В общем-то, я считаю, что тоска – хроническое заболевание. Сложно перестать тосковать – один раз попробовал и уже навсегда. Некий образ зависимости. Ни сигареты, ни алкоголь, ни наркотики, а тяжелое, гнетущее чувство, имеющее отрицательный эмоциональный окрас. Я почувствовал на своей голове руки и вздохнул еще раз. Это ужасно, действительно ужасно. Ни мои чувства, ни моя жизнь, а чужая рука на моей голове, которая так и говорит «хэй, парень, мне жаль тебя». А чего жалеть? - Прекрати, - я дернулся и отодвинулся, беря в руки кружку. - Я люблю тебя, Найл. - Я знаю. Мы познакомились с Зейном еще в школе, в далекие веселые времена, когда ни он, ни я не придавили значение всему происходящему. Мы были лучшими друзьями. Первая вечеринка, первый алкоголь, ранний бунт и гуляния ночью - мы пережили вместе. И это было самое замечательное время. Потому что все было просто и понятно, не надо было искать какого-либо смысла, все шло само по себе. Я любил это. Кто бы мог подумать, что два парня, два лучших друга, в 17 лет скажут друг другу что-то вроде неловкого «люблю»? На самом деле, это паршиво. И дело не в страхе оказаться гомосексуалистом, а в том, что, говоря это, мы вкладывали в слова намного меньше, чем хотели, и намного больше, чем могли. Это «люблю» не означало начало отношений, для нас это был лишь повод продолжать дружить. И это самое «люблю» длится уже более четырех лет, точно так же как наша крепкая дружба. - Найл, - Зейн крепко сжимает руку на моем плече. – Найл. - Малик, заткнись, - я дернул плечом, скидываю руку. – Я просто устал, правда.10 Мая 20**
- Малик, это не выносимо, я не буду с тобой заниматься. - Но я действительно хочу подтянуть сольфеджио. - Я не понимаю. Зачем тебе это? Я устало прикрыл глаза и тяжело вздохнул. - Брюнет пододвинулся к парню и взял его за руку. Он не знал, что сказать, чтобы не вызвать очередную вспышку беспричинной ненависти. Почему блондин был постоянно раздражен? Может, дело в работе? - Боже, заткнись. - А, может, дело в гнетущем одиночестве, что по очереди поражает сердца каждого из нас? Что таиться в этих глазах? - Скорее всего, неприязнь к твоей тупости, Малик, - он осторожно погладил меня по голове, вызвав неприятную бурю мурашек. - Страх, боль, разочарование? Жажда любви? Почему он просто не возьмет, что ему услужливо пихают в руки? - Ладно, хорошо продолжим, - я сел ровно и уверено посмотрел в карие глаза. – Сыграй гамму ре бемоль мажор. Зейн наклонился ко мне с хитрой ухмылкой на губах. Его рука легла ко мне на колено, а он доверительно приблизился к моему уху. - А, может, причина в возбуждении, что не дает ему покоя?15 мая 20**
- Небо сегодня особенно красивое, - я сделал небольшой глоток колы и посмотрел на Гарри. - Думаешь? – он положил голову на руки и тихо зевнул. - А ты не видишь? - Здесь ты у нас небесный ценитель, - он кинул отсутствующий взгляд на банку. – Схожу еще за одной. Небо и вправду было прекрасным. Пожалуй, небо одна из немногих вещей, которые неизменно прекрасны. Ни время, ни погода, ни обстоятельства не могут испортить его. Наверное, отчасти я люблю небо за это. За постоянство. - Его тоскливый взгляд снова и снова обращается к небосводу. Уходящие лучи солнца разливаются по розовому.. - парень замялся, невнятно что-то промычал, и, тяжело выдохнув, продолжил: - фону? Небу? Я не знаю. Что лучше? - Будет лучше, если ты заткнешься, - я пододвинулся и похлопал рядом с собой. - Это добавляет драматизма. Зейн сел рядом, взяв мою руку в свои лапища. Мы молчали, не отрывая взгляда от неба. Обычно так всегда и заканчивались вечеринки: я уходил прочь от шума, а он, минут через двадцать, приходил ко мне. А потом мы шли гулять. Я любил ночь, а ему нравилось повторять это режущее по ушам «люблю». И, как бы отвратительно это ни звучало, но его любовь как душащее клеймо волочилось за мной по жизни. - А не слишком ли в нас много драматизма? - О чем ты? – Зейн непонимающе посмотрел на меня. - О твоей жажде все драматизировать. - Но ты любишь во мне это, - он улыбнулся. - И не только это.27 мая 20**
- Ты и вправду его любишь? - Что? – я оторвался от торта и удивленно посмотрел на Джил. - Зейн. Ты его любишь? – она прищурила глаза и лукаво улыбнулась. - Да, конечно. - И он тебя? - Да, - я снова обратил внимание к торту, отламывая огромный кусок. - Почему вы не вместе? – она вырвала из моих рук ложку, заставляя посмотреть на себе. Джил была обычной: ни худой, ни толстой; ни глупой, но и ни слишком умной. Единственной ее отличительной чертой было безмерное любопытство, которым она, без зазрения совести, портила всем жизнь. Где-то в глубине души я любил ее, но свое личное пространство я любил больше. - Это глупый вопрос, - я помотал головой и потянулся к своей ложке. - Неправда. Это ведь странно – вы любите друг друга, но обходитесь лишь дружбой. Почему? - Ты серьезно не понимаешь? – она покачала головой, вызвав внутреннее раздражение. – Любовь – прекрасное чувство, данное далеко не всем. Если прибавить пафоса, то мы – избранные. Но мы не хотим тратить этот дар зря. Постоянно лелея друг друга, мы просто убьем это чувство, а мы хотим большего. Любовь прекрасна лишь тогда, когда она неудовлетворенна. Я остановился. Джил нахмурилась и выглядела крайне озадаченной. Я не ждал понимания: пока человек не испытает это сам, он не поймет. Единственное, чего я по-настоящему хотел сейчас – торт. И может, немного тепла. - По-моему, ты несешь полный бред.10 июня 20**
- Истории бывают разными. - Но все они имеют один конец. - Смерть – не единственный выход, - Зейн повернулся ко мне под противный скрип кровати. – Думаю, бывают хорошие концовки. - Ты не маленький мальчик, Зейн. Happy end’ы никому неинтересны. Это была квартира Зейна. Здесь он спал, ел и жил. И я не любил это место из-за обилия зеркал. Нет, я не был тем, кто смотрел на себя и плакал, но и повсюду натыкаться на самого себя мне казалось глупым. Даже сейчас, лежа на кровати и смотря в потолок, я видел себя. Конечно, зеркальный потолок в спальне – это в каком-то смысле возбуждающе, но сейчас это излишне. - С твоими замашками, до нашего happy end’а надо еще дожить, - приблизившись, он обнял меня. - Малик, мы не будем заниматься сексом, хватило и одного раза, - я скинул его руку. – И четыре года – это не так уж много. - Но мы любим друг друга сейчас, - Зейн раздраженно выдохнул и прикрыл глаза. – Я устал ждать. Я даже не понимаю, чего жду. - Зейн, - я повернулся к нему, - ты ведь знаешь, я люблю тебя. Я никого в жизни не любил так, как люблю тебя. Именно поэтому мы не можем быть вместе сейчас. Это было бы опрометчиво. - Найл, я уже давно перестал тебя понимать. - Ты же знаешь, - я коснулся рукой его волос, - чем больше огонь, тем быстрее все сгорит. - Планируешь разлюбить меня, Хоран? - Всего лишь поубавить пыл. Тогда мы сможем любить по-настоящему. Где-то за окном раздавались голоса людей, шум автомобилей и все то, что обычно вызывало раздражение, но сейчас это казалось гармоничным. Где-то там украшенное звездами небо и это восхитительно. Именно сейчас и здесь я могу снова слышать режущее по ушам «люблю» и отвечать взаимностью.