Я объявляю войну

      – Вы когда-нибудь участвовали в допросах?       Не услышав привычного «следователь старшего класса Сасаки Хайсе», парень пропустил вопрос мимо ушей. Хотя в коридоре, кроме него самого, был еще только уборщик. Но Хайсе справедливо решил, что в CCG и у стен есть уши, посему вопросы такого плана в коридорах он не обсуждает.       – Следователь старшего класса…       Так, все, ясно. Как ни хотел Сасаки потихоньку сбегать к ближайшему автомату за стаканчиком кофе, но звезды решили, что это произойдет не сегодня и не сейчас. Разочарованно вздохнув, Хайсе обернулся. Парня слегка передернуло от отвращения, когда он снова увидел изуродованное, но неизменно веселое и улыбчивое лицо Киджимы.       – Кандидат в особый класс Киджима Шики… – Сасаки немного запутался в чересчур шипящем имени следователя. Киджима сделал вид, что не заметил, как перекосило Хайсе. Распялив рот в еще более устрашающую и безобразную улыбку, Шики, громко клацнув зубами, повторил вопрос. Хайсе снова поморщился, ибо Киджима, к тому же, оказался владельцем голоса не самого приятного тембра. Шики тихо говорить не умел. Медленно тоже. Его речь представляла собой сплошное надтреснутое восклицание, записанное на пленку и поставленное в ускоренном режиме.       – Вы принимали когда-нибудь участия в допросах, следователь Сасаки?       Сасаки наморщил лоб и, вымученно улыбнувшись, сказал:       – Да, я достаточно часто беседовал с… со Священником. И…       На мгновение в глазах Киджимы мелькнул в глазах неподдельный интерес. Однако вспомнив, что Сасаки Хайсе прослыл гуманистом, (вернее сказать, гулинистом), разочарованно буркнул под нос какое-то ругательство.       – И много вы получили информации своими гуманными методами?       Сасаки опешил.       – То есть? – неуверенно спросил он, чувствуя, как по телу пробежал мерзкий холодок. Что-то тут неладно.       – Скажу иначе: к каким результатам ваши беседы со Священником привели?       – Ну…       Сасаки даже не успел ответить, как Киджима затараторил:       – Пора бы запомнить основной Закон против гулей, следователь старшего класса Сасаки. А закон гласит…       Что Сасаки по-настоящему ненавидел, так это этот самый закон и любое упоминание о нем. Каждый раз, когда Арима или Акира напоминали Хайсе, что гули – монстры, чьи действия нельзя оправдать, и единственное, чего такие выродки достойны – это уничтожение, Сасаки почему-то чувствовал свою собственную смерть.       – Знаете, Сасаки, – Киджима отбросил звание молодого следователя, – даже кандидат в особый класс Мадо Акира считает, что для вас было бы полезно поучаствовать в допросе заключенного… – заметив, что Хайсе сделался нежно-салатового оттенка, Шики снисходительно добавил: – Или хотя бы… посмотреть, как это делают.       Поучаствовать.       Допрос.       Пытка.       Хайсе как будто полоснули бритвой по глазам. Парень побледнел, чувствуя, как каменный пол уходит у него из-под ног.       Непонятно, заметил ли Киджима резкую смену эмоций на лице у молодого следователя, но даже если и заметил, то явно насладился этим зрелищем.       Поправив галстук-бабочку на короткой, невидимой шее, Шики усмехнулся и проговорил, на этот раз глухим басом:       – Жду вас сегодня в Кокурии, следователь старшего класса Сасаки. Около входа. Сегодня доставили любопытный и забавный экземпляр.       Сасаки отшатнулся от Киджимы. Мужчина же снова оскалил свой кошмарный рот в зверской улыбке, наслаждаясь этой непозволительной слабостью для следователя.       – Я буду ждать вас в шесть, – прошелестел Шики. На памяти Сасаки это были первые слова Киджимы, произнесенные тихо.       Отвесив шутовской поклон (Хайсе удивился, заметив вполне европейский жест), Киджима бесшумно удалился, фактически ускользнув из поля зрения Сасаки.       Минуту Хайсе просто смотрел в одну точку, пытаясь переварить все, что сказал Шики. Пока данная информация казалась ему неудобоваримой. Сасаки слегка затошнило при мысли о предстоящем допросе. При этом пальцы на руках и ногах подозрительно заныли.       Пошатываясь, Хайсе добрался до ближайшего туалета. Все-таки информация отказывалась перевариваться, парень отчетливо чувствовал подступающую рвоту. Как только он удостоверился, что в туалете никого нет, то сразу же с болезненным стоном бросился к первому же попавшемуся унитазу.       «Не давай слабину, – думал в следующие десять минут Хайсе, подставив голову под струю холодной воды в умывальнике. – Хайсе, не теряй хватку. И силу воли. Ничего, как-то Золотой значок Османтуса получил, что, какой-то допрос не переживу?»       «И то верно, – насмешливо прозвенел детский голос в голове Сасаки. – Конечно же, допрос – это пара пустяков. Я и не такое вытерпел».       От неожиданности Хайсе чуть не долбанулся головой об кран. Странно, что этот Канеки Кен преследовал его именно в местах общего пользования.       «А ты очень любишь прятаться в сортире. Я не виноват, что только здесь мы можем быть наедине».       На последующее за насмешливым комментарием обзывательство Хайсе обиделся. Пока что никто в жизни не называл Сасаки экскрементом. Да еще так грубо.       Разозленный Сасаки ударил кулаком по раковине умывальника с такой силой, что раковина, жалобно звякнув, раскололась.       «А теперь объясни Акире, почему треснул умывальник, – фыркнул Канеки».       – Да иди ты к дьяволу! – неожиданно вслух крикнул Сасаки, болезненно жмурясь и хватаясь за голову.       «Тебе понадобится поддержка, дорогой Хайсе, – прозвенел детский голос. – Гляди, не свались там в обморок, нежный ты наш…»       Наш?!       «А теперь можешь пойти и выпить кофе. Сейчас обеденный перерыв».       Итак. Сейчас самое главное – успокоить нервы. Глотком кофе.       Глотком хорошего крепкого кофе.       Из туалета Сасаки вяло проследовал в гардеробную, сорвал с крючка свое пальто, и, укутавшись поплотнее, вышел на улицу. К огромному облегчению, он никому не попался на глаза. А то сразу посыпались вопросы, почему он выглядит так неважно. Хайсе даже предполагал, что, увидь он такого же разбитого и растерянного парня, то сразу же поинтересовался его самочувствием. И дал бы ему шоколадку. Говорят, шоколад вкусный…       Настроение было препаршивое. Настолько паршивое, что Сасаки готов был вернуться в CCG и отнять у Куки Урие наушники. Правда, Хайсе не имел ни малейшего понятия о музыкальных вкусах Урие-куна. Зато подчиненный мог понять его неверно. И тогда леща получил бы уже Сасаки.       И словно в такт невеселым мыслям Сасаки, с неба закапал мелкий, но неприятный дождь. Хайсе остановился, по привычке вытянув ладонь, а потом зачем-то сжал кулак, представив, что он давит капли в своей руке. Затем он поднял воротник своего пальто и посетовал, что не захватил с собой зонтика.       Не то ветер пронизывал Сасаки насквозь, или же его нешуточно бил озноб, парню было не ясно. Что бы то ни было, но задрапированному в пальто Хайсе было настолько холодно, что стучал зубами не хуже Киджимы.       Сасаки ввалился в первое же попавшееся кафе. Парень облегченно вдохнул согретый дыханием посетителей воздух, попутно сдирая с себя пальто. Он с удовлетворением заметил, что замерзшие руки стали постепенно оттаивать.       Однако, пока Хайсе радовался, перед кассой неожиданно выросла очередь. После этого веселья в следователе заметно поубавилось. Ему пришлось стоять за какой-то совсем непривлекательной девушкой, у которой были длинные кучерявые волосы, напомнившие Сасаки клоунский парик. Девушка все время вертелась, что-то печатала на телефоне, потом резко поднимала голову. При этом ее шикарная шевелюра лезла парню в нос.       В очереди Хайсе успел порядочно заскучать. В промежутках между шараханьями от девушки с волосами, как у клоуна, Сасаки либо смотрел в потолок, либо чесал затылок, нос, шею, либо хрустел пальцами. Ему было невообразимо скучно.       Когда, наконец, девица с мобильным телефоном отошла от кассы, Сасаки вновь облегченно вздохнул. Уже второй раз за этот небольшой период.       – Один капучино, пожалуйста, – Хайсе сам удивился звучанию собственного голоса. Почему-то он был каким-то сдавленным, потерянным…       «Кастрированным». На этот раз ребенок внутри Хайсе пошутил неудачно. И явно не по-детски.       – … с собой.       Почему-то последние два слова получились у Сасаки несколько зло.       – Что-нибудь еще? – скучным голосом спросила рыжая девица, явно вставшая утром не с той ноги.       – Нет, спасибо.       На этот раз Сасаки удалось сделать подобие своей фирменной лучезарной улыбки. «Интересно, когда я улыбаюсь, то очень похож на Киджиму?»       Девушка одарила Хайсе подозрительным взглядом. Сасаки недоуменно улыбнулся и, подумав, что у него волосы стоят торчком, по инерции пригладил угольно-черную шевелюру с проседью. Потом вспомнил, что люди с недоверием относятся ко всем, кто не покупает обычную человеческую еду.       Но, видимо, заметив на парне белое пальто, которое обычно носили сотрудники Управления по борьбе с гулями, девушка успокоилась.       – Подождите, пожалуйста, – рыжая ответила Хайсе не менее лицемерной улыбочкой.       Сасаки прислонился к стенке и стал с неподдельным интересом хрустеть пальцами правой руки. Рыжая снова уставилась на парня, на этот раз в ее глазах читалось раздражение и отвращение.       – Прекратите щелкать, – буркнула девушка.       Сасаки проигнорировал просьбу, ибо был поглощен этим увлекательным процессом.       – Псих, – пробормотала она снова.       Видимо, хруст суставов Сасаки не понравился никому в кафе, поскольку рыженькая девушка под одобрительный гул посетителей вытолкнула упирающегося следователя на улицу, попутно отдав ему пальто и кофе.       Горько прошептав: «Вы ничего не понимаете!», Сасаки шагал прочь от неприветливого кафе. Кофе оказался неплохим, но Хайсе уже разочаровался в заведении, поэтому особенного удовольствия от напитка не получил. Зато получилось отвлечься от неприятных мыслей.       Интересно, а Акира уже участвовала в чем-то подобном? Наверняка участвовала. Собственно, будь ее воля, она бы разнесла череп Фуэгучи Йоцумэ. Или еще чего-нибудь придумала. В общем, обрекла бы девочку на медленную и мучительную смерть.       Хайсе заметил, что многие гули, попадающиеся на его пути, как-то были связаны с Канеки. Поэтому он начал серьезно опасаться, что гуль, которого скрутили на этот раз, тоже окажется каким-нибудь боевым товарищем Сколопендры.

Во мне замерли надорванные нервы, Я уже не говорю – я онемел. Сколько стоят жизни сдавленных и первых, Я хотел бы знать и цену наших тел.

      Ветер дул Сасаки в спину, словно подгонял. Парень швырнул порядком измятый стаканчик с остатками кофе в урну, стоявшую в пяти от него шагах и промазал. Пришлось идти к урне, поднимать стаканчик и нормально, как все цивилизованные люди, выкинуть его в мусорку. Посмотрев на часы, Сасаки обреченно вздохнул. Пять часов вечера. И час, чтобы добраться до двадцать третьего района.       С тяжелым сердцем в этот день Хайсе добирался до Центра заключения гулей. Дождь усилился, но уже не было времени возвращаться за зонтом. Одна надежда оставалась лишь на гулий иммунитет. И что он не простудится, если очень сильно промокнет.       В пять вечера все виды общественного транспорта были переполнены. Такси вызывать было бессмысленно. Да и после происшествия с Муцуки Тоору, Хайсе стал испытывать по отношению к такси огромную неприязнь. Решено было дойти до Кокурии пешком.       Дождь хлынул с еще большей силой. Ветер дул уже в лицо Сасаки, и крупные капли дождя били прямо по лицу.       За считанные минуты тротуары наполнились водой до состояния компактных заливов. Всякий мусор, вроде газет или окурков подплывал прямо под ноги, так что Хайсе все время рисковал поскользнуться на каком-нибудь журнале мод.

Мы застряли между пропастью и тенью, Озираемся от страха сделать шаг. Временами выжить стало нашей целью. Сохранить себя и греется душа.

      …до Кокурии Хайсе дошел абсолютно промокшим. Отросшие и мокрые волосы свисали черными слипшимися прядями, которые парень безуспешно пытался отклеить от лица.       – Ого, Сасаки-сан! – охранник поприветствовал следователя, слегка поклонившись. Хайсе на автомате поклонился в ответ. – Позвольте ваше удостоверение личности… Ничего себе вы промокли!       – У вас полотенца не найдется? – жалобно протянул Хайсе, тряхнув головой. Только что отлипшие от лица волосы прилипли назад на законное место.       – Оу… – сочувственно протянул охранник.       Мужчина откопал у себя небольшое, много раз перештопанное полотенце. Запасной формы на работе у него не было, поэтому Хайсе пришлось просто вытереть мокрую одежду полотенцем. Суше от этого она не стала, но, как пошутил охранник, «хоть попытались…» Яростнее всего Сасаки «сражался» с не желавшими высыхать волосами.       Когда шевелюра приняла более-менее сухой вид, Хайсе вдруг вспомнил о назначенной встрече с Киджимой.       – Киджима-сан уже на втором этаже. Но сказал, что без вас ни за что не начнет.       – О, черт! Который сейчас час? – испуганно вскричал Хайсе и вскочил, попутно опрокинув стул. – Извините… простите…       – Ничего-ничего, – дружелюбно произнес охранник, пропуская перепуганного следователя. – Не советую вам опаздывать еще больше.       Сасаки уже и не слушал, что там говорит сторож. Теперь главное – найти Киджиму, пока милостивый кандидат в особый класс не отвертел ему голову за опоздание. Пока о характере Шики он почти ничего не знал, но не исключено, что господин Лицо-из-Лоскутьев мог оказаться из нетерпеливых.       «Только бы скорее избавиться от этого чертова Гуинплена!»       Точно. Гуинплен. Пока это имя подходило Киджиме Шики более всего.       Первый этаж Сасаки миновал без приключений. На минуту он остановился около камеры девочки Фуэгучи и, подбадривающе улыбнувшись, помахал ей рукой. На что Йоцуме одарила его печальным взглядом и спросила полушепотом: «Ты еще придешь?» Сасаки только покачал головой и пожал плечами, дабы показать, что не знает.       – Я очень постараюсь, – пробормотал он. – Я тебе принесу книжку, хорошо?       Девушка сильно отощала и осунулась. Уже и тюремная роба болталась на ней, фигура стала более угловатой, а сама Фуэгучи – более хрупкой. Она обреченно кивнула, а потом уронила отяжелевшую от RC-депрессантов голову на грудь. Сасаки показалось, что она заплакала. Помедлив еще немного, Хайсе сжал кулаки и пошел дальше. Господин Киджима ждет. Господин Киджима не прощает опозданий…       «Я не могу ей помочь… – мысленно открестился юноша. – В конце концов, не я создавал эти правила игры…»       «Ого, так ты трус, оказывается, – сделал вид, что очень удивился Канеки. – Если хочешь, я могу тебе показать, как можно помочь этой девочке… Только…»       «Отстань».       Второй этаж. Где же, где же Киджима?       – Следователь старшего класса Сасаки Хайсе?       Опять этот голос за спиной. Какого черта Киджима все время оказывается за его спиной? Каждый раз вздрагивать и оборачиваться… Когда-нибудь у меня случится инфаркт, подумал Хайсе. Интересно, может ли гуль умереть от сердечного приступа, увидев Киджиму? Ну, вроде бы, с Аримой данный трюк проходил на «ура!».       – Вы опоздали, Сасаки, – Киджима опять отвратительно заулыбался. – Мы не могли начать без вас…       – Мы? – Сасаки сделалось нехорошо при одной мысли, что на «допрос» мог прийти Говаса.       – Я и Фурута, – пояснил Киджима, все так же мерзко улыбался. – Пойдемте со мной, Сасаки.       Киджима подвел Хайсе к решетке, за которой томился очередной гуль. Отперев камеру, Шики, растянув губы в улыбке от уха до уха (Сасаки забеспокоился, как бы верхняя часть голова не оторвалась, если вдруг оба кончика губ встретятся на затылке), втолкнул растерянного следователя в камеру, после чего пропустил Фуруту и вошел сам.       Хайсе с удивлением разглядывал заключенного, на всякий случай, прикованного наручниками к стулу. Парень, что сидел прямо перед ним, больше напоминал нищего крестьянина, умирающего от голода. Фиолетовые космы заслоняли лицо, но Сасаки моментально узнал в этом гуле того больного на коляске, который совсем недавно растянулся прямо у его ног. Если бы не этот факт, то Хайсе подумал бы, что этого мужчину долго морили голодом.       – Ч…что это с ним? – заикаясь, спросил парень, оттянув ворот рубашки, который моментально впился ему в горло.       – Не поверите, – расхохотался Киджима, – похоже, этот молодчик решил самовольно отказаться от еды. Вообще-то похвально. Вот только этот парень – никто иной, как Гурман…       – Гурман – гуль, который выковыривал из жертв все самое вкусное? – на всякий случай уточнил Сасаки. Все-таки в CCG он пришел работать тогда, когда любитель вкусняшек ушел на покой.       Киджима даже с какой-то грустью посмотрел на Сасаки.       – Попейте какое-нибудь лекарство для активизации умственной деятельности, – скорбно проговорил кандидат в особый класс, крестив руки на груди. – Я серьезно.       На лице Хайсе мгновенно нарисовалось полнейшее недоумение.       – Вопросов много глупых задаете. А еще следователь старшего класса…       Хайсе сделал вид, что не обиделся.       Фурута кашлянул.       – Киджима-сан, может, не будем терять время зря? – парень нервно дернул плечом. – И… могу ли я уйти?       – Нет, Фурута, останешься здесь, – заявил Киджима, закосив рукава. – Ни в коем случае это нельзя пропустить, зрелище же крайне любопытное.       Фурута всем своим видом показывал, как он не согласен. Хайсе подумал, что неплохо бы и ему как-нибудь умотать, пока Киджима будет забавляться с этим Гурманом. Тем более, парня несколько напугал внушительных размеров чемодан, который Шики заранее приволок в Кокурию. А может, он здесь пылился со времен Говасы…       – Приступим, – прошипел Киджима.       Фурута хлопнулся в обморок.       Киджима раздраженно пнул напарника носком ботинка.       – Вставай.       Фурута нехотя поднялся. Симулировать обморок не получилось.       Гурман поднял глаза и с удивлением уставился на Сасаки. Парень смутился, почувствовав себя не в своей тарелке.       - Ты по-прежнему меня не узнаешь, Ка...       - Молчите! - прошипел Сасаки, косясь в сторону Киджимы, который возился с допотопным чемоданом. - Я не знаю, кто вы. Единственный раз, когда я вас видел - это несколько дней назад. Я видел вас и вашего сопровождающего. Все.       - Помоги мне, - прошептал парень, едва шевеля потрескавшимися губами. - Пожалуйста.       Сасаки покачал головой:       - Не могу.       - Почему? Я... я же всегда был твоим другом... Ведь, если бы не я, ты бы никогда не обнаружил Ресторан! И... разве ты забыл? Я пытался защитить тебя тогда, когда... - глаза Гурмана наполнились слезами, а Сасаки понятия не имел, о чем говорит гуль. Нельзя помнить то, чего не было.       - Помоги мне! Обещаю, я... - Сасаки резко приложил палец к губам, и Гурман сразу же осекся. Перед ним возникло уродливое лицо Киджимы. Скривившись, гуль отвернулся.       - Вижу, вы с Сасаки нашли общий язык, - ухмыльнулся кандидат в особый класс. - О чем болтали? О, мне кажется, кому-то тут не нравится моя физиономия? Не переживай, скоро ты сможешь похвастаться таким же. - Ты не против, Гурман, если я начну?       Сасаки с раздражением посмотрел на Шики. Причинение боли гулям свыше необходимого, конечно, запрещены Законом, но как раз этот пункт "голуби" соблюдали хуже всего и придумывали себе разные оправдания. Привычка его друга Судзуи Джузо пускать гулей на фарш стала притчей во языцех, некоторые даже мягко шутили по этому поводу. Сасаки же не любил глумления над трупами, гулей в том числе.       - Пора приступать, - сказал Киджима, поигрывая шприцом с раствором RC-депрессанта. Сасаки вдруг почувствовал, как во рту мгновенно высохла слюна. Он-то прекрасно знал действие депрессанта. После "вспышки" во время поединка со Змеем, Акира неделю колола его этим чудным препаратом.       Подойдя к прикованному к стулу гулю сзади, Киджима с силой дернул пленника за длинные спутанные космы, заставляя запрокинуть голову. Полностью истощенный Гурман даже не сопротивлялся и, только когда иголка шприца впилась в уголок глаза, издал неопределенный гортанный звук. Хайсе даже зажмурился, смотреть на опасную близость иглы и глаза было просто невыносимо. В тот момент, когда гуль сдавленно захрипел от жжения, вызванного растекшимся по крови раствора, Сасаки почувствовал, будто и его самого что-то кольнуло в глаз. В следующее мгновение парень едва сдержался от крика, резкая боль пронзила мозг, следователь даже подумал, что ему в один миг снесли пол черепной коробки.       - Не наааадаааа! - вдруг плаксиво закричал Гурман. Хайсе осторожно приоткрыл один глаз. Его взору предстало не самое приятное зрелище: Киджима, ухмыляясь, кромсал ступни. - Я... я...       - А сейчас он скажет, что невиновен, и что на самом деле он не гуль, - Шики многозначительно кивнул Фуруте, который, казалось, вот-вот потеряет сознание. - Учись, малец.       - Я... - снова проскулил гуль, пытаясь отдернуть ногу, когда Киджима невозмутимо, как будто режет колбасу, стал отрезать Гурману пальцы. Кусочками.       - Зеленый человечек, - спокойно закончил Шики за парня.       Фурута нервно рассмеялся, стараясь подавить подступающую к горлу рвоту. Сасаки точно знал, что парня будет рвать весь вечер, а кошмары будут преследовать еще неделю. Так происходит со всеми. Сасаки помнил, каким был Тоору, когда только-только начинал свою карьеру следователя, и как падал в обморок от одного вида крови.       - Я невиновен! - выл гуль, корчась, словно червяк, посыпанный солью. - Я не знаю ничего! Я...       - Ты знаешь "Розу", - неумолимо проговорил кандидат в особый класс, полосуя кожу парня лезвием ножа. - Если скажешь, где он находится... Нет, не убежище, мы часто врывались в них, и никого не находили... Нет, где мы точно найдем "Розу"...       Киджима резко встал и выпрямился.       - Если скажешь, где находится "Розевальд", то...       Он с силой воткнул нож в бок парня. Широкое лезвие, блеснув, глубоко вошло в податливую под действием RC-депрессанта плоть, по самую рукоятку. Хайсе заткнул уши, чтобы не слышать, как кричит пленник. Лица следователя старшего класса и гуля в тюремной робе синхронно исказились судорогой. Истерзанный парень согнулся, насколько ему позволяли наручники. Глаза вылезли из орбит, на лице застыла гримаса нечеловеческой боли. Раздался звук, похожий на кашель и рвотный позыв одновременно. Изо рта гуля в разные стороны брызнула кровь, и несколько капель попали на белоснежное пальто следователя Сасаки. "Не отстирается", - с грустью подумал Хайсе.       Израненный гуль продолжал кашлять, судорожно булькая кровью.       Интересно, дело только в истощении, или ему правда так больно? Может, если бы он был менее измучен, то реагировал на боль по-другому?       "Пффф, по-другому? По-другому - это вообще как? - возмутился Канеки Кен и раздраженно хрустнул пальцами. - Отвечаю, парень: это очень больно!"       "Можешь не рассказывать мне, что такое боль. Я прекрасно все это знаю, - холодно заметил Сасаки. - Чтобы подавить в себе инстинкты монстра, мне пришлось пройти через многое..."       "Ого, какие новости! Оказывается, ты у нас мученик. Прости за вопрос, и многое ты пережил? Ну, может, тебе отрезали конечности, пальцы там? Глаза выкалывали? Голову насквозь пробивали?"       "Давай не будем забывать, что я - это ты. Так что..."       "Что - "так что"? - язвительно спросил Кен. - Я, между прочим, жил в этом теле двадцать лет. А ты? Всего-то три года! Найди себе другое тело и живи-радуйся, слова дурного не скажу! А что мое, то мое, извиняй".       "Только благодаря мне ты еще жив, - зло прошипел Сасаки. - Ты должен быть мне благодарен!"       "А ты бы хотел так жить? - вспылил Канеки".       "Я удивляюсь, что вообще трачу время на разговоры с тобой, - мрачно буркнул Хайсе. Крик Гурмана вырывал его из водоворота мыслей. - Тебя же даже не существует, ты всего лишь мое воображение!"       "Ошибаешься, - серьезно проговорил седой парень. - Я, как раз существую, ведь ты не можешь прожить без меня и дня. А вот ты - всего осколок моей души, всего лишь мое отражение. И, как знать, может быть, не существуешь ты?"       Сасаки с ужасом посмотрел на пустившегося в философию беловолосого психа.       "Кто-то из нас сумасшедший, и кто-то кому-то приходится воображаемым другом. Я не могу им быть. Слишком многие узнают меня в тебе... Остается одно: ты, Сасаки Хайсе, мой воображаемый друг, вышедший из-под моего контроля... И невесть почему возомнив себя настоящим, захватил мое тело..."       Хайсе нервно сглотнул и смахнул со лба выступивший пот. Парень явственно почувствовал, что еще немного, и он, подобно Муцуки или Фуруте, упадет в обморок. Не каждый же день слышишь, как тебе приводят доказательства твоего НЕ существования.       "Ты мне мешаешь, Хайсе, - спокойно продолжал Канеки. - Из-за тебя сестренка Хинами до сих пор здесь. Если бы я мог, то спас бы ее. Она верит в меня. Да и в тебя она верила, верила, что ты - ее "старший братик", - горько передразнил Кен, - что ты ее спасешь. А ты всего лишь дал отсрочку ее смерти. Учти, если хоть волосок упадет с головы Хины, то тогда я точно убью тебя, Хайсе".       Кровь стучала в висках. Сасаки вдруг почувствовал острую нехватку кислорода. Легкие до боли распирали ребра.       Он не сразу понял, кто такая Хинами. Только потом до Хайсе дошло, что Кен говорил о Фуэгучи Йоцумэ.       "Этот парень. Цукияма Шуу, - Канеки не обращал внимания на то, что Сасаки сейчас упадет в обморок. - Не то, чтобы я ему особенно доверял... Он был в моей команде. Виртуоз коукаку, каких мало... Поверь, даже за самые выдающиеся глаза CCG не дает ранг S... Мне не нужна его смерть. Когда-то я ему обещал, что убью его, если замечу какой-либо фортель с его стороны, или хотя бы намек на предательство. Однако Цукияма чист. Посмотри на него. Он умирает. Уже все равно, умрет ли Цукияма от голода, от мучительной боли или же ему пообещают скорую смерть за информацию. Хотя я бы мог его спасти. Когда-то этот парень входил в группировку, которая мне помогла сбежать из Аогири. Нельзя сказать, что он спас мне жизнь, но позже очень мне помогал. Так что... у меня за ним должок".       Сасаки, тяжело дыша, пробормотал: "Чего ты хочешь от меня-то?"       Канеки ухмыльнулся: "Подумай сам. Тебе-то самому не противно работать на CCG? Убивать себе подобных? Или, может, настало время объявить войну?"

Я объявляю войну мирам, где меня гонят. Холодным городам, где меня хоронят. Я объявляю войну себе, чтобы жить снова. Для своей судьбы ищу пути другого.

      Цукияма захлебывался кровью и криком, умоляя просто добить его, не мучая.       - Жаль, что Говаса не пришел. Он-то мастер своего дела, - заулыбался Киджима. Казалось, он вообще не знал другого выражения лица. Руки следователя побагровели от крови Шуу. Огромная кровавая лужа образовалась под стулом, к которому был прикован Цукияма. Лицо парня теперь уродовали три глубокие раны, которые Киджима нанес с каким-то садистским удовольствием, словно мстил за собственное, искромсанное лицо. Роба на Гурмане висела окровавленными клочками. На полу валялось несколько обрывков кожи с полосками живого мокрого мяса, которые Шики вырезал со спины парня, видимо, буквально восприняв известное выражение "нарезать со спины ремней".       - Это, - Киджима небрежно кивнул в сторону лоскутьев кожи и десятка отрезанных пальцев, - я снимаю на камеру и потом отправлю "Розе". Вместе с этим вот. Потому как, вряд ли от тебя останется больше. Хотя, конечно, можно и сердце. Да, так будет трогательнее.       С этими словами Шики несколько раз повернул нож, торчащий в боку гуля, словно желая его просверлить насквозь. Парень взвыл. Сасаки с ужасом взирал на Цукияму, звавшего на помощь какого-то Канаэ и какую-то Хори. Наверное, он с ума сошел, решил Хайсе. Собственно, то же самое можно сказать и про Киджиму, который явно не закончил "допрос". Юноша плохо понимал, чего добивается Киджима. И еще хуже представлял, что еще придумает обезумевший кандидат в особый класс.       Сасаки только сейчас сообразил, что никакой записи в этой камере быть не может. Девочка-уборщица, сидевшая у охранника и якобы игравшая в "Пасьянс", как будто нечаянно вырубила компьютер. Как сейчас Хайсе понял, отвечавший за камеры. Но охранник даже не обратил на это внимания. Правда, Сасаки вообще не понимал, зачем охранник пустил уборщицу играть на компьютере.       Сасаки собирался сообщить эту информацию Киджиме, но что-то его удержало. Хайсе осекся на полуслове, а Шики даже не обратил на следователя внимания.       Цукияма уже не кричал. Если бы его грудь тяжело не вздымалась, то Сасаки подумал бы, что парень умер.       Кашлянув, Шуу поднял голову и пристально посмотрел на Сасаки. Хайсе вздрогнул: на него смотрел парень с лицом, изуродованным, может, не так сильно, как у Киджимы Шики, но как у Токагэ Говасы - точно. А в глазах следователь читал немой упрек и мольба. Сасаки не выдержал взгляда пленника и опустил глаза, при этом почему-то ощутив жгучий стыд, словно он совершил какую-то подлость.       "Киджима явно перешагнул Закон против гулей... - подумал Сасаки. - Отнимает единственное, что дарует Закон гулям - право на скорую смерть".       "Ну, как? - не успокаивался Канеки. Хайсе уже порядочно надоел этот назойливый голос в голове, а разговоры с самим собой наводили парня на невеселые мысли о собственном сумасшествии. - Забавно, не правда ли? Пока ты даришь следователям особого класса всякую дребедень для галстуков и обнимаешься с женщинами..."       Сасаки не понимал злорадства Канеки. А слишком уж наглые замечания здорово задели следователя.       "Акира мне как мать! - возмутился он. - А то, что ты назвал дребеденью..."       "Точно так же они поступят с тобой, уж поверь мне, - продолжал, не слушая распинающегося Хайсе, Канеки, - и не говори, что ты этого не знаешь. Ну как, улыбается тебе перспектива после достижения звания, условно говоря, следователя особого класса, превратиться в кусок мокрого, окровавленного мяса?"       "Нет, - честно признался Сасаки, кусая от нервов палец".       "А так будет. Есть только один путь спастись нам обоим, - заговорщицки прошептал Кен".       - Что ж ты замолчал? - Киджима усиленно делал вид, что ведет с Гурманом светскую беседу. - А помнишь, я тебе в начале еще обещал такое же, как у меня, личико?       Гурман что-то неразборчиво пробормотал.       - Что-то как-то у тебя пропал голос, - сочувствующе покачал головой Шики. - Как насчет того, чтобы рассказать, где "Роза"?       Цукияма отрицательно мотнул головой.       - Тогда продолжим, раз ты такой упрямый. Тем более, что молоток еще пока не участвовал.       Так. Он что собирается делать? Прибивать ладони к спинке стула? Хотя гвоздей не видно. Значит, просто раздавить пальцы? Или добить ударом по голове?       "Решайся. Обещаю, больно тебе не будет, - шепнул Канеки".       "Ладно, - буркнул Сасаки, - ладно. Только быстро, а?"       "Конечно".       У Хайсе перехватило дыхание. Захрипев, парень согнулся пополам и зачем-то истерически начал рвать пуговицу на вороте, будто бы она была причиной всех бед.       - Следователь старшего класса Сасаки? - Киджима обеспокоенно повернулся к перекошенному от боли парню. При этом его удивленное лицо стало напоминать рожу куклы вуду еще сильнее, чем обычно. Молоток, который Шики собрался опустить на пальцы гуля, застыл в руке следователя.       - Опусти молоток, - прошипел Хайсе чужим голосом, вдруг рухнув на колени и схватившись за горло. Искривленные пальцы рвали плотную белую ткань пальто.

Как устроен этот мир - я понимаю, Доверяясь бесконечному уму. Эти правила игры я принимаю, Но не нравится всё сердцу моему.

      - Не понял, - Киджима, видимо, впервые в жизни растерялся.       - А ты и не должен, - спокойно заявил Сасаки, вставая на ноги. Что-то неуловимо изменилось в его внешнем облике, Шики не мог этого не заметить. - Просто опусти молоток. И оставь этого парня, - Хайсе кивнул в сторону растерзанного гуля, - в покое.       Гурман вздрогнул. Подняв на следователя глаза, прохрипел:       - Я знал, что ты меня узнаешь! И не дашь в обиду. Но почему так...       - Просто опустите молоток, - не слушая гуля, продолжал Сасаки. - Да не в ту сторону! Что вы собираетесь...       Парень вовремя отшатнулся. Молоток просвистел в воздухе и врезался в решетку.       - Фурута, вызывай охрану! - заорал дурным голосом Киджима, попутно думая, какой бы еще пыточный предмет выбрать на роль метательного снаряда. Но ничего подходящего под рукой не было.       Оцепеневший Фурута бросился к кнопке вызова охраны и даже успел на нее нажать, но в тот же момент получил в бок молотком. Сасаки явно понравилась идея с швырянием различных увесистых предметов. Поэтому он быстро подобрал молоток и бросил его в незадачливого следователя.       Оглушительно заверещав, Фурута повалился на пол.       Сасаки повернул голову в сторону Киджимы, и мужчина удивленно охнул. На него в упор смотрел черный глаз гуля с красным зрачком.       - Он вышел из-под контроля! - взвыл Шики. Конечно же, он знал о гульем происхождении Сасаки, об этом в CCG знали многие. Но не так много людей относились к нему с подозрением. Даже странно, что правило "относиться к Сасаки Хайсе как к человеку", так хорошо выполнялось. Теперь же Хайсе на человека меньше всего походил. Положение казалось отчаянным. Хотя... Сасаки свой кагуне пока не активировал, следовательно, еще сложно говорить, на чьей стороне перевес. Правда, говорили, что когда на Сасаки находит, он становится неуправляемым. И Киджима пока не мог с уверенностью сказать, плохо это или хорошо. Во всяком случае, недаром он носит гордое звание кандидата в особый класс. Присмотрись к ситуации и попробуй обратить ее в свою сторону. Отлично, Киджима Шики, нервы ты успокоил. Флаг тебе в руки и держись молодцом.       Пока что единственное, чем вооружен Сасаки Хайсе – это молоток.       Все же для очистки совести Киджима произнес дежурные сухие слова:       – Может быть, вы все-таки успокоитесь, следователь старшего класса Сасаки?       – Слушай, – раздраженно сказал одноглазый, кусая губы, – прекрати называть меня Сасаки. Бесит.       Помолчав немного, гуль нехотя добавил, поигрывая молотком:       – Очень я не хочу силу применять, если быть честным. И убивать никого не хочется.       Фурута, потихоньку приходивший в себя на полу, тихонько пискнул. Киджима понял, что помощи от него не жди.       – Так что ты просто отпускаешь меня и этого парня, – спокойно закончил парень и даже сделал шаг в сторону прикрученного к стулу Цукиямы, который уже успел помолиться всем богам и мысленно попрощаться с семьей. Однако побледневший от гнева и страха Киджима опередил его. Все же действие RC-депрессанта еще не закончилось и Гурману можно нанести травму любым предметом. Где же чертова охрана? Кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как Фурута нажал на кнопку.       – В чем дело? – раздался голос по ту сторону решетки. К решетке подошел молодой охранник, с которым Сасаки сегодня уже встречался. Но только сейчас парень осознал, что раньше такого работника Кокурии не встречал.       Киджима, перепуганный перспективой быть сожранным гулем SS ранга, метнулся к решетке и крикнул дурным голосом, брызжа слюной:       – Сасаки с ума сошел! Тащите дротики!       Хайсе на всякий случай отстранился от Киджимы, крепко сжимая в ладони молоток, и внимательно наблюдал за охранником.       Молодой человек серьезно выслушал вопли Шики.       – Да? А что вообще произошло?       Киджима беспомощно закрыл лицо ладонью. Что-то сегодня ему везло на идиотов.       – Нет времени объяснять. Нужны дротики с RC-раствором. Понятно?       Сасаки тихонько давился от смеха. Он, конечно, за это время мог убить и Киджиму, и дурака-охранника. Но пока Киджима не обращал на него внимания, Хайсе тихонько подошел к Цукияме, о котором уже все успели позабыть и стал думать, как же ему быть с наручниками.       Киджима в какой-то степени был спокоен: ключ от наручников был у него, а без ключа можно сколько угодно возиться, все равно не освободишься.       – Гуль? Серьезно? – продолжал допытываться охранник. – Да еще следователь? Правда?!       Уставший, сбитый с толку Киджима продолжал что-то втолковывать охраннику. Несколько раз он уже успел послать паренька к черту, думая разобраться со всем этим делом сам. Но мальчишка, как назло, не хотел уходить. Как будто специально сбивал с толку. Охранник уже успел выпустить скулившего от боли и испуга Фуруту. Как только парень покинул пределы камеры, то с визгом припустил куда подальше.       – Подождите, настоящий одноглазый гуль?! – продолжал допытываться охранник. – Вот прям такой, который… получеловек?       – Да, – устало пробормотал Киджима. – Можешь зайти и убедиться в этом, идиот.       Охранник радостно вбежал в камеру. Киджима с подозрением смотрел на парня, который как будто нарочно изображал из себя дурачка.       – Стойте, – запоздало сообразил Шики. – Я вас тут раньше не видел.       – Правильно, – спокойно сказал охранник, снимая и нарочито отряхивая фуражку. – Я и не охранник. Вы сказали прийти в любое время, вот я и пришел.       – Роза, – прошептал Киджима, сообразив, что просчитался. При нем не было куинке. Самые маленькие клинки CCG – Скорпионы, были спокойно украдены Судзуей Джузо, еще в его бытность следователем третьего класса.       Шики проклял Джузо и его склонность к клептомании, Сасаки с его заразительным идиотизмом и самого себя за неудачную идею с поимкой Розевальда. Бежать ему было некуда.       – Последнее слово? – издевательски спросил фон Розевальд, глаза которого стремительно чернели, а за спиной вырастали щупальца-ринкаку.       – На помощь! – визгливо заорал Киджима, цепляясь искривленными пальцами за решетку. – Как гуль мог пробраться в Кокурию незамеченным?!       Розевальд покачал головой и как будто невзначай пошевелил одним щупальцем.       – Слишком много болтаешь. Надоел.       Сасаки показалось, что видел эту сцену когда-то очень давно.       – Подожди! – крикнул Хайсе, вытянув руку. – Не…       – Чего ждать? – откликнулся длинноволосый парень. – Он и так порядочно тянул время.       И без лишних слов сияющее лезвие кагунэ отсекло голову Киджимы. Из разорванных артерий фонтаном забила кровь, толстые ладони Шики схватились за горло, как будто это могло остановить кровотечение. Все это заняло пару десятков секунд. Но Сасаки показалось, что перед глазами мелькнула вся жизнь за то время, пока обезглавленное тело тяжело рухнуло наземь.       – …не убивай его, – прохрипел Сасаки, машинально потирая шею. Тут гуль повернулся в сторону оставшегося в живых следователя, зашипел:       – Теперь твоя очередь, сволочь! – пальцы Розевальда вцепились в горло Хайсе.       – Тихо, подожди… – просипел Сасаки, жмурясь. – Задушишь!       – Стой, Канаэ-кун, – подал голос Цукияма. – Оставь его… это Канеки Кен.       Канаэ удивленно посмотрел на Шуу, но все же выпустил Сасаки. Парень отшатнулся от не в меру агрессивного гуля, пытаясь отдышаться.       – Он… прав, – сказал следователь. – Это я.       «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – грустно пробурчал Сасаки. – Мне так нравилось жить в этом теле…»       «Ты и сейчас в нем живешь, все в порядке! – заулыбался Канеки. – Помни: я – это ты! Считай, что это заслуженный отдых». Канеки подошел к залитому кровью трупу Киджимы и брезгливо ткнул его носком ботинка.       – Не хочу руки марать, так придется, – скривив губы, сказал Кен, сев на корточки. Пальцы быстро юркнули в карманы кандидата в особый класс.       – Воруешь? – предположил Канаэ, почесав подбородок.       – Ключ ищу, – мрачно сказал Кен. – От наручников.       – Зачем? – искренне удивился гуль, одним легким ударом ринкаку освободив Цукияму от наручников. Тот сразу же потерял равновесие (и, кажется, сознание), чуть не свалившись со стула. Канаэ, испуганно ахнув, схватил хозяина за плечи, не давая тому упасть.       – Шуу-сама, мне правда так жаль, что… что вам пришлось это все пережить… – убедившись, что Шуу больше не падает, продолжил распинаться Канаэ, ударяя себя кулаком в грудь. – Это все я виноват, я должен был…       – Не хочу вас расстраивать, но возможно скоро сюда нагрянут «голуби», и от них так просто нам не сбежать, – нервно заявил Канеки. – Я бы предпочел уйти по-тихому.       – Да, конечно, – Канаэ смущенно кашлянул, поправил фуражку охранника и извлек из кармана мобильный телефон.       – Алло, Хори! – заорал в трубку гуль. – Как там с этим? Разобралась? Ладно, потом расскажешь, каким образом. Машину подгони поближе… Нет, не в холл. С ума сошла? Святые небеса, тебе можно что-нибудь доверить? Да, мы можем сбежать, – обратился к Канеки немец (только сейчас Кен понял, что это за акцент, с которым вечно говорил Розевальд). – Только вот… с ним что-то надо делать, – кивнул парень в сторону обезглавленного Киджимы.       Канеки пожертвовал собственное пальто, дабы завернуть в него труп следователя. Канаэ же растерянности соображал, как ему дотащить до машины недееспособного Цукияму Шуу. Пришлось взвалить на плечи несколько десятков килограммов костей и волочить волоком прочь из камеры.       Канеки же перевалил кровавый сверток через плечо, хоть и было весьма неудобно.       По счастливому стечению обстоятельств, почему-то никто на пути трех гулей не встретился. Это было даже подозрительно. Как в каком-то ужастике. Единственный, кто не обратил на это внимания – Цукияма, который успел оттяпать от Киджимы руку и сейчас с удовольствием ее глодал. Канеки-кун все-таки жив, можно прекратить суровую голодовку и вернуться к обычному рациону. И хотя Киджима не был особенно вкусным, но, во всяком случае, питательным. На первые несколько дней сойдет.       Возле камеры Фуэгучи Хинами Канеки задержался. Цукияма отвлекся от ошметков мяса на костях и удивленно начал всматриваться в темень камеры.       – Маленькая мисс Хинами?! – удивленно вскричал Шуу, поудобнее расположившись на плечах Канаэ и поправив указательным пальцем повязку на боку. Повязки Канеки на скорую руку смастерил из рубашки Киджимы. – Ты-то как сюда попала?       – Долгая история, – отмахнулся Канеки, укладывая Киджиму на пол.       – Сасаки-кун? – недоверчиво подняла голову Хинами. – Вам что-то… нужно? А почему вы волочите этот сверток… и это что… – тут глаза девушки расширились до невообразимых размеров, – это Цветочный Человек?!       Цукияма жизнерадостно помахал девчонке рукой и явно оживился.       – Так, – раздраженно сказал Канеки, отряхивая костюм, – Хинами, отойди подальше, я могу нечаянно тебя задеть.       – Чт… что происходит?! – Хинами явно потеряла последние связи с реальностью. Изумленно оглядывая странную компанию, она пыталась сообразить, почему следователь CCG резко попер против системы и пошел освобождать заключенных Кокурии. Если только этот следователь больше не следователь, а…       – …братик Канеки… – медленно прошептала девочка. Как только решетка из куинке-стали пала под лезвием кагуне следователя, Хинами, шатаясь, выбежала из камеры и бросилась на шею парню с воплями: – Братик КАНЕКИ!!!       – Споко-ойно, – Кен даже смутился от такого бурного проявления чувств, хотя сам он тоже был очень рад увидеть Хину, да и факт, что девчонка теперь свободна, тоже его немало радовал. – Рано еще радоваться, – улыбнулся парень, – вот выберемся отсюда, тогда…       Канеки проверил, не капает ли кровь из свертка. Кажется, он хорошо завернул труп Киджимы. А Цукияма под шумок стащил еще одну руку, умело распаковав, а потом так же умело запаковав кандидата в особый класс. Хинами голодными глазами смотрела на исчезающее во рту Гурмана мясо. Тот, заметив красноречивый взгляд девчонки, с сожалением посмотрев на полу обглоданную конечность, укусил еще раз и протянул Фуэгучи все, что осталось.       – Так, а может, жрать потом будем? – возмутился Канеки. – Тут еще целый Киджима.       – Уже без рук! – победно заявил Цукияма.       Так, переругиваясь, разношерстная компания добралась до первого этажа. Озадаченно почесав подбородок, Канаэ полез в карман за телефоном.       – Хори? Ты где? – хрипло спросил гуль.       – Я сейчас приду, – прощебетал кто-то в телефоне. Парень с раздражением бросил трубку.       – Нечего было и спрашивать, – хмуро сказал Канаэ, засовывая телефон назад в карман.       Правда, Хори не обманула и через минуту уже подбежала к нему и Цукияме. Первые слова в адрес Розевальда, произнесенные девочкой-коротышкой, в которой Канеки узнал уборщицу, игравшую в «Пасьянс», прозвучали, как наезд:       – И запомни, Канаэ-кун, что я Чие Хори, никакая не Чихори!       – Канаэ-кун? – Цукияма, собравшись с силами, хохотнул. – Вы же друг друга терпеть не можете.       – Не можем, это правда, – кивнула Хори.       – Но сотрудничество, так сказать, сближает, – заметил Канаэ.       – Очень рад, – сухо проговорил Канеки, щелкая пальцами. – Вам не кажется, что пора уходить?! Я удивлен, как еще не приехали следователи!       – Они еще не в курсе, – мягко сказал Розевальд, зевнув на последнем слоге. – Все просто. Хори размолотила все компьютеры. А сбежавший идиот Фурута, которого я выпустил, чтоб Киджима чего не заподозрил…       – Спит сейчас в кладовке, – с готовностью защебетала Хори. – Сотрясение мозга я ему обеспечила. Он вообще не будет в состоянии что-либо соображать.       – Все равно, идем. У меня сердце не на месте, – признался Канеки. – Чем быстрее уйдем отсюда, тем лучше.       Хори повела всех к машине. Канеки с чистой совестью запихал в багажник труп, заметив только, что от машины потом нужно будет избавиться.       – Цукияма-сан, могу ли я попросить вас и Канаэ-сана позаботиться о Хинами? – спросил Канеки у Гурмана, которого Канаэ усаживал в машину, предварительно закутав в свой пиджак.       – Конечно! – оживился Шуу. – Я же всегда был лучшим другом Хинами, правда? – он весело подмигнул девчонке.       – Значит, Хинами, поживешь пока у Цукиямы. Гарантирую тебе полную безопасность, – Канеки захлопнул дверь машины.       – А ты? – озабоченно поинтересовалась девочка. – Не едешь с нами?       – Я… должен кое-куда сходить, – честно сказал Канеки. – Возможно, мне придется какое-то время скрываться. И… сама понимаешь, должен же я знать, как отреагирует CCG на смерть Сасаки. Ну, бывай.       Машина тронулась, оставив за собой облако пыли. Канеки чихнул и весело помахал машине вслед.       Смеркалось.       Канеки решил зайти в :re за чашкой кофе. Если он еще не закрыт.       Нарочито шаркая ногами и пиная окурки, Канеки шагал по вечернему Токио. Да, это бы насыщенный событиями и утомляющий день. Но, тем не менее, и день, когда Канеки по-настоящему осознал, что он – настоящий. Раньше у него не возникало такого вопроса. Теперь же он точно уверился в собственном существовании. Несчастная фальшивка Сасаки сейчас спокойно отдыхал глубоко в сознании Канеки. После своего ухода Хайсе не исчез. Но он больше не хотел владеть телом. Слишком напряженная жизнь, бормотал он иногда. И тут же заявлял, что навсегда останется воображаемым другом Канеки.       Все-таки Кена пугало то, что Хайсе полностью не исчез. Значит ли это, что он так же настоящий? Значит, все-таки, не такой он был фальшивый, этот Сасаки. И в чем-то он был прав: благодаря ему Канеки все еще был жив.       А вот интересно: если он сейчас заявится в :re, то Тоука его побьет сразу, или чуть-чуть попозже? Или Йомо за него все-таки заступится?       На улицах яркими вспышками загорались фонари и вывески магазинов. Скоро весь город заиграл разноцветными огнями, освещавшими дорогу.       Людей не становилось меньше. Вокруг шныряла молодежь, мальчишки с гитарами и досками для серфинга, девчонки с мороженым, и, конечно, полиция…       Бывший следователь, а сейчас просто одноглазый гуль SS ранга, отошел в сторону от основного потока людей. Прислонившись к стене, он поднял голову.       Ни единой звезды.       Только луна тускло освещала город, вовсе не нуждающийся в ее свете.       «Ну… вот и все, – подумал Канеки, и эта мысль почему-то его не обрадовала. – Вот я и вернулся».       Канеки отделился от стены и, опустив голову, продолжил свой путь по улицам Токио, ощущая во рту привкус едкой горечи и липкую пустоту внутри.

Я объявляю войну мирам, где меня гонят. Холодным городам, где меня хоронят. Я объявляю войну себе, чтобы жить снова. Для своей судьбы ищу пути иного.