Новый Свет

Честь в ближайшем родстве с бессмертием, Честь в ближайшем родстве со смертью (с) рок-опера "Барраяр"

В Старом Свете, одряхлевшем, уже и не свете вовсе, а мутных потёмках, — не осталось цели, не осталось смысла, не осталось даже повода обнажить клинок. Там привыкли смирять порывы, терпеть насмешки, подставлять другую щёку. Забыли о гордости и вдохновении, и ни бог, ни дьявол, ни традиции прошлого, ни обещания будущего, ни золото, ни закон — ничто не заставляло людей поднять глаза и взглянуть в лицо смерти. Так и жили — пустые, полуслепые. Если бы мир заканчивался границами Старого Света, Харрисон Лав нашёл бы дорогу на тот свет гораздо раньше. Но неприкаянная, злая молодость, жаждущая найти своё место, оставить свой след шпоры в истории, привела его в Новый Свет. Там они и встретились. Как узнаёшь — по осанке, по взгляду, по чертам особой породы в лице — того единственного человека, кому служить будет честью? Выбор ли это — или судьба? Какое странное слово — честь: самая ценная награда, которую не удержишь в руках, не повесишь на грудь, не запишешь на веленевой бумаге с печатью, но которую получаешь, только отдав всё без остатка. И принять это всё готов был не каждый. А Рафаэлю Монтеро нужно было всё — или ничего. Не раздумывая, он посвятил Рафаэлю и жизнь, и смерть, и, если бы верил в душу, то и её отдал бы впридачу. Скрепил договор, не преклонив колено, а пожав руку — времена меняются, меняются жесты, остаётся суть, перчатки сняты, линии на ладонях пересеклись. Но в обмен на преданность Харрисон Лав требовал ещё кое-что, кроме согласия. «Что ты можешь мне предложить?» — «Ничего. Только риск быть растерзанным сбродом. Здесь не люди, а звери. Когда-то они сбежались на эту прекрасную землю за лёгкой наживой, а обнаружив, что под ногами у них не золотой песок, а обычная пыль, начали грызть друг друга. Больше ничего они не умеют и не понимают. Добро пожаловать, если хочешь поохотиться на шакалов покрупнее». Харрисон Лав не требовал славы, богатства, свободы или обязательств — только доверия. А Рафаэль единственный был с ним честен — или же так хорошо был подвешен его чёртов язык, что любая ложь из его уст казалась правдой. Но эта земля действительно была прекрасна, и они стояли спина к спине, одни против всех, лучший фехтовальщик и его ученик, последний аристократ без наследника и его верный пёс, натасканный на людей — нет, на непокорных и опасных хищников. Капитан Лав шёл по следу, не зная отдыха, гнал добычу с упоением азарта, убивал без злобы, как убивают горных львов, полюбовавшись напоследок их яростью. В борьбе с достойным врагом тоже была честь, та самая, избавлявшая от страха перед смертью, — но он всегда возвращался. Выживать вопреки всему — это так естественно, когда тебя ждут: с победой ли, или с поражением, с кровавым трофеем или в собственной крови. Всю пролитую кровь он тоже посвящал Рафаэлю. А ещё у Рафаэля была мечта. Как и положено мечте, она была смешна и нелепа, бессмысленна и невозможна — своя страна, несуществующая, выдуманная, по-мальчишески обведённая на карте, край земли между обитаемым миром и океаном, как пришвартованный корабль, готовый поднять паруса и покинуть берег. Сказочная Калифорния. Но только таким и мог быть, только таким и должен был быть Новый Свет — отчаянной мечтой, потерянным и вновь обретённым раем, броском в неизвестность. Стремление к недостижимому, святой Грааль, невзятый замок на самой высокой горе — только ради этого и стоило жить. «Ты так легко собираешься изменить американской присяге? Не предашь ли ты и меня так же, как и их?» — «Ты сам знаешь: что бы ты ни делал, я всегда буду на твоей стороне». Недоверие ранило больнее ножа, но он знал: Рафаэль просто испытывает его, не то пытаясь уберечь от участия в своей авантюре, как от проклятия, не то желая убедиться, что Харрисон останется с ним до конца. Но только такую мечту и стоило защищать — заведомо обречённую и этим прекрасную. Разве любят то, что незыблемо и постоянно, как африканские пирамиды? Любят недолговечное, уязвимое, хрупкое — и в осознании этой хрупкости сильное, как алмаз: любят цветы, любят людей, любят сказки, в которых всё заканчивается хорошо. Многим предстояло заплатить дорогую цену за то, чтобы мечта осуществилась наяву хоть на мгновение, воскресла фениксом из очищающего пламени. И они оба были готовы заплатить всем, что имели, потому что только ради этого и стоило умереть. Они оба знали, что огненная колыбель их мечты станет их погребальным костром. Он мог бы уйти в любой момент. Нет и не может быть такого долга, который перевесил бы в солдате инстинкт спасти свою жизнь. Нет и не может быть такой силы, которая вырвала бы из сердца то, чем оно бьётся и дышит. Харрисон Лав возвращался, чтобы разделить судьбу Рафаэля Монтеро на двоих — и это тоже была честь, непонятная и недоступная простолюдинам. Дерзнувший оторваться от целого континента, безрассудный и одинокий корабль по имени Калифорния навсегда шёл ко дну — и капитан не мог его покинуть. Харрисон Лав не верил ни в рай, ни в ад, но если и в жизни, и в смерти он был с Рафаэлем рядом — что же ещё сможет их разлучить? Ведь должно быть что-то, что будет дальше, должно быть место, где всё сбывается? Там, впереди, за горизонтом, за мраком и болью — он видел: их ожидает ещё не открытый, только их Новый Свет.