Good morning my love It's been a while since we have talked You have grown
Двенадцатый Доктор стоял снаружи незашторенного окна спальни на первом этаже и смотрел, как оранжевое море волос Эми расплескалось по исполосованной солнечными лучами кровати. Она скоро должна была проснуться: Доктор заметил, как во сне она уже принюхивается к сладкому запаху блинов, оставленных ей мужем на прикроватной тумбочке. Доктор довольно улыбнулся, в который раз убеждаясь, что его девочка со сказочным именем в надёжных и заботливых руках. С тех пор, как Ангелы переместили Пондов, прошло довольно много времени, и они уже успели прочно обосноваться на новом месте, обзаведясь небольшим двухэтажным домиком с качелями во дворе. Доктор застал Рори собирающимся на работу в больницу и видел, как он оставляет открытым окно, чтобы Эми сама проснулась от солнечного света, как ставит на тумбочку тарелку с завтраком и целует жену в лоб. Но они с Доктором разминулись. Доктор избежал этой встречи нарочно, потому что боялся сурового взгляда серых глаз Последнего Центуриона. Осуждающего взгляда. Конечно, Рори знал, что Доктор не мог прилететь к ним в тот же год и что их возвращение в настоящее время может вызвать много новых неприятностей. Но тот мог бы просто дать знать о себе, дать знать, что помнит о них. Письмо или случайный визит на чай. Хоть что-нибудь. Почему Она всё время должна его ждать?! Доктору было стыдно. Если он не мог найти оправдания для самого себя, то что же мог ему сказать в это утро спустя столько лет Рори Уильямс? А Эми? Таймлорд топтался перед окном, не зная, постучать ли по раме или просто улететь, оставив какой-то знак, что он проведывал их. Будет ли она рада видеть своего Доктора в лохмотьях? Станет ли он ещё более чужим от того, что выглядит теперь иначе? Он смотрел на неё, и ему хотелось погладить её по голове, но он застыл, будто сам превратился в каменную статую. Он ждал и боялся того момента, когда Эми проснется. Эми стала старше, хотя во сне это было почти незаметно. Приключения закончились, и ей пришлось повзрослеть — стать ответственной и принять все тяготы обычной земной жизни. Сейчас её лицо хранило безмятежность. Когда она, нахмурившись, хлопнула плохо слушающейся рукой по пустой половине кровати, проверяя, ушёл ли Рори, Доктор снова увидел в ней ту рыжую бестию, по которой он так скучал. Последние минуты, пока Доктор мог оставаться незамеченным, убегали от него. Надо было что-то решать. Его взгляд зацепился за пробковую доску на стене: на ней были приколоты рисунки с синей будкой, растрёпанным чудаком в бабочке, девочкой с шапкой кудрявых волос, словно взрыв на макаронной фабрике, и другие иллюстрации событий их совместного с Пондами прошлого. Рисунки были детскими, но не принадлежали руке Амелии Уильямс (как же это непривычно произносить — Амелия Уильямс). Доктор осмотрел комнату в поисках ответа. Брошенный в кресле плюшевый медведь в феске красноречиво говорил, что в этом доме действительно есть ребёнок. Несмотря на новую жизнь и новые хлопоты, Понды, очевидно, не забывали его ни на день. Одиннадцатый Доктор продолжал жить в сказках для их маленького художника. В глазах Доктора предательски защипало, как вдруг он заметил, что Эми начинает двигаться и что-то мурчать себе под нос. Когда она открыла глаза, за окном уже никого не было. Только примятая трава, но об этом она не знала.Good morning myself It's been a while since we have talked You have changed For better or worse is yet to determinate But I am sure That you'll keep living and breathing until this world turns over
Недалеко от дома Пондов стояла скамейка, и Доктор, так и не приняв никакого решения, опустился на неё под тяжестью своих мыслей и сожалений. Он больше не был расхлябанным молодым человеком, способным на спонтанные поступки (ладно, был, конечно, но где-то глубоко внутри). Рубашка, застёгнутая на все пуговицы, тяжелые ботинки, насупленные густые брови — таким он теперь был. Собранным и серьезным. Сдержанным. Но таким же полным горечи — разве что теперь её следы были видны на его лице. Доктор так и просидел на этой скамейке много часов, возвышаясь на ней, как большая мрачная сова. Возможно, он выглядел грозным, но чувствовал он себя жалко. Чувствовал себя трусом. Пондам, с которыми он провёл столько замечательного времени и могиле которых он рассказывал о всех своих дальнейших путешествиях и переживаниях, он не мог сказать сейчас и «Привет». Не мог осмелиться постучать в дверь к старым друзьям. И не мог просто развернуться и оставить их. Снова. Размышляя, как правильнее поступить и где взять смелости для этого поступка, Доктор наблюдал за силуэтами в окнах дома, где его, возможно, больше не ждали. Тёмно-апельсиновое пятно — Эми — постоянно сновало с этажа на этаж и бурно жестикулировало, когда рядом появлялось пятнышко пониже — очевидно, усыновлённый ими ребёнок. Чаще Амелия застревала в окне, где предположительно находилась кухня. В какой-то момент, подтверждая его догадку, ветер донёс до Доктора соблазнительный запах — кажется, миссис Уильямс готовила жульен с грибами. Небо сменяло краски, облака бесконечной вереницей проплывали одно за другим, а Доктор всё не мог встать, совсем отяжелев от сомнений. Они будут спрашивать, почему он пропадал так долго. И, наверное, спросят, как там Брайан. Что он им ответит, если так с тех пор и не увиделся с ним? Если он просто спрятался в своей дурацкой волшебной будке и не смог признаться ему в глаза, что потерял их, что не смог уберечь. «Только не они», — сказал Доктор ему однажды. И куда теперь он мог засунуть сам себе своё извечное «Мне очень жаль»? Как посмотрит на него Рори, когда он скажет, что его отец так и не узнал, как всё случилось? Что Брайан просто сам всё понял, когда ТАРДИС не привезла их назад в условленное время? Как он вынесет то, что его Эми Понд разочаруется в нём? Возможно, не в первый раз. А его последние слова, сказанные ей? Как они были эгоистичны… Как он сумеет объяснить, что не мог показаться никому из них на глаза, потому что чувствовал себя слишком виноватым? Что он продолжил бежать сквозь время, убегая не от них, а от переполнявших его раскаяния и боли? На нём лежала ответственность за них, а он — Последний Повелитель времени — не справился с ней. Смогут ли они принять его после всего этого?I know it's been a while since I could look you in the eyes But I am foolish and I am sorry But sorry never made it feel alright
Закатные тени уже начинали причудливо вытягиваться, когда Эми вышла из дома за руку с маленьким мальчиком. На ней была рубашка и юбка — немного длиннее, чем, как Доктор помнил, она носила обычно. Доктор собрался было вскочить и уйти, но вовремя вспомнил, что теперь у него новый облик. Эми не должна узнать его. А значит, ему представилась уникальная возможность снова услышать её смех. Оставаясь неузнанным, он наблюдал, как она продолжает жить дальше. Хотя где-то в далёком тёмном уголке души Доктору было грустно оттого, что Понды так прекрасно обходятся без него, увиденная картина его радовала. Ему даже стало немного легче: несмотря на всё, через что им пришлось пройти из-за него, они всё-таки были счастливы. Эми и мальчик запустили воздушного змея и носились с ним по двору, пока не устали, а затем повалились в траву, не прекращая смеяться и беспечно болтать. «Наверное, воскресенья не так уж и плохи», — подумал Доктор. Энтони ещё давно увидел его, но, заметив, что подозрительный человек продолжает за ними следить, решил рассказать о нём маме. — Он похож на фокусника! Делая вид, что поправляет волосы, Эми приподнялась на локте и украдкой посмотрела на скамейку. Мужчина выглядел абсолютно незнакомым. — Вряд ли он умеет показывать настоящие фокусы. — А что, если это Он? — В глазах мальчонки загорелась надежда, и он подёргал Эми за рукав. — А вдруг, мама? Конечно, ей тоже хотелось в это верить. Но это мог быть просто какой-то старик, ждущий Рори, чтобы спросить совета. Эми не хотелось расстраивать сына, да и в самом деле неплохо было узнать, почему этот человек сидит там так долго. — Как думаешь, он достаточно странный для Доктора? — Эми подмигнула, а Энтони энергично закивал, подталкивая её, чтобы она скорее встала. Амелия нерешительно двинулась к незнакомцу, собираясь спросить, всё ли с ним в порядке и не нужна ли ему помощь. Ей показалось, он занервничал. Когда она подошла, он сжал длинными бледными пальцами деревянное сиденье, как будто удерживал себя от того, чтобы уйти. Эми уже открыла рот, чтобы заговорить с ним, но проглотила все слова разом — за деревьями синела полицейская будка шестидесятых. Понд несколько раз моргнула, желая убедиться, что не выдаёт желаемое за действительное. Будка никуда не делась. Опешив, она переводила взгляд с мужчины на ТАРДИС и обратно. Он наконец поднял на неё глаза. Что ж, он сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз, но глаза — большие грустные глаза — были очень даже знакомыми. Сомнений больше не было. Это был Доктор. Эми не двигалась и молчала. Доктор тоже. Прошло столько лет… Что ей сказать? Привет, как дела? Прости, меня долго не было? Соскучились? — Я идиот! — выпалил он наконец. — Я знаю, — бесцветно ответила Эми; её лицо ничего не выражало. Доктор не знал, куда себя деть от неловкости и что можно сделать, чтобы всё исправить, когда губы Эми дрогнули, и он увидел расцветающую тёплую, родную улыбку. — Рори скоро придет с работы. Останешься с нами поужинать?