"Нечто"

Хриплый вздох, будто что-то неведомое ускользает. Вот сейчас. Вот ещё пара секунд и не будет больше ничего. Вот только непонятно, что именно так жаль потерять? Вот только почему-то мучительно больно от осознания невозврата. А что нельзя вернуть? А что так сильно скребётся в душе, словно хочет свить из волокон сердца невидимую нить? А что на том конце нити будет? Что там? Имеет ли смысл эта боль? И неважно, что больно. И не важно, что ты уже не можешь пошевелиться. Всё равно сколько крови вылилось уже и сколько ещё продолжает течь, ведь главное - успеть. Успеть поймать то самое "Нечто", что так стремительно утекает вместе с кровью. Но посмотреть в сторону. Всего лишь взглянуть. Пусть в последний раз. Пусть всё, что было до этого, всё ещё реальность. Пусть неведомого будущего не будет. Не будет ни для тебя, ни для него. Почему ты так боишься взглянуть в его сторону? Что ты так боишься увидеть в его глазах? Отражение смятения? Отражение боли? Или ты просто боишься убедиться в том, что он сейчас чувствует то же, что и ты? Два обезображенных тела... Две души, столь тёмные, что не разглядеть источник боли, но почему-то ты уверен, что в Соллуксе света больше, чем в тебе. Больше чего-то непонятного. Возможно, ЭТО было когда-то знакомым. Возможно, ЭТО ты видел в чьих-то глазах. Но неважно, чьи это были глаза. Это всё, что от вас осталось. Две плоти, почти стёртые с лица земли, но всё ещё дышащие. Пока ещё дышащие. Вы будете дышать ровно столько, сколько потребуется для осознания того, что притягивало вас друг к другу столько времени. Ты усмехаешься, ловя при этом себя на мысли, что твоя усмешка вышла слишком похожей на его. Ты не смотришь в его сторону. Возможно, ты просто не хочешь видеть, как грудная клетка, открытая, словно раковина, показывает всё ещё бьющееся сердце, омытое жёлтой кровью. Тебе кажется, что кто-то шепнул тебе "прости". Если бы... Если бы это могло быть реальностью гораздо раньше. Если бы ты смог услышать это слово... Если бы ты нашёл причину, по которой ты сам мог бы сказать это ему. Но ведь нет такой причины. Ведь он самый настоящий ублюдочный мудак! Так почему же так больно осознавать, что он скоро умрёт? Ты всё же смотришь в его сторону. Вокруг его глаз собрались остатки искр. Ты почти готов к тому, что он сейчас добьёт тебя, но он всего лишь перебрасывает тебя ближе к себе. Как обычно, он не опускается до хотя бы минимальной почтительности к тебе, и ты кричишь от боли, приземлившись на острый металлический выступ. Ты кашляешь, и капли крови остаются на твоих обожжённых ладонях. Обратный эффект. Ты послал слишком сильный поток белого света, и отдача была соответствующей. Ты теперь достаточно близко для того, чтобы увидеть его лицо, чтобы рассмотреть слегка раскосый разрез этих странных глаз, чтобы проследить за каплей крови, скользящей по его губам, что касались твоего тела, чтобы разбавить волны боли разрядами почему-то тёплого наслаждения. -Почему, Ампора? Ты едва различаешь его шёпот. Если протянуть руку, то ты сможешь раздавить его сердце прямо сейчас. Это избавило бы его от мучений, а тебя от зрелища тяжело дышащего Каптора. Тебе снова кажется, что в его глазах, как отражение, проносятся те же вопросы, что мучают сейчас тебя. Мучают даже больше, чем боль в полусгоревшем, искалеченном теле. Мучают больше, чем осознание приближающейся смерти. И не будет больше шанса ещё раз увидеть море. Мерзкое оранжевое зарево - это всё, что вас окружает. Ты понимаешь, что вы всё ещё должны находиться в общей комнате. Ты понимаешь это, но рыжий свет шепчет об обратом. Вы словно попали в какой-то сон, из которого нельзя вырваться, но можно понимать, что всё это - всего лишь ночной кошмар. - Какого хера, Ампора! Он вроде бы отчаянно пытается достучаться до голоса разума в тебе, но ты тянешься к его руке. Ты хочешь ещё раз ощутить жар его тела. Ты помнишь все его прикосновения. Абсолютно все. Каптор скалится и впивается в твою кисть, сдирая обугленную кожу. От боли у тебя темнеет в глазах. Всё как обычно. В этот миг вы снова словно живые. Просто ты не понимаешь: почему тебе так больно видеть Соллукса умирающим? - Почему, Эй-Ди? Теперь ты уверен. - Сука, больно! Он шипит это тебе в лицо. Но он ведь говорит не о физической боли? Ты понимаешь, что продолжаешь его ненавидеть (а продолжаешь ли?). Ты понимаешь, что он ненавидит тебя всё же больше (а больше ли?). Но в тот момент, когда перехлестнулись две вспышки, опаляя, ломая и практически стирая, упали два тела, и как будто что-то отключилось. Но вот оно. Всё же на месте. Все мысли здесь. Все решения. Всё как обычно, только вы двое... Ты уверен, что в его глазах плещется тот же страх и непонимание, что и у тебя. Вы оба пытаетесь понять: что именно не так, но ни у него, ни у тебя нет ответов. Зато есть страх. А ещё есть неведомое непонятное "Нечто", что разъедает вас изнутри. Это, наверное, просто побочный эффект смешавшихся всплесков псионики и белой науки. Это просто яд этого места. Наверное, оранжевое марево сейчас смеётся, глядя на два почти мёртвых куска некогда сильных тел. Ты пострадал не меньше Каптора. Ты не чувствуешь ног. Ты вообще ничего не чувствуешь ниже живота, но тебе, Боже, так страшно! Так страшно просто посмотреть, что именно произошло с тобой. Ты опираешься ладонью и под пальцами скользит холодный металл. Ты смотришь в глаза, гаснущие и теряющие цвет. Ты сжимаешь его ладонь, позволяя его когтям снимать куски поджаренной кожи. Он всегда повторял, что у тебя слишком нежная кожа. Это его забавляло, и он снова и снова пробовал её на прочность, а ты, извиваясь, пытался разодрать его тело в ответ, а в конце ты дрожал от желания, недопустимого и болезненного. Сколько раз ты планировал его смерть? Сколько раз он, разрывая на тебе одежду, оставлял весьма болезненные метки на твоих жабрах, на твоих бёдрах? Словно в замедленной съёмке, ты видишь, как маленькая капля крови отрывается от блестящей под этим рыжим светом кости и падает на почти затихнувшее сердце. Он почти мёртв. Впрочем, как и ты. У тебя всё плывёт перед глазами. Его глаза потухли, но ты уверен, он испытывал то же, что и ты. Ты успел заметить в его, ещё мерцающем, взгляде то же непонятное, обжигающее своим жаром, чувство, заставляющее содрогаться от боли при мысли о смерти соперника, о смерти того, кто должен быть мёртв, о смерти того, с кем были дикие, полные безумного желания ночи. - БЛЛЯДЬ! Ты кричишь, но Соллукс тебя уже не слышит. Ты же успеваешь заметь его ухмылку на окровавленных губах, прежде чем скользнуть в непроницаемо-ледяной мрак.