***
Имение Гриндевальдов было погружено в мрачную тишину. С запада несло грозовой фронт; мир затих в ожидании шторма. Ступив с площадки для трансгрессии на дорожку, ведущую к дому, Адлер обернулся на оглядывавшегося по сторонам Влада. Ах да, он ведь здесь впервые. — Красивый сад, — вежливо заметил Влад. — Моя мать разбивала, — отозвался Адлер и сделал приглашающий жест, вышедший несколько нетерпеливым. — Идём. Они взбежали по крыльцу как раз в тот момент, когда первые капли дождя коснулись земли. В холле юношей с поклонами встретил эльф. — Молодой господин, добро пожаловать! — заученно пискнул он. — Молодому господину и его спутнику приготовить комнаты? — Да, — кивнул Адлер и уточнил: — Мой отец здесь? — Хозяин ещё не выходил сегодня из спальни, — домовик потупился. — У хозяина гости. — О-о, — протянул Адлер, презрительно скривившись. Неожиданно стало обидно за мать. — Приготовь комнаты. И подай кофе в малой гостиной. — Слушаюсь, господин, — эльф вновь поклонился и исчез. — Я провожу тебя в гостиную, — сказал Адлер Владу. — Полагаю, ты не хочешь понаблюдать за спектаклем. — Если ты позволишь, — с заметным облегчением кивнул тот. Коротко усмехнувшись, Адлер проводил спутника, после чего направился прямиком к спальне отца. После собственного поражения ему хотелось опустить кого-нибудь ниже своего уровня. Смешная, глупая, мерзкая — но необходимость, призванная вернуть на миг утраченное равновесие. Распахнул дверь Адлер громко и не церемонясь, чем вызвал два совершенно синхронных удивлённых вздоха и быструю возню в простынях. Тотчас же из-под них возникла голова отца: всклоченная, пышные усы торчали во все стороны. Несколько секунд он в непонимании пялился на сына; потом взревел: — Ты?! — Доброе утро, дражайший родитель, — ядовито проговорил Адлер. — Решил нанести вам визит. — Ты какого драккла творишь, щенок?! — отец принялся багроветь, для пущего драматизма образа не хватало разве что потрясания кулаком. — Совсем уважение потерял?! — Сложно потерять то, чего никогда не имел, — Адлер прислонился боком к дверному косяку и скрестил на груди руки. — Быть может, вы представите мне вашу гостью? — рельеф под простынями чуть в стороне от отца зашевелился. — Покажитесь, фройляйн, я знаю, что вы там. Очень осторожно из-под прикрытия выглянула девица: ровесница самого Адлера, не старше, — и тут же придвинулась ближе к отцу и по возможности скрылась за его спиной. Её трясло от страха и смущения, его — от гнева. — Ах ты!.. — прорычал отец, медленно тянясь к подушке. — Сукин ты сын!.. Экспеллиармус был мгновенный и невербальный — палочка отца прыгнула Адлеру в руку. — Силенцио. По-моему, вы уже достаточно оскорбили мою мать, — заметил Адлер серьёзно. — К ней, в отличие от вас, я испытываю определённое уважение, поэтому дальше бесчестить её не позволю, — он направил свою палочку на замерших на кровати. — Соберите вещи и уходите, фройляйн. Девушка по-прежнему не шевелилась, сжавшись за спиной любовника и пытаясь прикрыться. Не намереваясь ждать, Адлер движением палочки сдёрнул простыню на пол, и девица, слишком уж крепко за неё державшаяся, дёрнулась следом и оказалась распластанной на кровати, сверкая обнажённым телом. Теперь уже поняв, что шуток не будет, она поспешно вскочила и, прикрываясь руками, залитая жгучим румянцем, подхватила из кресла свои тряпки и вылетела из комнаты быстрее снитча на поле. Проводив её взглядом, Адлер повернулся к отцу, которого по-прежнему держал под прицелом. Тот шумно дышал, раздувая ноздри, и дико пучил глаза, явно желая высказать сыну многое, но заклятие не позволяло. — А что до вас, презренное животное… Империо! — пышущий злобой взгляд остекленел. — Убирайтесь прочь. Найдите канаву и сдохните там или же ввяжитесь в дуэль в подпольном клубе — мне всё равно. Но чтобы ноги больше вашей не было в моём доме. Освальд Гриндевальд отупело кивнул и стал собираться.***
Когда Адлер вошёл в гостиную, Влад сидел в кресле, сцепив в замок руки, и отрешённо глядел перед собой. Чемодан с зельями и ингредиентами словно преданный пёс стоял у его ног. — Мой отец уехал, — сообщил Адлер. Сев напротив, он взял со столика чашку и налил себе кофе. — Теперь мы одни в доме. Влад неуютно поёрзал в кресле. — Как ты можешь?.. — начал было он, но заметил взгляд собеседника. — Нет, прости, ничего. Пожав плечами, Адлер позволил пройти незамеченным обвинению, едва не сорвавшемуся с губ Штайнера. К собственному благу, Влад вовремя остановился: действительно научился и принял положение вещей. — Полагаю, тебе следует заняться письмом, — напомнил Адлер. — Я уже написал его, — быстро ответил Влад. — Твой эльф сказал, что доставит. Подобная расторопность была похвальна, и Адлер благосклонно кивнул. «Именно такой мне и нужен адъютант, — с удовольствием подумал он. — Почтительный, преданный и исполнительный». Что же касается настоящих союзников… — В каких отношениях твой отец с Константином Мелеховым? — Они давно знакомы и, можно сказать, дружат. — «Можно сказать»? — Адлер вскинул бровь. — Они оба не из тех людей, кто заводит друзей, — пояснил Влад, подбирая слова. — Однако их отношения не только рабочие и давно переросли просто приятельские. Это долгая и унылая семейная история, и не думаю, что тебе будет интересно… — Расскажи, — попросил Адлер, откидываясь на спинку кресла и грея руки о кружку. После всех происшествий того дня, после сражения и указания отцу его истинного места Адлеру просто хотелось послушать чей-нибудь рассказ. Влад замялся на миг, но проговорил: — Как угодно, — и начал: — Как тебе известно, моя мать была маглорождённой. Мария Ровинская — она родом из мест, что некогда назывались Западными губерниями Российской империи. В войну её родители были партизанами и помогали переправлять людей на восток; я никогда их не знал, но матушка всегда отзывалась о них с теплом и гордостью. И всё же они были маглы — поэтому так поразились, когда у их дочери, родившейся в середине войны, очень рано стали проявляться неординарные способности, какие обычно бывают у маленьких магов. На удачу, министерский Отдел по работе с немагическим сообществом вовремя нашёл их и всё объяснил, после чего предложил участие в благотворительной программе, которая проводилась в те годы. Детей с магическими способностями, рождённых маглами, брали к себе на воспитание волшебники: они несколько легче перенесли невзгоды войны и готовы были помогать маглам, — Влад украдкой усмехнулся. — Возможно, это отчасти была заслуга твоего прадеда: русские волшебники пошли от обратного. После войны у семьи не осталось ничего, как говорится, ни кола ни двора, — произнёс он по-русски. — Они только начали к тому времени вставать на ноги и воспитывать ребёнка в нищете не хотели, поэтому мои бабушка и дедушка согласились и отдали свою трёхгодовалую дочь волшебникам. — Полагаю, это было очень тяжёлое решение, — негромко заметил Адлер. — Полагаю, да, — кивнул Влад. Говоря о семье, он изменился: больше не сутулился, а расправил плечи, вечное выражение фатализма исчезло из его глаз, уступив место спокойствию и гордости. Теперь он действительно выглядел сыном своего отца. — Так сложилось, что моя мать попала на воспитание в семью богатых аристократов Мелеховых. Во время войны они ухитрились остаться нейтральными, а после неё с охотой поддерживали настроения тех, кто говорил о необходимости сотрудничества между волшебниками и маглами. — Значит, вот откуда давнее знакомство твоего отца с Мелеховым. Твоя мать была его воспитанницей. — Именно так. Дочь Мелехова была её ровесницей, и всем было выгодно, чтобы девочки между собой поладили. Богатая чистокровная и бедная маглорождённая — чем не идеальное олицетворение нового курса? И они в самом деле подружились и оставались близки до последнего дня. Когда же пришло время, обе поступили в Колдовстворец, где и получили образование. У моей матери обнаружился чрезвычайный талант к зельеварению, который она развивала и даже выиграла несколько раз подряд чемпионат Европы по зельеварению, — Влад легко улыбнулся. — Во время последнего на её выпускном курсе они с отцом и познакомились. — Разве он тоже зельевар? — Нет, он прикасался к котлу разве что на занятиях во время обучения в Дурмстранге. Просто в тот год так совпало, что чемпионаты и по зельеварению, и по магическим дуэлям проходили на Буяне — там они и встретились. Уже тогда, в школе, отец конфликтовал с отцом Георга и Макса, и это, кажется, отчасти поспособствовало знакомству моих родителей — не знаю точно, они никогда подробно мне эту историю не рассказывали. Так или иначе, после окончания школ они встретились вновь, и отец попросил руки моей мамы у Мелехова. — Почему у него? — спросил Адлер. — Всё-таки он не родной ей отец. — Мои дед и бабка умерли к тому времени: война слишком сильно подорвала их здоровье, — Влад грустно вздохнул. — Отчасти поэтому мама захотела стать целителем. С её способностями это не было проблемой, и после свадьбы и переезда в Берлин она стала работать в госпитале… и умерла на посту. Он опустил голову, вновь сгорбился — от этой позы веяло такой печалью, что даже Адлеру сделалось неуютно. Сочувствовать он никогда не умел: не научили, — поэтому спросил, переводя тему: — Значит, ваша и Мелехова семьи близки? — Пожалуй. В детстве Константин Аркадьевич был для меня, как дедушка, ведь оба моих кровных деда умерли задолго до моего появления на свет: один — от болезни, другой — от Авады в бою, когда пытался прийти на помощь своему поверженному Альбусом Дамблдором предводителю… — он помолчал, а затем вдруг сказал, по-прежнему глядя в пол: — Смерть сплачивает, Адлер, причём зачастую больше, чем жизнь. Могила моей матери окончательно связала отца и Константина Аркадьевича. Могила Якова связала кровавой лентой Семёрку. — Ты прав, — тихо произнёс Адлер, прикрыв глаза. — Ты абсолютно прав.***
После он долго играл, собираясь с мыслями. Герр Штайнер спустя буквально час прислал ответ, что будет ждать юношей завтра в своём доме — выбрал своё поле, неудивительно. Влад был этому, казалось, рад: после прочтения письма он повеселел и умиротворённо слушал музыку, разглядывая немногочисленные висевшие на стенах гостиной картины. — Удивительные краски, — произнёс он в перерыве между композициями, глядя на одно из полотен. — Интересно, что это за место, с которого картина была написана? — Годрикова Впадина, — ответил Адлер, листая ноты в поисках того, что захотел бы сыграть. — Деревня в Британии, где живёт немало волшебников. Там обитает и некоторая моя родня. — Да, действительно… Ведь Батильда Бэгшот, известный историк магии, приходится двоюродной бабкой твоему прадеду, если мне не изменяет память. — Да, это так. — Интересно, жива ли она ещё? — протянул Влад задумчиво, почти мечтательно. — Ей ведь должно быть далеко за сто пятьдесят. Она видела целый век и половину прошлого, знала стольких известных людей… — И точно! — Адлер крутанулся на стуле, развернувшись от инструмента. — Давай отправимся? Влад удивлённо поглядел на него. — Ты серьёзно? — Предельно, — Адлер поднялся и закрыл крышку фортепиано. — Встреча с твоим отцом только завтра, а сегодня на вечер у нас занятия нет. Почему бы не проведать мою прапрапрабабушку и заодно не посмотреть Годрикову Впадину — знаковое ведь место в истории. — Если ты хочешь, — проговорил Влад неуверенно, но тоже встал.***
Они трансгрессировали на старое кладбище — Адлер не выбирал специально, просто так вышло. Сейчас, ближе к вечеру, оно было безлюдным, только в небольшой каменной церквушке горел свет. Пройдя мимо могил к калитке, юноши вышли сразу на главную площадь, посреди которой высился обелиск. Остановившись, Адлер с интересом покрутил головой по сторонам. Вокруг царил особый деревенский уют: маленькие домики, семейные лавки, основательное на вид здание паба, откуда доносились весёлая музыка и смех. — Так вот, значит, какие они. — О ком ты? Влад молча указал в сторону обелиска. Присмотревшись, Адлер сделал несколько шагов ближе и понял, что он имел в виду. При приближении обелиск преобразился в скульптуру, изображавшую мужчину в очках, длинноволосую женщину и младенца. «Лили и Джеймс Поттеры и их сын Гарри, — Адлер вгляделся в лица увековеченных в камне людей. — Те, кто остановил Тёмного Лорда в прошлый раз… Спасибо вам, что отсрочили приход его власти, дав мне время вырасти и возмужать. Теперь его окончательно упокоит моё Общее благо». — Интересно, где фрау Бэгшот живёт? — негромко полюбопытствовал Влад, разглядывая выходившие на площадь дома. Однако чутьё подсказывало Адлеру, что искать женщину стоит в глубине деревни. «Сами мы долго провозимся», — прикинул он и, взяв Влада за локоть, потянул в сторону паба «Львиное сердце». Там гудел народ и играла задорная музыка, под которую деревенские парни лихо отплясывали с местными красавицами и не только. Атмосфера была что надо для субботнего вечера, и Адлер улыбнулся: давно ему не приходилось бывать в месте, где столько искреннего веселья, где нет фальши и вымученных светских улыбок. Как же везёт этим людям — они могут быть просто собой! Когда юноши подошли к стойке, бармен без вопросов наполнил и поставил перед ними по кружке пива. Пригубив, Адлер заметил: — Много у вас народу. — Не жалуемся, — откликнулся бармен. — У нас вся деревня собирается. — О, так, стало быть, вы всех хорошо знаете, — Адлер нагнулся над стойкой к мужчине, чтобы не приходилось кричать. — Не скажете, где живёт Батильда Бэгшот? — Старуха Батти? — бармен удивился. — Зачем она вам? — Пишем статью по истории, — Адлер указал на себя и Влада, внимательно слушавшего разговор, но не порывавшегося принять в нём участие. — А она — большой специалист. — Статья по истории, значит, — проговорил бармен тоном, словно ему всё сразу стало понятно. — Вы немец, судя по выговору… — он придвинулся ближе и заговорщицки понизил голос. — Дурмстранг? — Последний курс. — А нам рассказывают, будто у вас одним только Тёмным искусствам учат, — усмехнулся бармен и посоветовал: — Значит, как от нас выйдете, сверните налево и пройдите по главной улице. На втором перекрёстке направо, пятый дом по левой стороне. — Спасибо, — поблагодарил Адлер и отдал деньги за пиво (расплатился он сиклями, бармен буднично смахнул в кассу волшебное серебро). Быстро сделав ещё пару глотков, юноши вышли на улицу (местные девушки попытались их задержать и увлечь в круг, Адлер со смехом отговорился) и направились в указанную сторону. Деревушка была небольшая, и достигли места назначения они скоро. Здесь, на боковой улице, было куда тише, чем на центральной площади, и безлюдно; в доме, перед которым путники остановились, свет горел в одном единственном окошке. — Кажется, не спит, — больше для себя заметил Адлер и отворил скрипящую калитку. Они прошли через сад, неухоженный и заросший сорной травой, и постучали в дверь. Отворили не сразу. Вначале стояла тишина, вслед за которой в доме раздались тяжёлые шаркающие шаги; наконец, щёлкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. — Добрый вечер, мадам Бэгшот, — вежливо начал Адлер. — Мы… Дверь распахнулась шире, и из дома выступила старуха, такая древняя и усталая, каких ему ещё не доводилось видеть. Низкая и сгорбленная, она запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо своими поблекшими глазами. — Мой мальчик… — проговорила она — чувствовалось, что слова давались ей нелегко. — Ты вернулся… — Мадам Бэгшот, я не Геллерт, — попробовал объяснить юноша, понимая её ошибку. — Меня зовут Адлер, и я являюсь… Он запнулся, когда Батильда, шагнув ещё ближе, обняла его, прижалась лицом к его груди. Не зная, что делать, сбитый с толку и раздражённый этим, Адлер покосился на спутника. Влад понял этот взгляд и быстро сказал: — Мадам Бэгшот, быть может, зайдём в дом? Похолодало, а вам не стоит быть на ветру. — Да, да, — пробормотала Батильда, отстраняясь от Адлера. От неё пахло пылью и старостью — неприятная смесь, предвестник заката. — Позвольте помочь вам, — он взял старуху под локоть и осторожно завёл в дом. Вошедший следом Влад плотно прикрыл дверь. — Идём в комнату, к камину, — сказала Батильда, волоча ноги, тяжело опираясь на руку юноши. — Ужасная погода, близко зима… Адлер помог ей усесться в линялое кресло и отступил на шаг. — Ну что ты, садись, — она мотнула головой в сторону софы с провисшей серединой. — А твой друг пусть сделает чай. Я сама вряд ли теперь смогу, так трясутся руки. — Ничего, сударыня, я всё сделаю, — мягко заверил её Влад и вышел в поисках кухни и чайника. Батильда хмыкнула. — «Сударыня», ты подумай. Давно меня так никто не называл… — она повернулась к Адлеру, ждавшему. — Прости старуху, мальчик. Когда от жизни остаются одни только воспоминания, начинаешь видеть их на каждом шагу. — Понимаю, — отозвался Адлер и, не удержавшись, спросил: — Я и вправду похож на него? Она пригляделась, подслеповато сощурив глаза. — Не слишком-то сильно, — вынесла, наконец, свой вердикт. — Но схожесть есть, особенно взгляд: смотришь так же, хотя у моего Геллерта глаза были голубые… как у матери, — Батильда помолчала чуть-чуть. — Так кем ты, говоришь, мне приходишься? — Геллерт был моим прадедом. Вы, соответственно… — Много раз «пра» бабка, — перебила его старуха. — Ну хорошо, пусть так… Хотя, странно, что ваша семья вдруг обо мне вспомнила. — Вспомнила не семья, а я, — вернулся Влад с подносом и, остановившись у шаткого столика, выставил чашки на блюдцах, уже полные чая. — Из всей семьи меня одного можно назвать в полной мере наследником Геллерта Гриндевальда. — Что ж… — Батильда вдруг хрипло закашлялась, и Адлер поспешил сотворить стакан и наполнить его водой. — Спасибо, — выдавила она, сделав пару глотков. — Ты, стало быть, разделяешь и идеи Геллерта? — Да, — подтвердил Адлер, решительно встречая её взгляд. Долгую минуту Батильда с жадностью вглядывалась в его глаза, словно старалась за такое краткое время узнать о нём всё. Затем, проморгавшись, повернула голову к Владу. — А ты?.. — Владислав Штайнер, — он улыбнулся и подал ей чашку. — Рад знакомству с вами, мадам Бэгшот. Батильда отрывисто кивнула и подрагивавшими руками поднесла питьё ко рту. Подав чашку и Адлеру, Влад, миг поколебавшись, сел рядом с ним на софу. Они оба молчали, ожидая, что скажет старая женщина, внимательно за ними следившая. — Друзья? — Товарищи, — ответил Адлер. — Мы бьёмся бок о бок, — Влад кивнул, подтверждая его слова. Повисла пауза, на этот раз долгая. Все трое пили чай, и пока было затишье, Адлер стал разглядывать убранство комнаты. Всё было скромно, но опрятно, большую часть поверхностей занимали книги, и лишь на комоде у дальней стены стояли колдографии в потускневших от времени серебряных рамках. Заинтересовавшись, Адлер отставил чашку и подошёл ближе. В выставленной перед прочими рамке находился снимок, с которого на Адлера с ленивой улыбкой глядел красивый юноша с золотистыми волосами и сверкающими, полными огня глазами. Дед в своё время уничтожил все колдографии Геллерта, которые были в поместье, всё, что было связано с ним, так что Адлер впервые видел, как выглядел в юности его прадед. «И правда, лишь немного похожи», — про себя заметил Адлер, с трудом подавляя желание взять рамку в руки. Неожиданно хлопнула входная дверь. — Батти, ты здесь? — донёсся из прихожей вкрадчивый голос. — Это Рита, я пришла, чтобы мы продолжили… — женщина вошла в гостиную и застыла, выпучив глаза. Что-то с первого взгляда не понравилось Адлеру в её лице, крокодильей сумочке, из которой торчал кончик ядовито-зелёного пера, очках с дешёвыми стразами. Он направил на гостью палочку. — Кто вы? Женщина не ответила. Её взгляд, вгрызавшийся в лицо Адлера с поистине нечеловеческой интенсивностью, скользнул к колдографиям в рамках, к снимку молодого Геллерта. — Не может быть! — ахнула она, глаза загорелись жадностью. — Но точно, вы, молодой человек, — потомок Гриндевальда!.. — С кем имею честь? — процедил Адлер, заводясь. Влад с беспокойством покосился в его сторону. — Рита Скитер, репортёр «Ежедневного пророка», — ведьма улыбнулась, как она, видно, считала, обаятельно. На деле же вышло мерзко. — Батильда рассказывает мне об Альбусе Дамблдоре и, так уж вышло, о вашем предке, юноша… Она не успела договорить — так с открытым ртом и упала, сражённая невербальным оглушающим. — Неприятная женщина, — проговорила Батильда, глядя на Скитер из-под полуопущенных век. — Но тебе не стоило обходиться с нею так резко. — Ничего, — отмахнулся он. — Научим её больше вам не докучать. — Я изменю ей память и отправлю восвояси, — сказал Влад, быстро вставая. — Позволишь? Адлер посмотрел на него, слегка сузив глаза: да, он прекрасно понял, чего опасался товарищ, что хотел предотвратить. Но всё же кивнул, и Влад поспешно поднял обмякшее тело репортёрши в воздух левитацией и вынес в прихожую. — Всё ходила тут, — пробормотала со своего места Батильда. — Поговорила со всей деревней… Выспрашивала меня о вашей с Альбусом дружбе. — Дружбы Геллерта с Альбусом, — поправил её Адлер. — Я и говорю: вашей дружбы, — старуха нахмурилась, отчего ещё больше морщин собралось на её лбу. — Ты опять пошутить решил, Геллерт? Устало прикрыв глаза, Адлер вздохнул. — Простите, бабушка. — То-то же, — проворчала Батильда, глядя мимо него. — Я ведь уже старая, такая старая… — она продолжила шамкать ртом, не издавая звуков; из уголка губ по подбородку потекла дорожка слюны. «Старость ужасна, — подумал Адлер с отвращением. — Самых сильных она обращает в беспомощных и лучшие умы гасит». Пора было уходить из этого печального дома. — Бабушка? — окликнул он. — А? — Могу я взять пару колдографий? — Какие хочешь, мой мальчик, — проговорила в ответ старуха. Вернувшись к комоду, он выбрал несколько снимков Геллерта. Чуть поколебавшись, взял и тот, где прадед был рядом со своим тогда ещё другом — Альбусом Дамблдором. — Мне пора, бабушка, — произнёс он, слегка повысив голос. — Прощайте. Батильда не ответила; казалось, даже не услышала его. Влад ждал на улице, в тени большого дуба, с которого облетели уже практически все листья. Риты Скитер подле него не было. — Своё любопытство я удовлетворил, теперь можем вернуться и выспаться перед завтрашней встречей. — Да, да, конечно, — в голосе Влада вновь сквозила нервозность. Это настораживало. — В чём дело? — прямо спросил Адлер, когда они вышли за калитку. Отведя взгляд, Влад достал из кармана небольшой флакон с прозрачной жидкостью. — Три капли в чай, — проговорил он. — Это снадобье подарит ей вечный сон. Адлер остановился, поражённо глядя на спутника. — Влад, ты ли это?.. — Я, — очень тихо и грустно ответил Штайнер. — Я ведь тоже убийца, как ты и каждый в Семёрке. Эта смерть, по крайней мере, не будет сниться мне по ночам: она станет для фрау Бэгшот милосердным избавлением от такого печального существования. «Сделал то, о чём я успел лишь мельком подумать… Влад вправду научился меня понимать». Адлер опустил руку ему на плечо и благодарно сжал.***
Дом Штайнеров в Берлине следующим утром показался Адлеру местом очень строгим и правильным — под стать хозяину. — Приношу извинения, герр Гриндевальд, — официальным тоном произнёс Александр Штайнер, принимавший сына и его товарища в своём кабинете, обложившись бумагами. — У нас в разгаре сложные переговоры с британцами, так что я могу уделить вам лишь полчаса. — Тогда буду предельно краток, — кивнул Адлер и просто, без обиняков, изложил свой замысел. Влад выглядел удивлённым такой откровенностью. Его отец куда лучше контролировал себя. — Значит, искра идеи теплится, — медленно произнёс он, не разрывая зрительного контакта. — Идея — вещь живучая, — отозвался Адлер. — И кому как не мне нести эту? — И кому как не моему сыну быть подле вас в этот час, — герр Штайнер посмотрел на Влада. С гордостью. — Вы верно всё рассчитали, герр Гриндевальд, или же вам попросту благоволит Фортуна. Я готов помочь вам объединить волшебное сообщество. Адлер едва удержался от того, чтобы довольно улыбнуться. — Ваша поддержка крайне важна, — произнёс он и протянул Штайнеру руку. Тот её спокойно пожал. — Тогда мы сейчас оставим вас, но будем на связи, чтобы более предметно поговорить в лучшее время. — Разумеется, — кивнул Штайнер и простился с ними. — Что теперь? — спросил Влад, стоило двери кабинета закрыться за ними; он был полон жизни и сил, жажды действий. — Вена, — ответил Адлер, на ходу доставляя блокнот. — Мы вновь собираем группу. Время быть собой кончилось — пора возвращаться к притворству.