Без начала и конца

– … так что, пока я не найду новую работу, я не смогу вам платить, простите. Мне очень-очень жаль, но… – Иди работать дворником, – предложил Соске. – Дворником? – глаза должника аж на лоб полезли. – Но у меня высшее образование, моя квалификация… – А… не умеешь, значит? Соске было скучно и совершенно не жаль этого придурка – одного из бесконечной вереницы идиотов, которые, несмотря на всё своё «образование» и «квалификацию», почему-то совершенно не умели считать. Потому что десять процентов на десять дней – это много, бессовестно много. А чтобы занять деньги у якудза, вместо того чтобы пойти с этим в банк – это вообще надо быть наивным младенцем. Но Соске тоже хотел зарабатывать себе на рис, причём желательно с хорошим таким куском рыбы или мяса. А это была его работа, и по его мнению – ничем не хуже прочих. Пока должник хватал ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба, Соске затушил в пепельнице окурок и поднялся на ноги. Прошёлся по комнате, навскидку оценивая вещи, и остановился на ноутбуке: не самая новая модель, но выглядит вполне прилично. – Это я забираю, – сказал он, выдёргивая провод из сети. – А ты всё-таки найди работу, а то что мы будем делать, когда у тебя все ценные вещи закончатся, а? На заднем сиденье его машины уже пристроилась неплохая акустическая система – Соске даже подумывал не продавать её, а оставить себе, так что ноутбук он кинул на пассажирское сидение рядом с собой. Потом открыл блокнот и скрупулёзно записал результаты своего визита. #2. – … и вы ещё называете это свежей рыбой? – Харука брезгливо держал тушку за кончик хвоста на вытянутой руке. – Нам чё отгрузили, то и доставляем. Платить будешь или как? – хмуро спросил водитель. Он-то как раз был и не виноват, но пользоваться услугами этой конторы ещё раз желания не было никакого. Хару провёл карточкой по переносному терминалу и шлёпнул печать напротив строчки «Клиент претензий не имеет». А потом поволок ящики с рыбой к морозилке. Медленно и печально. Рин вошёл как раз тогда, когда Хару сосредоточенно чистил рыбу, стоя за стойкой. Отрывал несчастным рыбинам головы прямо голыми руками. – Еда! – воскликнул Рин. – Наконец-то! А то я голоден, как… даже не знаю, кто. – По-моему, это твое естественное состояние, – буркнул Хару, не прекращая своего занятия. – Мне кажется, что если я однажды накормлю тебя помоями, ты не заметишь и попросишь добавки. – Пф, ты так круто готовишь, что… Нэ, а почему ты такой недовольный? В смысле, ты всегда ворчишь, но сегодня как-то особенно… Хару с размаху шлёпнул очередную рыбину на стойку. – Мне сегодня привезли это, назвав свежей рыбой! Рин задумчиво потыкал рыбу пальцем. – Я, конечно, не специалист, но… Хару, это разве не рыба? – Она не свежая, – отрезал он, аккуратно вводя большой палец между кожей рыбы и мякотью, осторожно потянул за неё, и она практически сама соскользнула с тушки. Рин ещё раз потыкал в рыбу пальцем, пытаясь понять не померещилось ли ему, что она тоже посмотрела на него в ответ. – Хм… значит, где-то в подсобке у тебя тело того, кто привёз эту гадость? – Да нет, с чего бы? – Значит, уже не в подсобке? Хару поднял на Рина взгляд, вздохнул и молча вернулся к рыбе. – Ничего я ему не сделал, – сказал он, беря широкий нож и принимаясь нарезать рыбу тонкими, почти прозрачными кусками. – Я даже заплатил. – Как-то совершенно на тебя не похоже… Хару задумчиво посмотрел на нож в своей руке, покрутил его, подкинул, поймал… всё это с таким отстранённым видом, будто его руки жили своей жизнью. – Мне всё надоело, – сказал он наконец и продолжил резать рыбу. – Я ушёл, а ты всё в покое меня не оставишь. И вообще, до открытия ещё полчаса, если охота есть – приходи вовремя. – Злой ты, злой и нечуткий. Я к тебе! Со всей широтой души! – И со всем своим кланом каждый вечер в полном составе, – продолжил Хару. – Не каждый и не в полном! – искренне возмутился Рин, но при этом уселся за стойку и сам налил себе саке. – Ну серьёзно, не будь букой, накорми бедного и голодного меня. Хару отложил нож, выложил в миску риса, сверху положил рыбу и толкнул по стойке к Рину так, что остановилась она точно перед ним. На двери звякнул колокольчик, несмотря на то, что табличка всё ещё была повёрнута надписью «Закрыто» наружу. Хару наполнил рисом ещё одну пиалку и поставил перед Соске как раз тогда, когда он подошёл. – Почему люди идиоты? – спросил Соске, разламывая палочки. – Это их естественное состояние, смирись, – буркнул Хару. – Если бы люди не были идиотами, нам пришлось искать другой источник заработка, братан. – …а я бы мог спокойно подготовиться к открытию, – будто бы ни к кому не обращаясь сказал Хару. – Слушай! – радостно воскликнул Рин, отрываясь от еды. – У меня тут есть один придурок… – Только один? – удивился Хару. – Да дослушай ты сначала, а? Короче, пацан рвётся совершать подвиги, но… давай он у тебя поработает? Ну там «подай-принеси-вымой-пол»? – Нафига мне такое счастье? – Чтоб открывался раньше. #3. – … так что вперёд и с песней! Справишься – доверим тебе что-нибудь посерьёзней. Момотаро сунул телефон в карман и расплылся в довольной улыбке – всё складывалось как нельзя лучше! Только дайте ему шанс, и он покажет, на что способен! И тогда Го-нее-сан[1] увидит… На этой мысли он резко погрустнел. Потому что если увидит и Рин-аники[2], то, как минимум, надаёт по шее и прогонит прочь. Как максимум, закатает в цемент, и будет не так уж неправ… Задание помогать хозяину ресторана явно было с двойным дном. Ведь к абы кому его не отправили бы, так? А значит, и ресторан там может быть совсем не ресторан, да и хозяин… Он почему-то ожидал увидеть сурового мужчину преклонных лет, с благородной сединой и печатью причастности к страшным тайнам, а увидел ещё вполне молодого парня. И если его лицо и несло печать, то, скорее, скуки и безразличия ко всему вокруг. Да и «ресторан» столь пафосного наименования не заслуживал – совсем небольшое заведение. Ему вручили тряпку, ведро и швабру, но Момотаро не стал возражать. Если аники его сюда отправил, причём именно в формулировке «будешь помогать хозяину во всём», значит, так надо. Может, это проверка его терпения и упорства? Так что пол он вымыл быстро, а потом ещё раз, просто на всякий случай. Затем Момотаро протёр пыль, подмёл перед входом и, не зная, чем ещё себя занять, сунул любопытный нос на кухню. Нанасе-сан, судя по всему, проводил ревизию – стоял с блокнотом перед стойкой и задумчиво её рассматривал. Взгляд у него был как у снулой рыбы, и Момотаро подумал, что он, должно быть, очень устал – было уже хорошо за полночь. – Нанасе-сан, я закончил с уборкой, что дальше? – Можешь валить спать, – пожал плечами тот и сделал какую-то пометку в блокноте. – Или можешь здесь спать. В общем, сам придумай. Момотаро уже думал, что на этом разговор закончен, но Нанасе-сан повернулся и сказал: – А завтра на рынок пойдём, купим нормальную рыбу. В задней комнате «ресторана» было много чего примечательного – большой плазменный телевизор, сиротливо стоящий в углу, повёрнутый экраном к стене, стопка из нескольких игровых приставок, какие-то коробки… Нашёлся и футон, и место, где его расстелить. Момотаро рассудил, что если уж ему надо помогать «во всём», то лучше уж быть всегда под рукой. Поднялся за хозяином наверх, взял у него постельное бельё, запомнил, где ванная. А среди ночи почему-то проснулся, должно быть услышал что-то. Выглянул из подсобки в зал и среди торчащих вверх ножек перевёрнутых стульев увидел Го-нее-сан! #4. – … да ещё и приходить среди ночи. Это как-то совсем на тебя не похоже, Ко. – Знаешь, ты, наверное, единственный, кто помнит, что я предпочитаю именно такое прочтение своего имени, – сказала она. Небрежно скинула гета[3] и забралась с ногами на диванчик, подогнув их под себя, придерживая полы кимоно, чтобы не распахивались. Алые цветы на тёмной ткани смотрелись дерзко, как и тёмно-вишнёвая, чуть ли не чёрная помада, как и выкрашенные в красный цвет волосы, собранные в высокую причёску. – Есть будешь? Или только выпьешь? – спросил Нанасе-сан со всё тем же меланхоличным видом. – На ночь есть вредно, – грустно сказала Го-нее-сан. – Четыре часа – это не «на ночь», а уже вполне «на утро», – заметил Нанасе-сан, бросив взгляд на часы. – Тогда давай, давно я твоей стряпни не пробовала, – махнула она рукой. Нанасе-сан зашёл за стойку и принялся разогревать рис, так что Момотаро пришлось лечь на пол, чтобы оставаться незамеченным. Казалось, хозяину ресторанчика было совершенно привычно такое вот полуночное явление сестры главаря их банды, а может быть, его просто невозможно было хоть чем-то пронять, кто его разберёт? Го-нее-сан тем временем раскурила тонкую старомодную трубку, села чуть свободней, а когда Нанасе-сан подошёл к ней с подносом, уставленным всякой снедью, сказала, чтоб тот сел с ней и тоже выпил. Он отказался, и она дёрнула его за рукав простой домашней юкаты, да так резко, что та скользнула с плеча, открывая весьма примечательное зрелище. Даже толком не разглядев узор, Момотаро подумал: «Ага, значит, я был прав – не всё так просто с хозяином!», и только потом рассмотрел острые, будто зазубренные, кроваво-красные кленовые листья и… маску Ханнъя? Опасность, неконтролируемая ярость? У Нанасе-сана? Сочетание казалось диким, но не могло же оно просто так взять и появится само? Значит, были причины. Нанасе-сан поправил одежду и всё-таки сел рядом с ней, налив им обоим выпить. – Я скучаю по старым временам, – сказала Го-нее-сан. – Когда мы все были вместе и не думали про завтрашний день… – О последствиях своих поступков не думают только идиоты, – неожиданно резко сказал Нанасе-сан. Поднял перед собой раскрытые ладони и сказал глухо: – Мне никогда не нравилось убивать. – Ты ни в чём не виноват, – почти нараспев сказала Го-нее-сан и положила голову ему на плечо. – И в том, что люди идиоты – в особенности. #5. – Если уж и это не поможет, я даже не знаю, что делать! – скривился Рин, вытаскивая из пачки очередную сигарету. – А чего он вообще вдруг решил заделаться катаги[4]? – спросил Соске, откладывая газету. – Раз ты говоришь, что круче него никого не было? – Это было ещё тогда, когда у меня не было своего офиса, – поморщился Рин. – Сам ведь знаешь, чтоб становится сильней, нет способа лучше, чем бежать с кем-то наперегонки. Вот и мы всё стремились обогнать друг друга… И не было никаких проблем, даже полиции насрать было на наши художества – мол, пока одни якудза режут других якудза – воздух становится чище… Он замолчал надолго, затянулся, выпустил дым в потолок и нехотя закончил: – А потом так вышло, что кто-то где-то ошибся – то ли нам информацию неверную дали, то ли случайно совпало так, что дочка одного из наших «заказов» домой вернулась не вовремя… Бросилась на нас, может, отвлечь или сбить с ног хотела, чтоб дать отцу время уйти… И сама на ножик-то и напоролась, дурёха. А Хару всё простить себе не может – девке-то едва ли шестнадцать было. Он ещё помолчал, а потом сказал вдруг: – А может, и зря я его всё тормошить пытаюсь, может, ему и так живётся неплохо? Соске покачал головой, вспоминая пустой и безразличный взгляд Харуки. – Да знаешь, как-то не похоже… __________ [1] нее-сан (яп. 姐さん/ねえさん) – старшая сестра, в данном случае сленговое обращение к женщине из группировки [2] аники (яп. 兄貴/あにき) – старший брат, сленговой обращение к старшему в иерархии якудза [3] гета (яп. 下 駄/げた) – японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног (сверху имеют вид прямоугольников со скруглёнными вершинами и, возможно, немного выпуклыми сторонами). Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами. [4] катаги (яп. 堅気/かたぎ букв. честный, добропорядочный) – «лохи», те, кто не якудза.