Клятва Гиппократа

«Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гигиеей и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому. Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами. Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому» Каждое утро Кёнсу начинается с повторения давно заученных наизусть строк, что украшали одну из стен его кабинета, аккуратными завитками чернея в деревянной рамочке. На часах стрелочки едва встретились на восьмёрке, а это значит, что до начала рабочего дня оставалось еще минут 20. Доктор До всегда приходил вовремя и даже гораздо раньше, чем того от него требовал внутренний распорядок клиники. В его понимании, опоздания не существовало. Ведь это нарушение порядка, а порядок он любил. Что же касается самого Кёнсу и его жизни, то все можно описать всего парой слов – блестящий специалист, психиатр в третьем поколении… До никогда даже и не задумывался о другой профессии. Сейчас ему всего 25, но благодаря отличному окончанию университета и блестящему уму, Кёнсу смог получить работу в одной из престижнейших клиник Южной Кореи. Дорогое авто и отличная квартира в одной из высоток, что красуются в центре города – молодой психиатр имел все, о чем многие только мечтают. Что же касается До Кёнсу как человека, то можно сказать, что жизнь у него была не такой уж и радужной. Знаете, как сложно омеге получить такую профессию? Как сложно учиться среди альф и бет и чувствовать, как тебя морально пожирают , вдалбливая в голову, что у тебя ничего не получиться? Кёнсу знает…Кёнсу прошел это. И, конечно, все это не могло не оставить след на его характере. Врожденная открытая и яркая улыбка медленно сползла с его лица, заменяясь лишь сдержанным ее подобием. Детское любопытство и сочувствие сошло на нет, лишь оставив малую часть ради работы. Что же касается личной жизни, то тут для До была лишь работа. Работа днем, вечером, ночью – только работа и ничего более. Впрочем, Кёнсу это нисколько не волновало… Вот и сейчас, сидя в своем рабочем кресле, молодой врач лениво перелистывает карточки вновь поступивших пациентов. Сегодня их было около 3 человек, а до обхода оставалось всего пятнадцать минут, поэтому стоило поторопиться. Поправив вечно сползающие очки, Кёнсу берет в руки последнюю курточку, открыв первую страницу: «Ким Чонин. 21 год. Не стабильное психическое состояние. Анестетическая деперсонализация. Шизотипическое расстройство. Предположительно данное состояние вызванно стрессом после потери единственных близких родственников. Подавленность, отрешённость. Пациент помещён в палату №66»