Воздух наполнен запахом сигарет

      Воздух наполнен запахом сигарет. Ты смотришь вниз с высоты одиннадцатого этажа и куришь. Как же меня бесит эта твоя привычка! Да и характер у тебя не сахар — вредная, заносчивая, злопамятная. Типичная «плохая девочка». Губа и бровь проколоты, все руки в татуировках. Всегда покупаешь дешёвенькие сигареты. Твои волосы превратились в солому из-за многочисленных экспериментов с их цветом. В этот раз они ярко-красные. Должна признать, тебе идёт. Бледно-серые глаза, покрасневшие от слёз и бессонных ночей, смотрят вдаль, а я стою рядом. Ты делаешь очередную затяжку и тяжело вздыхаешь, выпуская по-противному серые клубы дыма. И не надоело тебе? Дура. Любимая дура. Интересно, кто я для тебя? Считаешь ли ты меня хотя бы подругой? Всегда хотела понять, что у тебя на уме. Сминаешь окурок, смотришь на его останки и скидываешь вниз, на улицу. Привычная картина. Прикусываешь губу до крови и слизываешь алую жидкость своим острым змеиным языком. Не могу смотреть на твои губы! Сколько парней прикасалось к ним, сколько парней вдыхало дым сигарет из твоего рта? Один, два, десять? Ты шлюха, не отрицай. Нависаешь над перилами балкона и сплёвываешь. Отстраняешься, подходишь к стене и со злобой пинаешь её, а после бьёшься головой об исписанные всевозможными ругательствами и проклятьями кирпичи. Опять на очередного мужика агришься?       — И кто на этот раз?       Не то чтобы мне было интересно, просто хочу проявить хоть какую-то заботу. Хотя, сдалась она тебе…       — Сухарев, из одиннадцатого.       Твой голос — низкий, хриплый — сейчас груб как никогда.       — И зачем ты ему дала? Он же бабник, каких поискать надо.       — Я его, может, любила.       — Любила? Не смеши меня! Кого ты только не перелюбила. Соколов, Чесноков, Ким, тот студент-первокурсник — всех не перечесть. Этот Сухарев от них ничем не отличается.       — А ты будто разбираешься, дура нецелованная! Да у тебя ни одного парня не было!       Больно. Больно слышать это от тебя. Если бы ты знала о моём отношении к тебе, если бы ты знала, как я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Мне ведь никто, кроме тебя, не нужен, я тебя одну люблю. Тошнит от остальных. Глупая. Я просто глупая. Могла бы влюбиться в милого парня-романтика, быть счастливой. Но нет. Я мазохистка, пожалуй.       Я просто молчу. Что мне ответить? Заорать? Расплакаться? Нет уж, не хочу выслушивать твои насмешки.       — Знаешь, хоть ты и плоская, есть в тебе что-то… Плоская, идиотка, уродина — как же мне надоели твои оскорбления в мой адрес! Как же меня бесит это твоё наплевательское отношение к чувствам других людей! К горлу подкатился комок, слёзы навернулись на глаза. Не могу сдерживаться! Не могу! Холодная слеза прокатилась по щеке и попала на губы. Солёная… такой знакомый вкус. Знала бы ты, что каждую ночь я реву, закрывая рот руками, чтобы родители не услышали мои всхлипывания. А ведь это из-за тебя.       — Опять рыдаешь, дурочка.       Кончики твоих губ приподнимаются в снисходительной улыбке. Ты подходишь ко мне вплотную, прикасаешься к щеке своими тонкими длинными пальцами. Какие же они холодные…       — Давай, утри слёзы!       Нежно обнимаешь меня, я опускаю голову к тебе на плечо и тяжело вздыхаю.       — Эх, всё-таки, ты ещё ребёнок.       Поглаживаешь меня по голове, дышишь прямо в шею.       — Ты меня прости. Я иногда перегибаю палку, но такой уж у меня характер. Я ведь люблю тебя. Ты, пожалуй, единственная, кого я правда люблю.       Я чувствую, как заливаюсь краской. Впервые ты говоришь мне такое. Это так приятно…       — Я… я тоже тебя люблю. То есть, правда люблю, понимаешь…       Я сейчас не вижу твоего лица, но чувствую, как ты улыбаешься.       — Понимаю я всё. Я тоже люблю тебя именно так. Эх, кто бы мог подумать, что я лесбухой стану. Докатилась…       Не могу поверить. Не можешь ты любить ту самую «дуру нецелованную». Просто не можешь.       Ты отстраняешься от меня и приближаешься к моему лицу. Всё ближе и ближе… Впервые я могу рассмотреть твои глаза. А они по-своему красивы. Вот он, тот момент. Наши губы соприкоснулись. Я чувствую твой вкус, чувствую металлический вкус пирсинга, чувствую запах сигаретного дыма, но сейчас он мне не противен — даже напротив, приятен. Я приоткрываю рот, ты выпускаешь свой язык и пытаешься разжать мои зубы. Я не сопротивляюсь. Я просто отдамся тебе, раз ты этого хочешь. Я согласна подчиниться тебе. Ты запускаешь язык в мой рот и проводишь им по нёбу. Щекотно… Кусаешь мою губу и вновь аккуратно прикасаешься языком.       — Спасибо тебе, — тихо произношу я сквозь поцелуй.       — За что? — спрашиваешь ты, оторвавшись.       — За то, что украла мой первый поцелуй.       Ты улыбаешься, достаёшь пачку сигарет, вытаскиваешь одну и затягиваешься.       — Эх, бросать пора, как думаешь?       Я киваю головой. Ты скидываешь пачку с балкона, и она медленно улетает всё ниже и ниже, а оставшиеся сигареты разлетаются в стороны. Вот он — конец, дающий начало нашей новой жизни.       Воздух наполнен запахом сигарет. Ты смотришь мне в глаза и нежно обнимаешь…