Кукловод.

      Наверное, каждый человек заслуживает своего определения и назначения в жизни. Каждый является тем или иным. Есть герои, злодеи, люди, просто поддающиеся течению жизни.       Я, известная больше как Злая Королева. Кто же я на самом деле? Каждый скажет по-разному. И кто-то назовет меня злодейкой, кто-то – королевой, матерью, мачехой, мэром, или может быть подругой. Сама я сказала бы о себе по-другому. Марионетка. Кукла, которой с самого детства играли и передавали из рук в руки, у которой всегда была одна и та же жизнь, только хозяева разные.       Именно кукла. Возможно красивая, привлекательная, интересная, но потрёпанная временем, поломанная грубым обращением, чья жизнь всегда была распланирована, однообразна. Потому что всегда был один и тот же порядок. Я всегда подчинялась чьей-то воле, лишь кукловоды были разные.       По началу – мать. Сначала заботливая и ласковая, но с каждым годом, все более жестокая, холодная и надменная, прекращающая любые порывы к свободе и неповиновению. С того самого дня, как я еще подростком, стала задумываться о своей жизни, она стала более жесткой со мной. Мама запрещала любые вольности, знакомства. Порой я даже хотела сбежать, но боялась. Боялась ее магии, того, что она может сделать со мной и моим отцом. И когда я все же решилась на побег с человеком, которого любила, поняла, что была права, а моя мать - настоящее чудовище. Она уничтожила все, что я любила, тем самым посеяв во мне семя тьмы. Она заставила меня выйти замуж поневоле, но мне уже было все равно, лишь бы не видеть каждый день и час ее ухмыляющегося лица и холодной улыбки. Тогда, во мне что-то надломилось.       Многие скажут, что король Леопольд был мудрым и славным правителем, но нет. Для меня он был лишь следующим кукловодом. Он любил лишь свою мертвую жену, а я была в качестве его утешения, куклы, получившей обязанность поднимать ему настроение, удовлетворять его желания, присматривать за ненавистной мне падчерицей. Подчиняясь его воле и страху перед ним, я не вошла тогда в ту злополучную таверну. И кто знает, возможно, все сложилось бы иначе…       После, появился Румпельштильцхен. Истинный дьявол, который своими льстивыми речами не избавил меня от ига матери и короля, а лишь перенял шествие надо мной, став следующим хозяином. Он обучил меня тьме. Именно тьме, которую он именовал магией. Перетянул меня на сторону зла, окончательно изгнав из меня все доброе и светлое, что во мне оставалось. Он создал собственного монстра, чудовище, подчинявшееся его прихотям, способное убивать и мстить, жечь и крушить, ломать чужие судьбы, как когда-то поступили с моей собственной судьбой. Уже тогда от былой симпатичной куколки не осталось и следа. Светлое платьице сменилось темным одеянием, милое доброжелательное личико исказилось болью, злобой и обидами.       Отомстив, наконец, Белоснежке и всем остальным, создав проклятый город в ином мире, я думала, что наконец-то избавилась ото всех ненужных хозяев, расправила крылья и обрела жизнь, к которой так долго стремилась, о которой мечтала. У меня появился смысл в жизни – мой единственный сын, мой Генри. Он стал для меня всем. Я жила ради него и готова была на все ради его счастья.       Однако и эта новая жизнь не обошлась без старых демонов. У Румпельштильцхена была своя жизнь, но он никогда не переставал пользоваться мной, пусть иногда не заметно, но я по-прежнему была под его контролем. Радовало только то, что уже не так как раньше, что теперь у меня появился человечек, ради которого стоит жить и бороться.       Время шло, Генри становился старше и был уже не так привязан ко мне. Я все чаще была одна, осознавая, насколько сильно одинока, что даже в шумной толпе чувствовала себя невидимкой. А потом…. Потом я встретила его. Человека с татуировкой льва, того самого, который был мой судьбой. С Робином Гудом я познала, что такое счастье. И даже тогда, когда на нашу голову обрушивались все новые и новые неприятности, мы были вместе, и я по-прежнему была счастлива. Он показал мне новую жизнь. А может быть, и научил жить заново. Он научил меня любить, летать, гореть…       Но как же больно осознавать, что он всего лишь очередной кукловод во всей моей пугающей, странной, ненормальной жизни. Ведь научив меня всему тому, что раньше было мне неведомо, он сжег мне крылья, те, что еще совсем недавно сам же подарил.       Все было хорошо, ведь не все потеряно, пока есть вера, надежда и любовь. Когда он был вынужден покинуть Сторибрук, чтобы спасти жену, я восприняла это, ведь это было правильно. Мне было больно отпускать его, но я сделала это, только потому, что была уверена в нашей любви. Я знала, что как далеко друг от друга мы бы ни были, мы будем друг с другом. Я верила в любовь Робина в больше чем во что-либо еще. Каждый день, переживая мучительные долгие часы, я думала о светло-голубых глазах, ямочках на щетинистых щеках, ласковых руках и губах. Каждый день я пыталась найти способ вернуть его. Я боролась за свою любовь. Если жизнь чему-то и научила меня, так это тому, что всегда нужно бороться до последнего, чего бы тебе это не стоило.       И вот, наконец, способ найден. Крылья за спиной снова расправлены и я уже на пути к своей истиной любви. Каждую секунду я не переставала думать о столь долгожданной встрече, о том, что скажу я, и что скажет он.       Дом, длинный коридор, многочисленные лестничные пролеты, дверь. Я сжала кулаки и глубоко вдохнула, прежде чем моя мечта наконец-то сбудется.        Вот и он. Стоит на пороге. Такой родной, такой желанный. Губы сами прошептали его имя, а тело подалось навстречу. Трудно сказать, когда я чувствовала себя более счастливой, чем в тот момент, когда мои руки ощутили тепло его тела, нос уткнулся в шею       Я поняла, что что-то не так, лишь почувствовав напряжение его сильных рук, неприязнь в голосе. Заглянув в родные светлые глаза, я ужаснулась. В них был холод и недоверие. Я ничего не понимала. И не хотела понимать. Все встало на свои места, лишь, когда Робин резко отстранился, а спустя пару минут накричал на меня. Он никогда, никогда не позволял себе кричать на меня, никогда не говорил со мной приказным тоном.       Стоя в неуютной квартирке и чувствуя его колкий, чужой взгляд, мне огромных трудов стоило не заплакать. Я до боли, до хруста в пальцах, сжала кулаки так, что ногти впились в кожу до крови. Он видел, как я вздрогнула от его взгляда и крика, как сжались мои зубы и как покраснели и наполнились слезами глаза, пытливо изучающие его лицо.       Глядя на чужого, незнакомого мне Робина я задавалась глупым вопросом. Почему те, кого любишь, ранят сильнее всего? Почему делают больно тем, кто и так страдает? Ведь еще никогда возможно, мне не было так больно, как сейчас. Возможно, я просто не помню. И дело было не в его крике и не в том, что он отстранился от меня, будто я чужая. Нет. Просто люди, которые любят, так себя не ведут.       Теперь, когда на мои глаза наворачивались слезы, а он все так же холодно смотрел на меня, все становилось на свои места. Я начинала понимать, почему ни разу не смогла дозвониться до него, хотя прежний Робин всегда носил при себе телефон. Почему он не захотел обнять меня и почему не искал способ вернуться. Он просто не хотел. Робин Гуд стал всего лишь одним из многих. Увидев во мне ту самую миловидную куклу и пытаясь залечить раны от потери жены, он находил утешение во мне. Он играл со мной столько, сколько ему было нужно, пока однажды, как ребенок забывает и теряет одну из игрушек, не отвлекся на новую куклу. А я, потрёпанная, оборванная, поломанная больше была не нужна. И возможно, моя мать, которая воспитывала меня жестоко, по собственному опыту, все же была права. Те, кого ты любишь, всегда делают очень больно.       Взглянув последний раз в голубые глаза, я отвернулась, не желая показывать слез и своей слабости. Я выбежала на улицу. Свинцовое небо окатило меня мелким дождем. Подставив лицо его струям, я слышала, как быстро колотится израненное сердце, все еще полное глупой надежды на то, что прежний Робин догонит меня, спрячет от холодного дождя, рассеет всю боль и скажет, что все так же сильно любит.       Минуты шли, а я была одна. И пришло лишь осознание. Люди гораздо больше, чем вещи, нуждаются в том, чтобы их подобрали, починили, нашли им место. И что может быть хуже, чем просто выбросить кого-то, сказав себе, что его время прошло.       Холодные капли барабанили по лицу истерзанной куклы. В моей жизни было много кукловодов, к которым теперь причислился еще один. И я всегда пыталась, понять, кто хуже, моя мать, убившая мою первую любовь и разрушившая мое желаемое будущее, или Румпельштильцхен, обративший к тьме?       Ответ на вопрос пришел со временем и теперь вертелся в голове, отравляя мысли, оставляя на месте сердца черную дыру. Хуже всех был последний. Все, кто были раньше, лишь использовали меня, и передавали следующему. Он же, использовал, но сделал то, чего никто не делал раньше. Он сломал и без того потрепанную куклу, оставив ее без малейшей надежды на нового кукловода.