INeedU

Чимин едва замок на двери защелкивает, как на колени падает. Боль все тело раздирает, каждый вдох с трудом дается, он жадно ртом воздух ловит, разбитые губы снова кровоточат. Он до крана еле дотягивается и воду включает, лишь бы шумела, лишь бы Юнги не вошел. Спиной к ванне прислоняется, затылком к холодному: у него нет сил шевелиться и одежду с себя снимать. В кармане джинсов настойчиво шуршит, он достает оттуда смятый лист бумаги, который у Юнги забрал в студии. Тот был против сначала, но сдался, отдал написанные строки. "Все равно выкидывать", – так он сказал; да не выкинул бы. Чимин усмехается и из другого кармана зажигалку достает. Такому, как Юнги, разве верить можно? Чимин не настолько глупый, он понимает все, но не показывает, нет нужды. Юнги его в своих целях позвал, а Чимин повелся. И поверил ведь сначала, до того момента, как Тэхена возле квартиры не увидел. Язычок пламени бумагу подхватывает, Чимин руки вытягивает перед собой, смотрит взглядом пустым. Если бывают люди, что призваны все и всех разрушать – то это Юнги. Бумага догорает почти до самых пальцев, Чимин терпит. Пламя кожу лижет, больно обжигает, когда по спине струйкой вода затекает. Ванна заполнена полностью, переполнена, как переполнен болью Чимин; он отпускает бумагу, та, кружась, на кафель опускается, догорает; Чимин вместе с ней. Надо было умнее быть; Чимина трясет, он руками себя обхватывает, дрожит и зажмуривается. Страшно до сих пор, глаза Тэхена черные совсем были, как смола, что легкие зальет – и не вдохнешь. Он помнит и глаза Юнги – испуганные, блестящие от слез; Чимин никогда бы не подумал, что Юнги плакать умеет. Разрушать чужое – нет, на это Чимин не способен. Юнги слишком конченный, раз сказал, что они с Тэхеном давно разошлись и насовсем. Чимин за бортик ванной хватается и медленно встает, от боли стонет, сгибается. Вода по ногам течет, теплая, приятная, Чимин прямо в одежде в ванну залезает. Боль по всему телу растекается, и ничуть не легче. Чимин голову назад откидывает, расслабляется, пальцы с краев ванны сползают, и Чимин вдыхает глубоко. Глупый Юнги его сломал; Чимин знает, что сейчас он зайдет и попросит уйти. Извиняться будет долго, наверное, прощения просить. Вода по подбородку выше, Чимин в воду опускается сильнее. Юнги бы научиться ценить то, что имеет, думает Чимин. Он бы, может, справился сам, пережил бы, постарался забыть, и, возможно, даже Юнги бы простил. Больно очень; Чимин понимает, что нет, не справится. Вода с головой накрывает; Чимин думает, что Тэхена, наверное, тоже сломали насовсем.