Как быть согретым солнцем с двух сторон

Его спас железный костюм. Косвенно, конечно же. Подо льдом возле Северного Острова не было никакого костюма. Но сквозь воду всё казалось серым. Мир выглядел нереальным. Эффект совсем как от костюма... *** Теперь Кейн в тепле, но это не помогает. Глубокая, до ломоты в костях боль может посоперничать с той, которую он испытывал, рухнув после многолетнего плена. Кожа словно потрескалась, мышцы ноют. Но это куда лучше, чем онемение. Он был в отчаянии — теперь он точно помнит это, и непрерывное движение, и голос Глюча над ухом, и обнимающие руки, ледяные, как пронзающий его ветер. Это Глюч спас жизнь Кейну. Кейн и не думал, что Глюч способен на такое. *** Он пытался бороться со своим костюмом. Крутился в нём, бил проклятую железку. Это всегда было бесполезно, но случалось бесконтрольно, само собой. Сперва просто рефлекторно — из-за того, что давно не двигался. Потом он бунтовал, не желая быть в неволе. В итоге это стало привычкой, от которой он не мог избавиться, тиком, напоминавшим ему, что у него ещё есть тело. Теперь из-за неё он просыпался от кошмаров, потому что костюма больше не было. *** — Итак, мы проиграли, — говорит Кейн, когда Глюч замолкает. — Что? — звучит полувздохом. Кейн застал Глюча врасплох. — Мы проиграли, — повторяет Кейн. — Азкаделия может убить ДиДжи, как только пожелает. — Она не может! — протестует Глюч. — Нет, пока только ДиДжи знает, где изумруд. — ДиДжи не знает, где изумруд, — бросает Кейн. *** Он боролся с водой. Так же, как с костюмом. Он не мог сопротивляться, включились рефлексы, те привычки, от которых он не мог окончательно избавиться. Вода была слишком похожа на костюм — душащий, тяжёлый, затягивающий в пустое нутро. Вот он и боролся. Но холод рос, и боль росла, а сил не хватало. *** Глюч меняет позу раз, потом другой. Не то чтобы он устраивался поудобнее, кажется, просто забыл, что только что перелёг. Кейн прикрывает глаза, надвигает шляпу на лицо. — Отлично, — говорит Глюч. — Всего-то и дел — спасти ДиДжи, найти изумруд и убить Ведьму. Кейн вздыхает. — Итак, ворваться в самую охраняемую башню в истории О.З., похитить её самого ценного пленника, найти артефакт, который ускользает от самой могущественной волшебницы, какую знал мир, а потом убить вышеупомянутую волшебницу. — Да, — Глюч сияет. — Посмотри правде в глаза, Глюч, — говорит Кейн. — Мы проиграем раньше, чем начнём. *** Когда Кейн добрался до поверхности воды, она уже начала вновь затягиваться льдом. Он пробил корку и выполз на лёд. Мог ли он подумать, что удачей окажется провалиться под лёд после падения с такой высоты: удар оказался достаточно сильным, чтобы проломить толстый лёд, но теперь тот его выдержал. *** Чувствуя, что молчание слишком затягивается, Кейн отодвигает шляпу, чтобы взглянуть на Глюча, и видит: тот поник, опустил глаза. — Иногда, — говорит Глюч, и голос у него срывается,— я действительно ненавижу тебя, Кейн. *** Он зарылся в снег. Вспомнил откуда-то, что это поможет защититься от резкого ветра. Но больше не двигался. Шок от падения... Зеро мог убить его четырьмя способами. Выстрел, падение, вода и холод. С выстрелом и падением ему повезло, от воды спасла привычка, приобретенная из-за самой изощрённой пытки, какую может пережить человек. Холод... Но был ещё Глюч. *** Глюч пытается уснуть, приткнувшись у жёсткой стенки фургона, поближе к печке. Кейн довольно долго ничего не говорит. А потом... — Глюч! — Что? — невнятно бормочет тот. Устал, выдохся, но так и не заснул. — Давай сюда. Глюч смотрит на него вопросительно. — Ты же спал рядом со мной, когда у меня было переохлаждение? — Да, — говорит Глюч. — Нет. Может быть. — Тогда давай сюда, — Кейн приподнимает край одеяла. — Здесь хватит места для двоих. *** Он не знает, что делать с Глючем. Удача — это понятно. Отчаянье — это понятно. Месть — это понятно. Но дружба? Спокойное принятие со стороны Глюча, его улыбки, глупый, испуганный взгляд, когда он даёт бутылкой по голове длиннополому там, на квартире Мистика... Кейн не понимает. Как спасение его жизни могло зависеть от чего-то столь эфемерного и ненадёжного? *** Кейн просыпается несколько часов спустя. Глюч в его объятиях уже проснулся и прижимает ладонь к его груди. Глюч смотрит на него, Кейну видны лишь смутный абрис лица да блеск глаз. — Что же мне с тобой делать? — спрашивает Кейн скорее у самого себя. — Я рад, что ты не умер, — признаётся Глюч. — Я правда, правда не хотел дотащить тебя сюда и увидеть, как ты умрёшь. — Я рад, что ты меня спас, — мягко говорит Кейн. *** Возможно, только удача и отчаянье могут завести так далеко. *** Это Глюч целует его, делает первый шаг, мягко валит Кейна на спину, толкает свою ногу между его ног. Поцелуи приходятся куда попало, пока Кейн не запускает пальцы в волосы Глюча и не направляет его. Но это не имеет значения. Возможно, это только шок от того, что с ними случилось. Может, Глюч цепляется за тепло, становящееся редкостью в замерзающем мире О.З. Может быть, и Кейн тоже. Какая разница. Это сплошная страсть, желание брать и отдавать взамен. Кейн старательно целует Глюча, пока язык того не касается его языка; Глюч коротко вздыхает между поцелуями: воздух из его лёгких достался Кейну. Похоже, одежда становится досадной помехой на пути к тому, чего они оба хотят. Но Кейн наслаждается, снимая с Глюча каждый очередной предмет одежды, — наслаждается тем, как ему открывается очередной участок кожи, которую Кейн хочет и боится ласкать. В какой-то момент кажется, что Глюч перегружен ощущениями, он колеблется, отступает. — Глюч, — произносит Кейн полувопросительно, полуутверждающе. — Я просто... — Глюч обхватывает шею Кейна, нежно, неуверенно. — Я не... в самом деле не... — Всё хорошо, — успокаивает Кейн. — Глюч, всё замечательно. — И целует его снова и снова. Глюч дрожит. Он был сломлен людьми Азкаделии, но сейчас и это не имеет значения. Потому что Кейн сломлен тоже. Однако в Глюче есть что-то, рождающее в Кейне желание снова сделать их обоих целыми. *** Кейн не замёрз насмерть в сугробе. Он пробыл на холоде несколько часов, но не замёрз насмерть. Только не железная воля пробудила его к жизни — нет, он просто уснул на снежной постели, слишком онемев, чтобы двигаться. Может, он не замёрз потому, что большая часть его души и так была выморожена. *** Глюч издаёт тихие, рваные крики, когда Кейн толкается в него; цепляется за Кейна, за одеяло, хоть за что-то устойчивое, надёжное. Его тело туго сжимается, рефлекторно реагируя, и Кейн успокаивает его, мягко и тихо, ласкает, уткнувшись носом ему в шею. — Кейн, — шепчет Глюч и выгибается в объятиях Кейна, и отчаянье сочится сквозь кожу. Кейн удивляется, как в О.З., месте, становящемся всё ужаснее с каждой минутой, он может быть так счастлив. Как этот человек мог спасти его. Он не уверен, что когда-нибудь полностью поверит в это. «Я так тебя люблю», — хочется сказать Кейну, но он только меняет позу, чтобы удобней было протянуть руку, и ласкает Глюча, пока тот не выгибается под ним в самом красивом экстазе удовольствия, который только видел Кейн. *** Однако ничто замёрзшее не остаётся замёрзшим навсегда. *** Глюч прижимается лбом к изгибу шеи Кейна, впивается пальцами в его руку. Только дышит, хрипло и неглубоко. Кейн не в силах ответить, он просто целует Глюча в висок и крепче прижимает к себе. *** — Просыпайся, солнышко. Глюч моргает, хмурит брови. — Давай. — Кейн бросает Глючу одежду. — Нам пора пошевеливаться. — Что за спешка? — спрашивает Глюч. — Нам надо спасти принцессу, — подмигивает Кейн. Глюч расплывается в улыбке: — И королевство? — И королевство, — подтверждает Кейн. *** — Знаешь что, Кейн? — говорит Глюч, когда они выбираются из фургона. — Иногда ты не так уж и плох. — С этим можно жить, — отвечает Кейн.