По Щукову хотенью

После пары Женька бросился в общагу. Время, конечно, еще оставалось, но ему хотелось поскорее со всем разобраться, чтобы потом не бегать сломя голову. Во-первых, он на всякий случай принял душ и почистил зубы — хотя бы первое время ему хотелось чувствовать себя рыбой с чистыми зубами. Во-вторых, собрал в небольшой рюкзак одежду и микроскопическую заначку. Это он оставит у Влада, чтобы было, что надеть после возвращения и на что поймать такси. Щуков предполагал, что Влад будет не против его подвезти, но злоупотреблять не хотелось. А если честно, то он слегка побаивался это парня, который вечно норовил его облапать. То есть Женька был почти уверен, что ничего такого с ним не случится, ну не в криминальной же он сводке, где на парня могут напасть, но, тем не менее, легкая настороженность оставалась. В коридоре общаги было монотонно шумно, к нему в комнату доносился запах жареной картошки с луком, которая, кажется, начала подгорать, дешевого пива и освежителя воздуха. Из соседней, триста четвертой, комнаты раздавались невнятные приглушенные звуки, сначала Щуков не понял, а когда сообразил, густо покраснел. Кто-то из его соседей привел девчонку. Женька, как первокурсник, делил комнату с двумя парнями — Мишкой Наумовым с третьего курса и Витьком Яковлевским из параллельной группы. Излишней общительностью Щуков не страдал, поэтому знакомство поддерживал лишь поверхностное, не суя нос в их дела и не особо распространяясь о своих. Остальных парней, что жили на этаже и с которыми приходилось делить умывалку, кухню, а порой, и туалет, он знал только по именам, ни с кем особо не разговаривая. Поэтому к Женьке относились с прохладцей, но тоже не доставали. Собрав рюкзак, он последний раз окинул комнату, где не появится теперь три дня минимум. В принципе, все сложилось весьма удачно — ни Мишки, ни Витька на месте не оказалось, они бы по-любому заинтересовались, куда это он собрался с вещами, не то чтобы настучали, но лишние свидетели ему ни к чему. Но выйдя в коридор, Женька понял, что удача к нему благосклонна не на все сто процентов — он нос к носу столкнулся с пронырливым Славкой, тем самым, кого можно было назвать местным справочным агентством. Тот, кажется, сам слегка опешил, так как дверь открылась за секунду до того, как он постучал. — Куда это ты? — поинтересовался он таким тоном, словно каждый студент обязан был ему отчитывая. И действительно, у Щукова на миг появилось ощущение, что Славику следует доложить обо всем. К счастью, он сумел подавить свой порыв выложить все как на духу. — Надо мне, не твое дело, — буркнул он, недовольный, что его все-таки засекли. — А тебе чего? Вообще-то Лебедев собрался совершенно наглым образом учинить Щуке допрос с пристрастием, мол, какие у него дела со старшекурсником Владом, но тут его застали врасплох, поэтому заготовленный напор улетучился. — Наумов у себя? — быстро сориентироваться он, отлично зная, что у того сейчас тренировка. И даже если он ошибся, и Мишка торчит сейчас в комнате, то всегда можно сделать вид, что пришел попросить взаймы. Для достоверности Славка даже нырнул рыжей кудрявой головой под руку Женьки, наполовину протиснулся в комнату и внимательно всё оглядел. — Нет, никого нет, — сердито отозвался Женька, выходя в коридор, и тем самым отпихивая назойливого Славку с дороги. — А ты куда собрался? — переспросил Славка, словно не помня, что этот вопрос он задавал полминуты назад. — Отвали, сказал же, надо мне, — досадовал Щуков, пытаясь уйти по коридору. Наивный. Он надеялся отвязаться от Славки простым игнорированием. Тот только мысленно усмехнулся: «Пф-ф-ф, дилетант». — К бабе? — нарочито пошлым шёпотом поинтересовался он, еще и противно подхихикнув при этом. В этот момент из триста второй раздался особенно громкий «А-ах!» и Женька густо покраснел. — К другу, — огрызнулся он быстро, почему-то не желая, чтобы у кого-то он ассоциировался с теми звуками, которые сейчас доносятся из-за двери. На ходу он натягивал куртку, так как на улице по вечерам в одном свитере уже не походишь. Лебедев мысленно возликовал. Вот оно, удачное стечение обстоятельств. Он сделал вид, что потерял интерес к Щуке, а сам принялся названивать Емеле, едва тот скрылся за поворотом. — Чем занят? Какой, к черту, доклад, дуй в парк, я сейчас тоже там буду! — скомандовал он приказным тоном, не слушая возражений на том конце трубки. В конце концов, действительно, какой может быть доклад, когда тут намечается что-то поинтереснее. И неважно, что, скорее всего, знакомство Влада со Щукой не имеет ничего загадочного в своей основе, но развлечения нужно находить в самых простых вещах. Вот так и вышло, что когда Женька добрался до парка, его там уже поджидали Славик и Емельянов. Новоявленные сыщики слегка удивились, что парень вошел не через главный вход, а прошёл дальше вдоль стены, целую остановку до угла, свернул и направился в небольшой калиточке. Но это даже к лучшему — та часть забора выходила на тихую улочку, где не было столпотворения и легко можно было красться за объектом наблюдения по кустам, растущим вдоль дороги. *** Впрочем, они могли и не красться. Щуков даже не думал оглядываться, он брел рассеянно, размышляя о чем-то своем. Мыслей у него, конечно, хватало, но все они были слишком путаными и бессвязными, чтобы хоть за одну зацепиться. В голове мелькали образы его новых знакомых — Влада, его дяди, декана Бессмертного. Он вспомнил мать, которая сейчас, неверное, на работе. Вот интересно, кстати, если допустить эту историю в качестве правды, то он в каком-то там колене потомок неверной Солы. А вот когда эта барышня сумела обзавестись ребенком? Судя по тому, что он успел услышать, Водяному ее отдали девственницей, значит, отцом мог быть либо сам Водяной, либо тот, другой, как его, воеводин сын Емеля. Хотя, кто ее знает, может, она нагуляла икру, уже будучи рыбой. От этой мысли стало совсем не по себе. В итоге он решил считать себя не прямым потомком, а кем-то вроде внучатого троюродного племянника. Женька не особо спешил, так как он вышел с солидным запасом времени, опасаясь, что самостоятельно не сумеет уверенно найти дорогу или с транспортом будут проблемы, но на удивление добрался достаточно быстро, поэтому шагал неторопливо, наслаждаясь влагой, висящей в воздухе. Он даже не глянул по сторонам — уже стемнело и прохожих было мало — и стянул с себя куртку, потом и свитер. Морось начала пропитывать футболку, которая тут же прилипла к телу. Как же ему стало хорошо, словно страдающему от жажды дали напиться. Он бы и совсем разделся, но все-таки ещё мог контролировать свои желания. Чешуйки на руках намокли, заискрились в свете фонарей, переливаясь голубоватыми и зеленоватыми бликами. В парк он заходить не стал, обогнул его сбоку, как велел Влад, сделав изрядный крюк, чтобы попасть внутрь через маленькую боковую калиточку. Чем ближе к дому Влада он подходил, тем спокойнее на душе у него становилось. Куда-то пропала тревога, нервозность, опасения, словно растворились под октябрьским дождем. Женька шёл на автомате к заданному месту, как будто превращение в щуку стало для него рутиной. Всё, как обычно — до ночи он ещё сильнее покроется чешуей, потом его непреодолимо потянет к воде, станет трудно дышать, словно в воздух окажется разреженным до предела, пустым и невкусным. Ну, это как откусить заварное пирожное и обнаружить, что внутри совсем нет крема. А около дома Влада было уютно, этого он не мог не признавать. Строение стояло на отшибе, за ширмой деревьев, почти на самом берегу пруда. Сейчас все было завалено бурыми влажными листьями, которые сочного чавкали под ногами. В нескольких шагах от фонаря перед крыльцом свет стремительно тускнел и дальняя часть пруда утопала в темноте, хотя находилась буквально в нескольких метрах. Женьке вдруг показалось, что там, под занавеской ивы, кто-то есть, притаился и внимательно наблюдает, но он отмахнулся от назойливой мысли, предпочитая не углубляться в детали. Изнутри доносились слабые голоса, значит, Влад там не один. Ну что ж, пожалуй, это и к лучшему, почему-то Женька не горел желанием оставаться с парнем наедине в его доме до полночи. Скоро девять. Он протянул руку и легонько коснулся кнопки звонка. Простенькая мелодия даже не успела смолкнуть, как дверь распахнулась и на пороге возник Влад. Он был одет не так официально, как обычно, а в джинсах и легкой водолазке, но все равно выглядел, словно хоть сейчас готов на светский бал, видимо, это не от одежды зависит, а от какой-то его внутренней уверенности в себе, решил Женька. Но все его размышления были грубо прерваны неожиданным поцелуем, Влад даже здороваться не счел нужным, он попросту сгреб опешившего Щуку руками, стиснул в объятиях и вцепился в губы. От удивления и, чего уж там, легкого испуга, Женька даже не сопротивлялся первые секунды, поэтому он оказался буквально спеленат крепкими руками Влада, прижат к стене дома, раздавлен чужим телом. Да вдобавок колено Влада как-то нагло и уверенно вклинилось между его бедер, разводя их в стороны. Лишь когда он ощутил, что проворные пальцы настойчиво проталкиваются ему в джинсы, сжимают задницу и бесстыдно поглаживают впадину между ягодицами, он опомнился и попытался вывернуться из объятий. Не факт, что ему бы это удалось, во всяком случае, этот извращенец явно не намеревался так просто его отпускать, но к счастью, дверь снова отворилась и в проеме показалось рассерженное лицо Горемыки. — Влад, твою ж налево! Какого лешего ты тут вытворяешь?! А ну, живо внутрь! — с этими словами он отодрал племянника от Щуки и втянул его за собой. А так как Женька замешкался и вообще, предпринял попытку к отступлению, то Горемыко и его ухватил за шиворот и затащил в дом. От яркого света после полумрака осеннего вечера Женька инстинктивно сощурился. Полминуты примерно он привыкал к обстановке, моргал и кривился. За это время его успели притащить в уже знакомую гостиную, отнять одежду, которую он так и держал в руках, стащить мокрую футболку и натянуть какую-то чужую, но сухую, наконец усадили на диван, сунули в руку чашку чая и кусок пирога. И первое, кого он увидел, полностью открыв наконец глаза, обеспокоенно-счастливое лицо удивительно красивой женщины. *** Яна Велесова не могла сдержать слез, разглядывая Щуку — у него были черты лица Солы, такие же тонкие, резкие. Так же, как и она, парень был темноволос и сероглаз. Интересно, на ярком солнце его глаза тоже меняют цвет на бутылочно-зеленый, полупрозрачный? Наверное, да. — Вот он какой, наш Щука, — торжественно представил гостя Горемыко таким тоном, словно он лично облазил все озера и реки в поисках заветной рыбины. Женька смотрел на женщину исподлобья, ожидая, что та тоже может кинуться его ощупывать и разглядывать, но она пока только кивнула на пирог, мол, угощайся, и снова смахнула невидимую слезинку с ресниц. Он откусил крошечный кусочек и понял, что не сможет проглотить — человеческая еда была ему уже противна, как в обычном состоянии была бы противна болотная тина. И от чая он отказался, Влад и без его слов все понял, притащил из кухни стакан чистой воды. — Тетя Яна, — нарочито укоризненно протянул племянник. — Он уже почти стал щукой, какой ему чай? — Прости меня, Солушка, — виновато запричитала незнакомка, хватая его за руки. Она мигом прижала его к своей немаленькой груди так, что парень покраснел. Хорошо, что этого никто не видел, так как он был по самые уши утоплен в мягкой плоти «тети Яны». — Меня Женя зовут, — выдавил он, наконец освободившись. — Ты поосторожнее, — зашипел Влад ему на ухо, оттаскивая от женщины. — У нее слабость к юным мальчикам, вроде тебя. Она предпочитает зажаривать их в печи. Но перед этим… — он понизил голос еще сильнее, — тетя Яна их насилует, только у сказках об этом умалчивают. — Влад! — вскрикнула Велесова, покраснев от злости. — Я тебя самого сейчас зажарю! — Вот видишь, — притворно ужаснулся тот. — Даже родного племянника готова сгубить. Горемыко с деканом в разговор не вмешивались, обсуждая в другом углу какие-то свои дела. Но чувствуя, что женщина готова взорваться, Бессмертный попытался ее успокоить. Он кивнул Владу, чтобы тот скрылся на время, а сам приобнял Велесову за плечи и усадил рядом с собой на диван. — Ведьма она, самая настоящая, — жаловался Влад Женьке на кухне, куда утащил его. — Ни в коем случае не верь ей, я ведь не шутил, когда говорил, что она хорошеньких мальчиков на лопату — и в печь. Это, конечно, давно было, но старые замашки-то остались.