Чёрное в белом

Этторе, или Биг И Лэнгстон, или, как все его называли, Бигги был настоящим другом. Не болтливым, необидчивым, надёжным и… как бы получше сказать? Безотказным. Его смело можно было попросить помочь отработать удар или сгонять за пивом. А уж потрахаться его даже просить не нужно было: Бигги был поистине ненасытным, что и венчало перечень его многочисленных достоинств. Когда Эйприл вышла из раздевалки с растрёпанными волосами и влажно блестящими губами в ореоле размазанной помады, Дольф уже не сомневался, что они с Бигги опять целовались. По меньшей мере. – Эй-Джеей, – нараспев окликнул её Зигглер с притворным сочувствием. – Кажется, у тебя причёска испортилась. – Сказал человек с дошираком на голове, – парировала Эйприл и исчезла в направлении душевой. Продолжая лыбиться возникшим в его воображении картинкам, Ник вошёл в раздевалку, прикрыл за собой дверь и почти столкнулся с обиженно сопящим Бигги. Трико на рельефном теле громилы особенно выпирало в области паха. Не дала, злорадно догадался Зигглер. С ЭйДжей такое время от времени случалось – видимо, помогало ей чувствовать себя гордой и неприступной. Но, поскольку об этой её особенности знал на собственном опыте уже весь ростер, неприступность, похоже, давалась Эйприл с трудом. Буркнув что-то, что можно было расценивать как извинение, Бигги отступил в сторону и принялся стаскивать свой обтягивающий наряд штангиста. Дольф волей-неволей пялился на постепенно обнажающиеся горы мышц, и дыхание у него перехватывало, как в первый раз. В такие моменты он как никто понимал всех героинь фильмов о Кинг-Конге: потому что размер, чёрт возьми, имеет значение. Промеж ног жарко заныло, и любимые тесные джинсы резко стали неудобными. Единственно верное решение пришло в светлую голову Николаса очень быстро: обнаружив, что он всё ещё стоит у двери, он задвинул щеколду, отошёл к стене и оперся о шкафчик, одну ногу поставил на низкую скамейку и приподнял зад. – Сделаем это быстро? – заговорщицким шёпотом позвал он, прогнувшись и недвусмысленно вращая бёдрами. – Что, прямо здесь? – Бигги спрашивал, скорее, для порядка, потому что с таким стояком он всё равно бы отсюда не вышел, а уж Дольф позаботился бы о том, чтобы орудие его приятеля не расслаблялось без боя. Ник вместо ответа расставил ноги пошире и смотрел на него из-за плеча голодным манящим взглядом потемневших от возбуждения синих глаз. Голым Бигги выглядел куда естественней, нежели в одежде, даже минимальной спортивной, – словно вождь племени дикарей, готовый нанизать аппетитного бледнолицего на свой вертел, – и заводил Дольфа так, что он забывал всяческие приличия и стыд, если вообще когда-нибудь о них помнил. Джинсы он предусмотрительно расстегнул, чтобы нетерпеливый силач их не порвал, а просто сдёрнул ниже колен вместе с бельём. – Ники… – утробно гудел Бигги ему в ухо, дотрагиваясь толстыми губами. – Когда ты жопой виляешь, я же с ума схожу. Твёрдые ладони Бигги удобно легли на две упругие половинки, смяли их, раздвигая, и Ник застонал, заёрзал, ложась на край шкафчика грудью. Его «телохранитель» нашарил на полке скользкий флакончик, сжал его пятернёй, щедро поливая пахучим маслом свой исполинский член и ожидающую его дырочку. С нажимом потёрся членом о тесную ложбинку между ягодиц, жадно тиская их в своих лапищах, – вверх-вниз, заставляя Дольфа изнывать от ожидания. Зигглер умоляюще заскулил, добиваясь своего: Бигги подхватил увесистый ствол и принялся пропихивать головку в тугой вход. Ник всегда был громким, да и невозможно молчать, когда тебя таранит такой толстый и твёрдый стержень, преодолевая сопротивление узких стенок, и входит на такую глубину, что трудно вдохнуть. Он прерывисто стонал, повисая на своей опоре, – ноги подгибались от болезненного натяжения, внутри ощущалась тяжесть чужой горячей плоти, собственный член напряжённо подрагивал. Сердце то частило, то замирало – каждый раз он боялся, что Этторе его порвёт, и каждый раз удивлялся, что вмещал его ствол целиком и выдерживал без травм его темперамент. Бигги медленно подался назад, вытягивая член почти наполовину, и втолкнул обратно – крепкие яйца шлёпнули о распяленный зад, Дольф беззвучно вскрикнул, подавившись дыханием. Впору было закрыть глаза и представить, что его кроет жеребец-тяжеловоз. Бигги ритмично двигал бёдрами, прихватывая Ника за талию и насаживая его на себя, любовался тем, как исчезает его широкий, увитый выступившими венами член в маленькой заднице его парня, а Зигглер негромко подвывал и сладко вздыхал, плавясь, как похотливый оловянный солдатик в своём любовном огне. Вскоре Ник уже не чувствовал боли, даже когда любовник выходил из него до конца и одним сильным движением загонял до упора – казалось, выворачивал всё нутро наизнанку. Он только вздрагивал в такт и не скупился на стоны, однако Бигги этого было уже недостаточно. Чернокожий атлет шлёпнул его – не больно, но ощутимо, заставляя сжаться, затем ещё раз – по свежему заалевшему на коже отпечатку. Чуть откинувшись назад и согнув ноги в коленях, толкнулся бёдрами снизу вверх, подкинув мускулистого рестлера, как мальчишку. Короткий вопль Зигглера наверняка услышали за пределами раздевалки, а Бигги, не дав ему отдышаться, продолжил долбиться в него под тем же углом частыми ударами, удерживая его за бёдра, словно собирался засадить ему ещё глубже, чем позволяла длина члена. Дольф под ним почти рыдал – ему было хорошо, слишком хорошо, невыносимо хорошо, он думал, что кончит без рук. Но Бигги стиснул его член в ладони – до искр из глаз, и Ник подмахивал, как безумный, чтобы заслужить разрядку, не щадя истерзанного зада. Бигги жестоко удерживал его на грани, то гоняя ладонь по его члену, то останавливаясь, тёр пальцем головку, пользовал всласть пульсирующий проход. Когда он врезался в гостеприимную мякоть чужого тела в последний раз, Ника трясло от возбуждения и он мог только хрипеть, сорвав голос. Кончили они одновременно – белёсые струйки потекли по внутренней стороне бедра Зигглера, по пальцам Лэнгстона, по стенке шкафчика. Ник осел на скамью, пытаясь отдышаться, размазывая пот и слёзы по лицу и бессмысленно улыбаясь в пространство. До его слуха донёсся стук – один, другой… Прежде, чем он успел среагировать, Бигги опознал удары и отодвинул щеколду. ЭйДжей ворвалась, как маленький смерч, метая молнии взглядом, и, захлопнув за собой дверь, запустила руку за шкаф с таким видом, словно двух мужчин в чём мать родила не существовало. Жестом фокусника она выудила оттуда бюстгальтер и, не откладывая, принялась раздеваться, дабы вернуть утерянную деталь гардероба на её законное место. Дольф обернулся к Бигги, вопросительно приподняв бровь. Но Бигги этого не заметил – он смотрел на Эйприл, и его член снова приподнимался…