Любимец духов

«Мой голод грязен», — думает Сагюнаро. Рэй сейчас на заднем дворе канрина. Сегодня Сагюнаро не пошел за ним, как ходил ранее; теперь он перестал себя контролировать. Грань, отделяющая его от мира духов, слишком тонка, он постепенно переходит в тот мир и не знает, когда произойдет полное превращение. Когда он окончательно сойдет с ума и набросится на Рэя, сминая его так, как видел во снах, разрывая хрупкую человеческую оболочку, чтобы высвободить то, исконное, — суть заклинателя. Истина в том, что все заклинатели для духов — желанная добыча. Истина в том, что все духи испытывают голод. В мире духов есть место сделкам и играм, но нет — человеческим чувствам. И только заклинатели способны увидеть в духах этот голод, отчаянное стремление к теплу. Тепло. Сагюнаро закрывает глаза. Ему не нужно выходить на задний двор, чтобы видеть, как Рэй с облегченным вздохом наклоняется к чаше для умывания. Это был долгий день; не раз и не два на смуглой коже выступали капельки пота. Рэй вымотался, он рад отмыться от дорожной пыли. Вот он зачерпывает воду в сложенные ковшиком ладони; вот вода течет по его лицу. Отдельные капли скатываются ниже по шее, пробираются под воротник, скользят по мускулистой груди. «Мой голод грязен». Сагюнаро еще может вспомнить, как все началось. *** Не сказать, чтобы он стремился общаться со сверстниками. Так получилось, что к духам Сагюнаро с детства был ближе, чем к другим людям; поэтому и «витал в облаках», как полусерьезно говорил Рэй в годы их совместного обучения. Сам Рэй был другим. Цельным. Может, он и не знал столько, сколько Сагюнаро, не проводил часы за книгами; может, справлялся хуже с заданиями учителя. Было в Рэе что-то… заставлявшее его никогда не сдаваться. Рэй не сомневался в себе и своих силах, не боялся, что его не примут, раз за разом настаивал на своем. Рэй умел решать, и не только за себя. Сагюнаро не общался особенно близко ни с ним, ни с кем-то еще из учеников господина Хейона. Пустым разговорам он предпочитал чтение книг; а Рэй вечно где-то пропадал, то блуждая в окрестностях храма, то занимаясь постройкой колесницы: он тратил на нее долгие часы и не терпел, когда его отвлекали, Канринину как-то за это здорово досталось. Нет, Сагюнаро не общался с Рэем. Просто смотрел на него со стороны, думая порой: я мог бы быть таким же. Общаться со всеми, одновременно не подпуская никого слишком близко, гнуть свою линию, не перечеркивая линии чужие, просто проводя свою рядом, более длинную. Во мне могла бы быть такая же сумасшедшая энергия, присущая только тем, кто становится на всю ступню, когда шагает, кто живет по-настоящему. Иногда он ловил на себе ответные внимательные взгляды Рэя. Совсем, совсем другие взгляды: тот смотрел без сожаления. Просто с интересом. Рэй готов был принять, стоило Сагюнаро сделать первый шаг. Этого-то Сагюнаро и боялся: что его примут. Единственным, что вело его по жизни до сих пор, было страдание. *** Сагюнаро не удивился, когда попал в плен к шиисанам. Он знал, что этим должно было закончиться. Рано или поздно. Он был к духам ближе, чем к людям. Тогда-то и появился Рэй. Он пришел не для того, чтобы умереть. Он попался на уловку Казуми, как и сам Сагюнаро, но при других условиях. Слова Казуми застали его не по пути к храму — в самом храме. Где Рэй оставаться отказался, увидев, что его соученикам вернуться не удалось. Рэй никогда не водил ни с кем близкой дружбы. Он был слишком цельным, чтобы принадлежать кому-то, кроме себя самого, даже на ту малую часть, которую называют «дружбой». Он отдавал без меры, но только по собственному выбору, повинуясь собственным желаниям; это и делало его собой. Гризли Рэю выручить было легко. Они могли вернуться в храм вдвоем; Рэй ведь знал, что Сагюнаро у шиисанов. Знал, что этих духов невозможно изгнать и что любой заклинатель, попадающий к ним, со временем сам становится шиисаном. Рэй не отступил. Сагюнаро не удивился, когда попал к шиисанам, но был потрясен, очнувшись и увидев лицо Рэя. У него не было причин возвращаться. Какой смысл делать первый шаг навстречу тому, кто шагает назад, за чьей спиной — пропасть? Рэй, видимо, считал, что причина есть. Это не касалось Сагюнаро лично, точно так же он спас бы любого другого. Но Сагюнаро не привык, чтобы его спасали; в отличие от того же Гризли, который отлично ладил с людьми, или Рэя, который умел договариваться, Сагюнаро не привык принимать чужую помощь. Рэй показал ему, что без помощи никому не справиться. Рэй показал: даже стремящийся к миру духов заслуживает жизни как человек. После этого Сагюнаро не мог оставить Рэя умирать. Идея изгнать себя из мира шиисанов не была внезапной: от книг все же есть польза. А потом было чувство, похожее на вспышку, когда Безликий, высвобожденный из копья, вознамерился лишить Рэя жизни. «Он нацелился на мою жертву». Сагюнаро не подумал так тогда, ему было некогда думать. Он ударил, не глядя, а про жертву понял позже. Когда приблизился еще на шаг к тому, чтобы стать шиисаном. *** С тех пор это и началось. Странное чувство, которое Сагюнаро испытывал к Рэю, поначалу больше похожее на восхищение с примесью зависти, переросло в одержимость, так естественно и постепенно, что Сагюнаро сам не успел понять. «Теперь ты всего лишь слегка чуть больше не человек, чем я или Гризли». Сагюнаро знал, что Рэй ошибается, но был благодарен за эти слова. После возвращения из мира шиисанов и уничтожения Безликого Гризли, Рэй и Сагюнаро направились в чайный домик, где и провели полночи. Гризли и Рэй пили; первый — так сосредоточенно, будто упиться вусмерть было его первоочередной задачей, второй — неторопливо, со вкусом. Заметив, как Рэй улыбнулся служанке, наливавшей ему очередную чашку, и как девушка смущенно покраснела, Сагюнаро забрал у нее бутылку. Рэй удивленно приподнял брови; девушка поклонилась едва уловимо и ушла, напоследок бросив на Сагюнаро странный взгляд. «Увидела шиисана?» Нет, дело было не в этом. Позже Сагюнаро узнал, какие слухи ходили о молодых заклинателях, путешествовавших вместе; служанка приняла его и Рэя за пару. Она не особенно ошиблась. В отношении Сагюнаро, по крайней мере. Почти до рассвета он наполнял чашку Рэя, но не пил вместе с ним; пить не хотелось. Есть — тоже. После пребывания в мире шиисанов земные желания отошли на второй план. Хотелось отомстить Казуми. Учителю Хейону. Убить их. Убивать. Хотелось быть с Рэем. Одно желание уравновешивало другое, и оба они были связаны, хоть Сагюнаро и не мог понять, как именно. Тогда не мог. *** — Постарайся держать себя в руках, — сказал Рэй. Они пришли в храм снова, чтобы узнать, что делать с незавершенным обучением и где найти учителя Хейона. Старик с длинной бородой, которого они встретили, господин Акава, не смог дать ответов на их вопросы, зато узнал в Сагюнаро сына господина Акено. Рэя это, похоже, заинтересовало. Он, конечно, не знал. У заклинателей нет семьи, да и Сагюнаро не спешил что-либо о себе рассказывать. Интересовать Рэя только из-за собственного родового имени… Сагюнаро не хотел, чтобы так было. К счастью, Рэй не стал досаждать вопросами. Он чувствовал настроение Сагюнаро, после визита к шиисанам постоянно изменяющееся, куда лучше самого Сагюнаро. Так чувствует реакцию чужого тела умелый любовник, пришло непрошеное сравнение; Сагюнаро передернул плечами. Рэй сказал держать себя в руках — и был прав. Оставалось только подчиниться. *** Хотелось есть. Мяса. Сырого. — Человеческого? — спросил Рэй, будто бы в шутку. Сагюнаро посмотрел на него почти с ненавистью; тот улыбался. Рэй был единственным, кому Сагюнаро мог довериться, и при этом относился к нему не всерьез. Да. Быть слишком серьезным Рэй не умел. Наверное, потому все и давалось ему так легко, потому и хотелось сжать его лицо в ладонях, заглянуть в глаза, разгадать загадку, которой для Сагюнаро была сама его жизнь. Интересно, как Рэй отреагировал бы. Сбросил его руки? Сагюнаро так не думал. Ему, как и раньше, достаточно было сделать всего один шаг вперед. Рэй поддержал бы, подхватил; так он делал всегда. Поддерживал. Только Сагюнаро не мог позволить себе сделать этот шаг. Он уже начал понимать: так просто это не закончится. Он помнил недавние сны, в которых из его рук текла кровь, как тогда, у шиисанов. Рэй был в этих снах рядом; он держал ладони Сагюнаро в своих. Кровь пятнала его руки, делала его грязным, только Рэя это не заботило. Он не мог перевязать раны Сагюнаро. Но, по крайней мере, мог остаться с ним — до самого конца. Сагюнаро не понимал, зачем ему это нужно. *** Рэй рисковал собой. Нелепо. Безрассудно. Бессмысленно. Ему удалось договориться с духом госпожи Орино; в этом Сагюнаро даже не сомневался. Но бросаться в бой со странной тварью только для того, чтобы уберечь ее создательницу… И ведь Рэй даже не знал. То, что Сагюнаро понял, стоило подумать как следует, — Рэй не знал. Он и думать не стал, сразу бросился на помощь дочке старосты… вернее, ее няне, которая убивала людей. Созданная ею тварь не убила женщину; и даже Рэя не убила. Хотя могла. Рэй простил. Будто так и нужно было. Сагюнаро простить не мог. Ему хотелось убивать, даже больше, чем раньше; сырое мясо, которое он купил в лавке мясника, уняло голод, но не ярость. Рэй был в опасности из-за этой женщины. Рэй мог умереть. Женщину нужно убить, подумал Сагюнаро. Никто не смеет… угрожать Рэю. Эта мысль испугала его. К счастью, Рэй не заметил. Он сделал то, чего хотела няня по имени Сора, помог умирающей девочке, вселив в ее куклу духа. Он простил. *** — Ты похож на актера. — Что?.. — Сагюнаро посмотрел на Рэя удивленно. — Из театра теней дравида, — уточнил тот. — Все из-за того, что темнеет. Он прикрыл глаза, словно ленясь говорить дальше. Рэй всегда делал и говорил неожиданные вещи. Будто целью его жизни было неизменно ставить Сагюнаро в тупик; они сидели на траве рядом, дожидаясь возвращения Гризли — тот ушел за водой. Заночевать в этот раз решили на свежем воздухе; пение цикад казалось Сагюнаро почти невыносимым. В последнее время его слух обострился, он слышал слишком многое… Он слышал, как бьется сердце Рэя. Может, если бы он мог вырвать это сердце… и сжать его в ладони. Может, тогда он бы понял Рэя лучше. Если бы он сделал Рэя частью себя… Тогда Рэй перестал бы существовать. Бороться с подобными мыслями с каждым днем становилось все сложнее, но Сагюнаро не сдавался. Рэй ведь всегда сражался до последнего. — Лицо белее рисовой бумаги, — продолжил Рэй, — и темнота вместо глаз. Завораживает. Он не спешил поднимать веки; его лицо оставалось спокойным. Казалось, он вот-вот заснет. Но нет, он не спал. Сагюнаро точно знал, что Рэй продолжает рассматривать его профиль, будто отпечатавшийся на внутренней стороне век. «Мы бы никогда не стали друзьями, — подумалось вдруг. — Так бы и смотрели со стороны, не приближаясь. Я — потому что не решился бы, он — потому что его и так все устраивало». Рэя и в самом деле многое устраивало. Он не спорил из-за более удобного места в храме или большей порции, смирялся с любыми невзгодами, которые подбрасывала ему судьба… ровно до тех пор, пока невзгоды эти не пересекали установленную Рэем воображаемую черту. Пока не касались чего-то, что Рэй полагал важным. Например, жизни друзей. «Мы никогда не были друзьями», — понял Сагюнаро, глядя на Рэя в ответ. Тот точно знал, что на него смотрят, и позволял разглядывать себя — так же, как девушка после ночи любви позволяет проводить по своему телу рукой; Рэй подставлялся под взгляд Сагюнаро, как под прикосновения, и от этого бросало в жар. Он ничего не требовал, Рэй, как обычно. Ему хватало образа, запечатленного на внутренней стороне век. Решись Сагюнаро сделать шаг вперед, коснуться Рэя не только взглядом, тот бы не отшатнулся. — Тут неподалеку есть канрин, — сказал Гризли, появившийся будто из ниоткуда. — Может, все-таки там заночуем? — Канрин? — Рэй открыл глаза, заинтересовавшись. — Давайте посмотрим. Сагюнаро кивнул. В конце концов, подняться он все равно уже успел — почему бы и в канрин не сходить. *** Рэю снилась Нара, девушка, которая подарила ему копье. Снилось, что он вместе с ней купается в бассейне; темно-русые густые волосы плыли по воде. Она улыбалась и протягивала к Рэю руки. Она была мертва. Сагюнаро не мог точно сказать, как ему удалось проникнуть в сон Рэя. Может, дело было в том, что в последнее время он думал о Рэе больше, чем о себе; он не мог сказать, будто доверяет Рэю, хотя тот раз за разом доказывал, что достоин доверия. Сагюнаро казалось: Рэй раз за разом предоставляет ему выбор. Стоит выбрать неправильно — и Сагюнаро потеряет себя навсегда, превратится в бесплатное приложение к Рэю, в слугу, как духи превращаются в слуг заклинателей. Может, потому с детства Сагюнаро и сторонился других заклинателей: они отбирали у духов личность. Впрочем, обычные люди были ничем не лучше. Сагюнаро знал: все не так, как они думают. Он помнил женщину с белой кожей и красными глазами, которая говорила с ним… свою умершую мать. Она была первым духом, которого он увидел. Она вырастила его, не другие люди; от нее он узнал, что стремление к теплу всегда грозит потерей себя. Единственный способ избежать этого — стать сильнее… Но, несмотря на попытки выстоять в одиночку, оградиться от семьи и от других заклинателей, Сагюнаро никогда не был достаточно силен. Рэй увидел его слабость, но не стал корить за нее. Рэй, казалось, ею наслаждался, действовал на Сагюнаро, как кислота, готовая расплавить силу воли. Собственные желания мало что значили; Сагюнаро, может, и не хотел оставаться человеком. Но видеть его человеком хотел Рэй; оставалось только кивнуть в ответ и следовать за Рэем… потому что тот признавал: ему тоже не справиться в одиночку. Рэю снилась Нара; краткое, почти мимолетное видение — и Сагюнаро сорвался с места, двинувшись к горячему источнику. Кажется, Рэй ушел туда… и заснул в воде? Как неосмотрительно. Опасность, кричало шестое чувство, то самое, которое отличало Сагюнаро с ранних лет. Рэю грозит опасность. Он успел как раз вовремя, чтобы вытащить друга из кипятка: вода в источнике, до этого чуть теплая, закипела на глазах. Еще минута — и уснувший Рэй сварился бы заживо. Его кожа показалась Сагюнаро обжигающе горячей; ничего удивительного, как бы до ожогов не дошло. — Ты как здесь оказался? — спросил Рэй, опираясь на Сагюнаро. Он пытался подняться и не чувствовал ни малейшей неловкости; действительно, с чего бы. Сагюнаро подавил порыв сглотнуть. Внезапное желание было похоже на вспышку, разрезавшую неверную темноту сознания: захотелось провести по воспалявшейся на глазах коже языком. Вылизать, от шеи до пальцев ног, перемежая влажные прикосновения с чувствительными укусами; оставить на Рэе свой запах, свой знак — чтобы другие духи не покушались, чтобы… Рот наполнился слюной. Сагюнаро помог Рэю встать на ноги и тут же отстранился: — Гулял. А тебе предстоит веселая ночка. Надо спросить, есть ли у хозяина какое-нибудь средство от ожогов. Средство от ожогов было у жены хозяина. Судя по улыбке Рэя, он нашел эту немолодую уже женщину симпатичной; Сагюнаро вышел из комнаты. Нужно было исследовать канрин. Узнать, что угрожало жизни Рэя. *** Руи, дух серебристой акации, охраняла канрин от теней, скопище которых Сагюнаро обнаружил за канрином. Руи попросила освободить ее. Попросила у Рэя — Сагюнаро видел, на кого она смотрит. Руи знала, что Гризли не будет ее слушать, и едва ли замечала Сагюнаро. Посчитала его еще одной тенью, должно быть. Руи обращалась только к Рэю, видела только его — и Сагюнаро мог ее понять. Трудно было видеть кого-то еще, когда Рэй был рядом; Рэй понимал. Рэй слушал. Следовало только сделать первый шаг… Сагюнаро не сомневался, что руи этот шаг сделает. Она придет к Рэю еще, прося, чтобы он освободил ее. Откажет ли Рэй? Он доверяет собственному чувству справедливости, с его точки зрения, удерживать руи насильно, даже для защиты людей, — неправильно. Рэй понимает, но не относится всерьез. Рэй играет с огнем; Рэю, кажется, все равно, шиисан Сагюнаро или человек. Нет, не так. Рэй пришел за Сагюнаро только потому, что тот начал становиться духом. Рэй сблизился с ним только потому, что тот начал становиться духом. Рэй помогал не так Сагюнаро, как духу в нем. Рэй всегда общался лучше не с людьми, а с духами. Он мог договориться с любым, и с людьми тоже, но люди не были ему интересны. Оставаясь человеком, Рэй притягивал духов, как магнитом, и Сагюнаро был всего лишь одним из них. *** Сагюнаро снилось, что Рэй стал шиисаном. Меченые красным и белым, — геральдические цвета дома Иширо — они вдвоем бродили между людьми, высматривая очередную жертву, и Рэй не улыбался, как всегда. Он был убийственно серьезен. Они разорвут всякого, кто встретится на их пути; если это будет заклинатель, они принесут его в свое логово, и он станет одним из них. Но не равным, нет. Никто из братьев-шиисанов им не равен; они бродят между людьми и смотрят из окон пустых домов, говорят мышиными голосами, глядят из крон деревьев… Всегда вдвоем. Сагюнаро обернулся к Рэю, чтобы услышать подтверждение — и почувствовал боль в груди. Лицо Рэя не было ало-белым, как у шиисана; на Сагюнаро смотрели холодные серые глаза. Глаза заклинателя. Сагюнаро проснулся, тяжело дыша, и сразу понял: что-то не так. Ему пришлось расчищать себе дорогу к комнате Рэя; люди, остановившиеся в канрине, будто обезумели. В них вселились те самые тени, которых сдерживала руи. Неужели Рэй ее отпустил? Нет. Он бы не подверг других такой опасности. И уж точно не стал бы сам лезть в расставленную ловушку. — Почему не тронули тебя? — спросил Рэй несколькими минутами позже, когда Сагюнаро разобрался с вселившейся в него тварью. Ответ был очевиден: — Потому что почувствовали во мне шиисана. *** Зрение начинало изменяться. Иногда Сагюнаро казалось, что он видит вместо Рэя-человека алый силуэт с белым центром, из которого во все стороны рассыпаются яркие искры. В Рэе была сила, которой хотелось подчиниться; ее хотелось поглотить. В Варре они остановились в дешевой гостинице. Здесь было шумно даже ночью, но Сагюнаро тревожил вовсе не шум. Ему хотелось войти в комнату Рэя. Посмотреть еще раз, проверить, не ошибся ли. Рэй и вправду… человек? Друг? Или сила, которую нужно превозмочь, если не хочешь подчиняться? Под утро Сагюнаро не выдержал. Вышел на улицу, сел, прислонившись спиной к стволу растущего здесь алатана, закрыл глаза. Когда он открыл их, Рэй был рядом. Рэй-человек — привычное зрение вернулось. — Эй, с тобой все в порядке? В его голосе была тревога. Как только понял, молча удивился Сагюнаро. А как он сам понимал в канрине, что Рэю грозит опасность? В последнее время они оба чувствовали друг друга лучше, чем кого-либо. Так хороший заклинатель чувствует духа, которого призвал… Сагюнаро запретил себе думать дальше. — Да. Вот вышел погулять. — Что-то незаметно, чтобы ты гулял. Может, если бы он сломал Рэя, если бы разорвал… может, тогда преград бы не осталось. Не нужно было бы ни подчинять, ни подчиняться, просто… Сагюнаро понял, что его трясет, как от сильного озноба. Он заговорил об ордене заклинателей, но думал не о том; Рэй пожал плечами. Сел рядом, совсем близко, откинул голову назад, открывая взгляду Сагюнаро беззащитное горло, будто предлагая разорвать его. Сагюнаро перевел взгляд на собственные руки. *** Все изменилось, когда Рэй побывал в мире черного кодзу. Сначала Сагюнаро думал, что дело в Торе. Тора заставила его вспомнить: он остается человеком, отвлекла его на время от постоянных мыслей о Рэе. Связь между Рэем и Сагюнаро на мгновение ослабла… и этого было достаточно, чтобы Рэем заинтересовался черный кодзу. Сагюнаро распознал этот интерес безошибочно, будто на Рэе появилась чужая метка. Самому Сагюнаро не хватило решительности, чтобы ее поставить; черный кодзу обошел его. Все духи испытывают голод; заклинатели для них — желанная добыча. Заклинателя можно не просто поглотить, как жертву, как эту девушку с алыми волосами, Тору. Заклинатель может дать то, чего ни от кого больше не получишь. Тепло. Именно поэтому каждый дух мечтает встретить своего заклинателя; именно поэтому самыми сильными становятся заклинатели, которым покровительствуют духи. Это Сагюнаро понял после. А тогда он просто радовался, что Рэй сумел вернуться из мира кодзу. *** Рэй рассказал, что направил копье яри против человека. Они с Гризли повстречали грабителей в переулке и постояли за себя, используя силу заклинателей. Раньше он бы никогда такого не сделал. Сагюнаро казалось, будто он видит тень черного кодзу; это кодзу стоял за произошедшим. Кодзу научил Рэя убивать. Не только духов — людей. Сагюнаро подумал, кто он сам — дух или человек — и не нашел ответа на этот вопрос. Гризли ушел на праздник; Рэй и Сагюнаро остались в комнате вдвоем. Какое-то время они говорили о письме, которое пришло к Сагюнаро от отца. Тот предлагал вернуться домой. Сагюнаро знал, что не сможет вернуться. Он больше не был человеком; дома ему не нашлось бы места. Рэй предложил идти в Агосиму. Рэй сказал, что Сагюнаро добьется того, чего хочет, только бы не пожалел о своем решении. Рэй лежал рядом на матрасе, на спине, забросив руки за голову, и в который раз предлагал Сагюнаро выбор. Вернуться домой, стать человеком, как прежде. Отец точно найдет способ… Справиться самому. Отомстить Казуми и учителю Хейону. Остаться с Рэем. Сделать шаг навстречу… Превратиться в шиисана, сильного духа, идеального спутника для заклинателя. Не хотелось стать политической марионеткой в руках отца — никогда не поздно стать марионеткой для другого человека, обладающего притягательной жизненной силой. Никогда не поздно… Что, если однажды желание поглотить пересилит человеческую суть? Желание высвободить то, безумно привлекательное в Рэе, выпустить наружу, как внутренности; что тогда? Тогда Рэя не станет. «Мне было бы лучше умереть». Сагюнаро притворился, что спит, и слушал, как выравнивается дыхание Рэя. Потом он приподнялся на локтях и подвинулся ближе, чтобы заглянуть Рэю в лицо. Тот не проснулся; должно быть, и вправду привык к шиисану рядом. Не ожидал подвоха. Сагюнаро наклонился над Рэем, придерживая волосы, чтобы не упали тому на лицо, и коротко коснулся его губ своими. Он сам не знал, зачем. *** «Есть причина, по которой он за меня держится». Так Сагюнаро подумал утром, обнаружив рядом с собой духа-куджуна, охраняющего сны. Дух этот редко приходил сам по себе, зато его можно было призвать. Вот почему ночь прошла так спокойно, без привычных уже кошмаров — Рэй призвал духа. Они подчинялись ему охотно, духи, всегда… да и самому Рэю нравилось с ними общаться. «Причина, по которой он заинтересовался с самого начала — еще во время совместного обучения. А я заинтересовался им». Сагюнаро вертел эту мысль так и этак, пока они ехали до Оттавы. Пассажиры в повозке, в которой они путешествовали, сменялись один за другим; все они со временем начинали чувствовать себя в обществе заклинателей неуютно. — Почему они от нас шарахаются? — спросил Сагюнаро, когда женщина с ребенком попросила остановить повозку и вышла много раньше, чем собиралась. — Чувствуют, что мы другие. Наш дар подавляет людей. Ответ Рэя пролил свет на то, о чем Сагюнаро так напряженно размышлял. Чем сильнее заклинатель, тем больше он отталкивает людей. И тем больше притягивает духов. Сагюнаро жил в мире духов с детства. А Рэй с этим миром только соприкасался. Он рассказывал про приют, в котором жил первые годы… про Ясу, духа — защитника детей, которого призвал один из наставников. Рэй не знал, что тот — дух. Но относился к Ясу куда теплее, чем к другим детям, насколько Сагюнаро мог судить из его рассказов. Ясу был интересен Рэю. Другие дети — нет. Точно так же сам Рэя с самого начала интересовал Сагюнаро, в отличие от других молодых заклинателей, того же Гризли, к примеру. Должно быть, Сагюнаро суждено было стать шиисаном. Его размышления прервались, когда в повозку на ходу легко запрыгнула женщина в выцветшем желтом платье — дух, ярра. Защитница полей. Первым с яррой заговорил Рэй, как и водится. Именно Рэя ярра предупредила о грозящей опасности. *** Конечно, опасностью не был дух-ярудо, которого двинувшиеся пешим ходом заклинатели повстречали в заброшенной деревне. Но Сагюнаро этот дух очень не понравился. Шиисанов и ярудо нельзя назвать друзьями; они почувствовали другого с первого взгляда и с первого же взгляда возненавидели. А потом ярудо подошел к разведенному заклинателями костру, и Рэй дал ему кусок хлеба. Это подношение заставило Сагюнаро сдавленно зло зашипеть. Люди так не могут; Рэй бросил на него беглый обеспокоенный взгляд, но от своей затеи не отказался. Он был слишком добр к духам. Ко всем духам. Гризли это тоже не понравилось. Упрекая Рэя, он сделал то, чего делать никак не стоило: заговорил о черном кодзу. Сагюнаро отчитал его за это чуть позже, когда Рэй уже спал, вернее, делал вид, что спит — и встретил в ответ лишь непонимание. Гризли был заклинателем, но понимал духов куда хуже, чем Рэй. Он видел в них только врагов. Кодзу точно не удалось бы повлиять на него… и шиисану — тоже. И его бы точно не пришел спасать от кровожадных гаругов дух-ярудо. Ярудо пришел помочь одному Рэю, потому что тот дал ему хлеб. Желание ярудо было искренним; Сагюнаро понял это с первого взгляда и, несмотря на неприязнь к ярудо, сказал, что ему следует верить. Дух заброшенного очага хотел того же, что и сам Сагюнаро: защитить Рэя. Их цели совпадали. Защищать шиисана ярудо, однако, не собирался. Из-за Сагюнаро гаруги все же нашли их, несмотря на защиту ярудо… а Рэй, вместо того, чтобы воспользоваться желанием ярудо помочь, решил освободить его. Разрушить связь между ним и деревней, чтобы дух мог бродить, где ему вздумается. Он оставался в подвале пылающего дома до тех пор, пока не закончил заклинание, в который раз бессмысленно рискуя собой; тот самый Рэй, ради которого, если быть уж совсем откровенным, Сагюнаро отказался от помощи отца. Отец наверняка нашел бы способ сделать Сагюнаро человеком; но Рэя не интересовали люди. Только духи, пусть и потенциальные, временно сами обладающие способностями заклинателей. *** Гризли начал что-то подозревать. Сагюнаро знал, что не сможет скрывать от него вечно; там, в заброшенном доме, желание защитить Рэя было слишком сильно. Он не смог себя контролировать, и Гризли увидел серый костяной меч, в который превратилась левая рука Сагюнаро — оружие шиисана. Рэй, конечно, переубеждал Гризли. Говорил, что учитель Хейон сможет помочь Сагюнаро. Сам Сагюнаро в этом начинал сомневаться. Может, не так уж плохо умереть от руки заклинателя — если это такой заклинатель, как Рэй. С ранних лет Сагюнаро вело по жизни страдание. Он знал, что проиграет, с самого начала; Рэй был тем, кто удерживал его на краю. Еще со времени совместного обучения в храме. Может, Рэй не понимал этого. Он сам принимал чужую помощь так же естественно, как дышал, и наверняка справился бы и без Гризли с Сагюнаро. Нашел бы себе новых друзей — обычных людей или заклинателей, но, скорее всего, духов. Духи его любили, Рэя. Он всегда знал, что им предложить. Он сумел договориться даже с лесом Гихаром, поглощавшим всякого, кто в него ступал; Сагюнаро знал, что Рэй показал Гихару — картину их мучительной смерти. Дух леса поверил и пропустил их дальше. Духи всегда верили Рэю, может, потому, что он не боялся рисковать в разговоре с ними. За этот риск — он ведь мог умереть, договариваясь с таким опасным духом — Сагюнаро Рэя ненавидел. Так же сильно, как любил, должно быть. *** После визита в Гихар они получили приличную награду, потому и смогли останавливаться в лучших канринах на пути в Агосиму. И сейчас Рэй умывается на заднем дворе канрина, а Сагюнаро не решается последовать за ним. «Мой голод грязен». Рэй не помнит о том поцелуе; он спал. Если Сагюнаро подойдет к нему и поцелует теперь — что Рэй сделает? Если Сагюнаро вопьется ему в шею пальцами, пытаясь задушить, выдавить из него драгоценную сущность заклинателя — что Рэй сделает?.. Сагюнаро не хочет думать об этом. Слишком ясно видит, как Рэй отталкивает его, смиряет единственным взглядом — а потом целует сам, скрепляя союз духа и заклинателя. Достаточно сделать всего один шаг… И равновесие будет нарушено, а Сагюнаро перестанет быть собой, раз и навсегда. Возможно, потому в отношениях с Рэем Сагюнаро никогда не делал первый шаг; он знал, что Рэй его примет. Точно так же, как примет других. Для него невозможно быть единственным; никакой дух не может быть единственным для заклинателя. Настоящим заклинателем может стать только тот, кого любят духи. Тот, кто любит их в ответ — всех. И всем приходит на помощь. Всем… не одному Сагюнаро.