Пустота

Пустота внутри преследует его уже пять лет. Он просыпается, оседая на кровати, каждое утро, и привычно чуть встряхивает головой, отгоняя наваждение. Тетцуо не может понять, почему пустое место на кровати рядом кажется ему чем-то неправильным, не привыкнет к тому, что каждый день длится так, словно он - последний. Смутное чувство разочарования с того самого дня, стоило ему проснуться после комы, длившейся несколько месяцев, и нехватка чего-то важного, чего-то, что он силился вспомнить, но никак не получалось. Мать сказала ему, что он изменился. Тогда, стоило открыть глаза - и прежнего Широнумы не существовало. Уже нет. Словно он потерял кусочек себя, делавшего его собой - с привычным холодом во взгляде, но не апатией, кукольным, но одновременно живым выражением лица. Безжизненный труп больше, чем когда-либо - вот кем стал Тетцуо. Пустота внутри напоминает о себе везде, куда бы он не пошел. Он работает и учится одновременно, пытаясь не быть обузой для родителей. Широнума и думать не хочет о том, чтобы вновь повиснуть на их шее - он и так доставил слишком много хлопот. Да и куда легче быть одному, легче быть самостоятельным. Он устал натыкаться на сочувственный и озадаченный взгляд матери. Она знает то, чего не знает ее приемный сын, но молчит, зная, что тот все равно не поймет. Да и не слишком-то и хочется - Тетцуо не задает лишних вопросов, прощаясь после очередного захода к родителям на пару минут, и медленным шагом направляется к себе домой. Алый закат почему-то неприятно режет глаза, заставляя прикрыть лицо ладонью. Смерть. Конец дня не может ассоциироваться для него с чем-то другим. Пусто даже в его снах. Широнуме никогда ничего не снится. И лучше так, чем видеть обрывочные воспоминания, думает он каждый раз, смотря на себя в зеркало. Волосы стоят после сна, и в который раз Тетцуо думает о том, чтобы подстричься. Протягивает руку, едва касаясь кончиков - и тут же одергивает себя. Не может, не хочет, это не нужно, пусть все остается как есть. Оставит эту затею на потом, когда будет готов изменить уже наконец свой внешний вид - и предпочитает не задумываться о том, что в следующий раз все повторится. А мысли вновь возвращаются к черноте, сопутствующей его в перерывах на сон, и, наверное, он все-таки предпочел бы видеть хоть что-то, чем чувствовать себя пустым. И однажды ему снится что-то живое, что-то пульсирующее - что-то, что заставляет проснуться в холодном поту и не дает уснуть до самого утра. После этого Тетцуо думает о том, что, пожалуй, в таком случае он обойдется без сновидений. Пустота пропадает в тот день, сменяясь болью в груди. Снова закат, розовый или даже оранжевый, навевающий непонятную тоску. Тот самый день, когда он впервые зачем-то сходит на станцию раньше, чем планировал. Стоит на платформе, сверля взглядом пол, рельсы, небо с редеющими облаками, и пытается понять, что же он забыл здесь. Не понять - вспомнить. Голова вдруг кружится, и все вокруг напоминает не слишком веселую поездку на карнавальной карусели. Тетцуо закрывает глаза, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами, и внезапно вспоминает - черные волосы, белая, слишком белая кожа и глаза, полные недоверия ко всему. Йоджи…! Имя всплывает в памяти так же неожиданно, как и картинка. Широнума резко распахивает глаза, едва сдерживая такой несвойственный ему порыв закричать во все горло, как можно громче, хватаясь за имя так, словно это его соломинка, способная вытащить его из бездны. Он почти готов действительно крикнуть - но вместо этого молчит, напряженно провожая глазами приехавший состав. Хочет войти в раскрывшиеся двери, чтобы поскорее уехать с этой проклятой станции и вновь забыться, но не может заставить себя сделать и шага вперед. Так и стоит, сжимая кулаки до боли, до побелевших костяшек, чуть наклонив голову. Досадно. И больно. Грудь сдавливает от непонятных ему чувств, возникших слишком неожиданно и слишком необоснованно. И вот уже поезд вновь трогается с места, а он все продолжает стоять, как и стоял. Тетцуо. Ветер доносит его имя, произнесенное любовно, и Широнума поднимает голову. На противоположной платформе, там, где до прибытия поезда была пустота, стоит одинокая фигура. Он скользит по ней взглядом, цепляясь за каждую мелочь, и, кажется, совсем не меняется в лице. Он все так же равнодушен ко всему, пока к нему приходит понимание; все так же холоден, пока поднимается по лестнице на мост-переход, нависающий над путями; все так же безразличен, пока медленно, будто боясь спугнуть наваждение, идет до самой середины, где его уже ждут. Те же темные волосы, все та же болезненно-белая кожа. Так же кажется, что стоит коснуться неловко - и он разобьется, как прекрасная фарфоровая статуэтка. То же недоверие в глазах - не только Широнуме здесь кажется, что это лишь наваждение, которое вот-вот исчезнет. На лице напротив появляется счастливая улыбка. - Тетцуо. И Широнума чувствует, как улыбается в ответ, прежде чем притянуть юношу к себе, прижимая, чувствуя. Лучи уходящего солнца освещают их под мерный гул автомобилей неподалеку и гомон проходящей мимо толпы, и не существует ничего, кроме тепла чужого тела и сердец, бьющихся в унисон. В день, когда я вновь нашел тебя, Сакияма, моя пустота ушла, уступая смыслу жить.