Мною быть трудно

Я боюсь... темноты. Иногда я просто н е м о г у оставаться один ночью. Мне нужно, чтобы рядом со мной было живое существо... что-то осязаемое. Темнота, кромешная темнота вокруг... Нет, нет! Я боюсь не ада! Ад — это детская игрушка. Меня страшит темнота в н у т р е н н я я... там нет ни плача, ни скрежета зубовного, а только тишина... мертвая тишина. (Э. Л. Войнич. Овод.)

Иногда кажется, что внутри меня живут два человека. Один является воплощением легкомыслия и смелости, а другой... полной его противоположностью. Днем веселый и беззаботный парень со своими жизненными интересами, целями и планами на будущее, но с закатом солнца я ощущаю как гаснет мой внутренний огонь. Во мне просыпается апатия и отсутствие жажды жизни, но это не самое страшное. Кусочек алой звезды ещё светится за крышами домов, а значит, у меня есть пара минут, подготовится к мучительно подкрадывающемуся безумию. Щёлкнув ржавым ключом в замочной скважине, я принялся бегать по комнате, то и дело включая всё электричество в квартире. Врубив первый канал с новостями и настроив звук по-громче, начинаю ждать. Уперевшись в одну точку дверного проема, не свожу глаз с прихожей, откуда не слишком ярко горел свет. — Стоит поменять лампочку на люстре, — ловлю себя на мысли. Ведущий в новостях говорил уверенным, хорошо поставленным голосом, но даже его голос ненадолго задерживался в голове. Сейчас я четче слышал вой весеннего ветра, словно слившегося с игрой капель дождя по стеклу. На кухне все ещё жужжал чайник, а в ванной работала стиралка, и каждый новый звук в доме или же на улице заставлял вздрагивать и думать, откуда он доносится. По стеклу с присущим скрипом проехался ноготь, в соседней комнате завыла волчья стая, а где-то рядом, возможно за спиной или под ногами, я чувствую чужую тень, слышу чьё-то дыхание. Словно, если я сейчас отойду от угла рядом со стеной, меня без жалости задушат или даже хуже... Временами я пытаюсь успокоить себя «да кому ты нужен» и «здесь никого нет», но это никогда не помогало и не поможет. Чтобы хоть как-то отвлечься от ярких, алых, блестящих точек, которые так удобно умостились за шкафом, в моем воображении, я притянул к себе поближе телефон и зашел в альбом с фотками. Пролистывая ненужные фотографии с переписанными лекциями, которые уже давно стоило бы удалить. Слегка посмеиваюсь, когда залезаю в сентябрьский альбом с "трезвыми" лицами ребят с потока. Да уж, хорошо мы тогда отметили начало учебы. Катька, главный бухарик, уже начинает неоднократно плясать на столе, Женя — её безбашенная подруга, поддерживает её своим ужасным пением. Вот уже играют в бутылочку, а кто-то продолжает пить дешевую «Балтику». В кадр попадаю я, сразу становится ужасно стыдно за свою физиономию и вообще, за то, что я был один из первых, кто напился в хлам. Пролистав ещё дальше, я останавливаюсь. Рука нервно дрогнула, когда я заметил его лицо. Он, покуривая тлеющую сигарету, невероятно улыбается в камеру. Обожаю этот кадр, больше всех фотографий в своем телефоне. Пробегаясь по фотографии несколько раз, замечаю очевидные вещи, которые видел уже сотню раз: прикрытые серые глаза в типичном спокойствии, темные, приподнятые в жалостливом жесте брови, немного красный от холода нос, потрескавшиеся от ветра губы. Я словно ощущаю этот запах сигареты, сжатой в его длинных пальцах. Лишь мысль о нем и я... Проехавшись рукой с живота до бугорка в штанах, запрокидываю голову, вместе с фото. — Саша, — тихо-тихо, чтобы лишние не услышали, шепчу, пробуя имя. Освободившись от тугого ремня, скидываю раздражающие джинсы. Притрагиваюсь к кончику своего члена неуверенно. “А надо ли это?„ — отрезвляюще и в пустоту говорю я сам себе, но другому мне плевать. “Вы же друзья„ — резанула лезвием мысль. — Друзья... Ещё с пелёнок, — твержу внутреннему голосу, но лишь ещё один быстрый взгляд на улыбающееся лицо, и эрекция наступает с новой волной. — Чёрт, — притрагиваясь к себе, не свожу взгляда с телефона. Скользнув рукой под трусы, начинаю быстрым темпом дрочить себе, в надежде побыстрее закончить. Я чувствую чужой взгляд, слышу тихий смех. Встав на корточки у кровати, зарываюсь лицом в мягкую ткань. — Не смотрите, — скрывая смущение в одеяле, продолжаю водить рукой по всей ширине. — М-м, Саня, — под конец провыл я осипшим голосом, изливаясь в сжатую ладонь. Смыв сперму, вместе с недавним наваждением, падаю на мягкую кровать в бессилии. Прикрыв глаза в светлой комнате я ещё несколько раз пролистал альбомы с фотографиями. Достав из под подушки наушники я нахожу своего любимого рэпера в группе и включаю первую песню. Она о любви. Совпадение? Возможно, но плевать. Укрывшись одеялом, смотрю в одну точку на потолке, дожидаясь когда сон сломит меня, и я усну. Усну и побыстрее проснусь. Потому что темнота невыносима... *** Когда что-то неприятно пихает в грудь, я просыпаюсь. Вскакивая с кровати, проверяю себя на наличия, эм, травм. Отодвинув занавеску, ловлю на лице колючий луч, а в глаза бросается утреннее солнце с присущей леностью. Когда я заснул, хоть об стену расшибись, но не вспомню. Вынув наушники и отыскав разряженный телефон, принимаюсь выключать свет и открывать занавески. Когда всю мою квартиру начал освещать дневной свет, я с облегчением улыбнулся. Утро успокаивает и заставляет улыбаться. Закинув в кипяток ложку кофе, и нарезав пару кусков сыра, кидаю утренний бутерброд в тарелку. — Приятного аппетита. Утро обещает быть долгим. Особенно субботнее утро, а особенно в начале мая. Закончив с трапезой, быстренько принимаю бодрящий душ под градом морозных капель. Пройдясь рукой по лицу пару раз, подхожу к зеркалу и рассматриваю легкую щетину. — Ну не красавец ли? Хотя, да, на любителя, если честно, — уже более тихо закончил. Пару раз поработав станком, пытаюсь хоть как-то прибрать свои восхитительные вьющиеся волосы назад, но все попытки были тщетны, их даже лак не берет. Прекратив любоваться собой, достаю пару первых попавшихся вещичек из шкафа. Изношенная адидасовская майка, ещё с позапрошлого года и удачливые джинсы, с дырой в кармане. Чтобы хоть как-то спрятать мои отнюдь не сексуальные кудри, я решил взять с собой черную кепку с сеткой, любимую. — Ну, я ушел! — перекинув рюкзак на одно плечо, я вышел из квартиры, оставив моих монстров в ожидании. *** — Блин, ну ты понимаешь, я только сегодня их нашла, но уже так влюбилась в эти туфли! А ты представляешь как они идеально смотрятся на мне!? Нет, вот, смотри, это мои прелести, — тыкая экраном айпода в лицо, ныла моя девушка. — Ну давай купим их, ну пожалуйста, они просто идеальные, а вдруг какая-нибудь сучка купит их до меня!? Да я же не переживу! — Давай потом, мы сегодня итак много денег потратили, лучше закажи себе чизкейк и успокойся, — полизывая кофейное мороженное, отвечаю, не сводя глаз с промоутера в костюме клоуна. Пробубнив ещё что-то, она обидчиво сложила лапки на груди и позвала официанта, прислушиваясь к моему совету. — Вот не любишь ты меня... — грустно шепнула она. — Петька Олю любит, Сережа Свету тоже любит, а вот ты меня — нет. Никогда меня не обнимаешь даже, в гости не зовешь. Такое чувство, что мы и не встречаемся даже, — обреченно протянула она, следя за моим взглядом. — Дурочка, — полушепотом ответил я, проведя рукой по её длинным, волнистым волосам. Она ничего не отвечает, помолчит, посмотри так, до безумия обреченно и вновь обидится. Когда официант принес ей заказанную сладость, она вновь оживает и продолжает ныть сначала, будто и не было ничего. — Блиин, ну давай купим их! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Ладно, но это будет последнее, что мы купим! — Ура, да, ха-ха! — торжественно прыгнув на диване, хлопает в ладоши. По ней и не скажешь даже, что на года два старше меня. Когда впервые увидел, подумал, что и восемнадцати нет. — Пошли, пошли! — встав со своего места, близко приближается и смотрит пристально своими теплыми, серыми глазами, моргает длинными ресницами и широко улыбается. — Идем, — оставив деньги за счёт, я встаю и покорно следую. Женщины как дети, их хочется баловать, с ними всегда неспокойно. Они противные бывают, бесят частенько, но с ними весело, они забавные, правда... — Девушка, упакуйте эти, тридцать шестой, пожалуйста. — Обращаясь к кому-то, активно щебечет знакомый голос. Маленькая ручка хватает большой пакет и подпрыгивая раз за разом, подскакивает ко мне, крепко обнимая и целуя, пока я оплачиваю очередную ненужную покупку. — Спасибо, солнышко! — игриво шепчет, утыкаясь носом в мое плечо. — Будешь должна. — Как-нибудь да расплачусь! Когда покупки закончились, мы отправились домой, но перед этим нам срочно понадобилось зайти в ближайший прилавок с коктейлями. Торговый центр «Звездочка» разместился в самом центре моего города, со своими пятью этажами супермаркетов, магазинов и ателье. — Пошли уже, темнеет. — Подумаешь, ещё только пять часов, успеем! — Нет, допивай и пошли, мне надо быть дома к шести. — Скучный ты, — подпевает она, выбрасывая стаканчик, — пошли. Спускаясь по эскалатору с четвертого этажа, я то и дело думал: “А не кинуть ли мне все это шмотьё уже на пол? Замучился я!„. Но выбор был не особо велик, поэтому я просто шел следом за тонкой спиной в сиреневом топе. — Может завтра в парк? — вставая на идущую лестницу, спрашивает она, поворачиваясь ко мне лицом. — Если я сегодня не умру, посмотрим. — Не помрешь, — улыбается она, — я тебе не да... Не успел я осознать, как длинный каблук на её левой ноге треснул, и она полетела вниз. В голове успели мелькнуть лишь, длинные черные волосы, летящие в воздухе вещи, женский вскрик и хрупкое тело в моих руках, а после... темнота... и она пугает. *** Рядом ничего. Рядом вообще ничего. Темно, настолько темно, что я даже своего тела не вижу и, это пиздец. У меня в голову ничего кроме мата не лезет. По щекам текут слезы. Сердце бьется так быстро, руки дрожат, ноги подкашиваются. Безумно хочется кричать, но язык онемел, не могу произнести и слова. Я оглядываюсь с бешеной скоростью, смотрю вправо, влево, хотя и сам не понимаю, где это право, где это лево. Все смешалось, измазанное этой темнотой, словно самыми стойкими чернилами. Нет углов, стен, потолка, пола. Ничего нет. Это как вакуум, он без начала и конца. Мне бы стоило вытянуть руки, нащупать что-то твердое, до чего можно дотронуться и вцепиться в это существующее, но я застыл. Где я? Здесь ничего нет? Здесь только я? — Ты умер. Приглушённо, сквозь рычание слышу недоголос и перекрик. Он доносится эхом из всех сторон этой темноты. — К-кто? В ответ тишина, но она иллюзорна. — Ты хочешь жить? — Я-я хочу уйти отсюда! Пожалуйста! — Падая на колени закрываю голову руками, и повторяю: — Это сон, дурацкий сон, я проснусь и все будет как обычно, это сон, это сон, это сон! — Это не сон, ты умер. Ты в аду. В своем личном аду. Закрывая уши руками, стараюсь не слушать, но это бесполезно, я слышу голос внутри себя. — Это сон, просто сон, все мне снится, — внушаю себе, захлебываясь в слезах. Это — страшно. До мурашек страшно. — Спрошу ещё, но на этот раз, последний. Ты — хочешь жить? Убрав руки с головы и утерев непрекращающиеся слезы я посильнее сжал зубы, и с содрогающимся голосом ответил: — Пожалуйста, дайте свет. *** Тьма неохотно отступает, но она не покидает меня. Прохладный уличный ветер бьет в лицо, мои волосы с жадностью щекочут кожу. Мне кажется, или они больше не вьются? Луна не сияет на небосводе, но на улице не темно, хотя ночь, или же это я вижу все намного ярче? Приложив усилие, поднимаю руку, разглядываю свои ещё живые конечности. Разве я не умер? Или, это всё же сон? Поднявшись с прохладной земли, пошатываясь иду вперед, на слабый алеющий огонь в небольшом здании. Ноги еле держат и я вот-вот упаду. Последний резкий шаг, и я лечу на встречу с землей. Мимо проходят люди, они делают вид, что не замечают. Хорошо делают вид. Протягиваю руку к мимо проходящей девушке. — Пожалуйста, помогите... Она проходит сквозь мою руку, как в чем не бывало. По-лицу стекает немой ужас, что за чертовщина. Поднявшись с земли я попытался взять камень, но пальцы скользнули сквозь него. Сил думать не было, но мне стоило это сделать. Подумать, что произошло и какого черта происходит. Чуть ниже ребер со скрипом что-то болезненно стянулось, заставляя скрючиться и взвизгнуть. Поднявшись на ноги, я пошел на зов, тихий зов тлеющего света в здании, мне казалось, я должен быть там, но я не дойду. Сделав ещё пару шагов, я опять упал под тяжестью и болью в животе, а потом ниже желудка все заныло. Жар волной прошелся по телу, останавливаясь у лопаток и заставляя выгнуться. Режущая боль прошлась по спине, и я каждой клеточкой себя почувствовал, что что-то чужое вылезло оттуда, а после, после я полетел. Мне не нужны были руки, не нужны были ноги, что-то другое понесло меня к цели. Оно, как часть меня, но всё же чужое. Рассекая встречный ветер и обгоняя птиц в небе, я не заметил, как уже стоял на подоконнике зовущей квартиры. Вновь неприятное чувство, и звук скрипящего дерева. Коснувшись рукой спины, зажмуриваюсь, но там пусто. Убрав руку, приложил её к стеклу, и она прошла сквозь него. Я прошел следом, останавливаясь на пороге комнаты. Темно, боязно, но как ни странно, я хладнокровен, я все вижу. В глаза сразу же бросается тело в объятьях широкой кровати. Обходя, или же нет, я левитировал, не касаясь пола, я обошел спящего, останавливаясь со стороны, где видно лучше. Лицо спящего зарыто в подушку, и я вижу лишь часть его хорошего тела, да, это мужчина, я не усомнился в этом. Ниже живота вновь заныло, словно призывая к чему-то. Спящий издает тихий стон и переворачивается на спину, а вот теперь там уже не ноет, а горит. — Саша... — Так тихо как только можно произнес я. Что привело меня сюда? Я не знаю, и никогда не узнаю, мне кажется, но сейчас меня раздирает желание, желание овладеть им. Я хочу его. Он — мой. Руки сами потянулись к худой и беззащитной ноге, бледность его кожи в этой темноте была ещё ярче, а короткие светлые волосы вздымались как от электричества, стоило мне только провести над ними рукой, без возможности дотронуться. Это мучительно. Подлетев над желанным телом, внутри опять взвизгнул отрезвляющий голос, но он был такой тихий и незначительный, что я отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Пробегаясь по идеальному, словно кукольному лицу кончиками пальцев, кратко вздыхаю. Вздымающаяся спящая грудь, такая соблазнительная и беззащитная, это разгоняет желание ещё сильнее. Я никогда не был геем, нет, мне нравились женщины, но я всегда хотел касаться и быть рядом, только с ним. Покрывая обнаженное тело легкими в силу возможности, поцелуями, имитируя неосуществимые прикосновения. — Чёрт, — выругался я, залезая внутрь его плеча рукой. Пробегаясь обратной стороной ладони по животу, мучительно медленно поднимаюсь по шее, дотрагиваясь костяшками подрагивающих губ. Я почти сгорал. Я почти умирал, но я уже мертв, и это самое печальное, что мне бы никогда не хватило смелости потрогать его так, в живую. — Дим-ма? Распахнув глаза, убираю голову с груди и натыкаюсь на сонный серый взгляд. — Да. — Что ты делаешь? Как ты тут оказался? — посыпались на меня вопросы, но он продолжал оставаясь спокойным в силу ещё не ушедшей сонливости. — Ты видишь меня? — М-м, придурок, вали из моего сна, ты мешаешь мне спать. — Только сейчас я замечаю выступающий алый румянец на бледных щеках, и то, как он стеснительно скрещивает ноги, закрываясь одеялом. — Саша, неужели ты? — Дима иди нахрен! Какого хуя вообще, это не сон? — Только дошло до него сейчас, когда он резким движение поднялся, проходя сквозь меня. — Д-дима? Отстранившись в сторону, я с обреченным взглядом смотрю на него. Что-то внутри меня уже трезвонило, что мне делать, но я не решался, пока в глаза не бросилось полностью обнаженное тело, вскочившее с кровати. Вот тогда мне и снесло крышу. — Пожалуйста, Саша, прости меня. Можешь ненавидеть меня после того, что я сделаю но, прошу, нет, умоляю, будь со мной, будь моим. Я готов на что угодно, ради те... — Ты шутишь? — перебил он меня. — Знаешь, я всегда любил тебя. Так что, я даже не прошу тебя полюбить меня в ответ, нет... но я очень этого хочу, и всегда буду хотеть. — Какого черта ты несешь, — немного тихо и напуганно говорит. — Я не понимаю, что происходит. Чуть выше копчика я ощутил холод и вновь острую резь. Из меня с хлипком вылезло два продолговатых хвоста, хлюпая и неумело ползя по полу. — Что это? — Я и сам не знаю, — делаю паузу, — Но оно заставляет меня делать... такое. Не успел я понять, как мои, хвосты, обвили его руки и ноги приподнимая в воздух. — Ты больной! Псих! Прекрати! Сука! Поставь меня! Я тебе лицо разобью! — кричал он, безостановочно дергаясь. — Я... не могу... не думай обо мне плохо, я просто не могу остановиться. Лишь сейчас до меня дошло, что я могу управлять этими, щупальцами, я бы сказал. Огонь между ног распалял меня. Один мой хвост коснулся ткани на вздымающейся груди, лаская неспешно набухающий сосок. С желанных губ слетали бранные слова. Лишь мягкий и тонкий конец хвоста коснулся его губ, пролезая внутрь, жадно исследую каждую щелочку, проползая по небу и под языком. Я ясно вижу как алеют его щёки, как он цепляется в хвосты из-за недостатка воздуха. Вынув щупальце из его рта, давая сделать глоток, вновь нежно, но напористо, упираюсь в его внутреннюю сторону щеки. Его голову уже кружит мой яд, пропитанный хвостами, и в ответ я уже не слышу недовольных слов и рыков, нет, сейчас он стонет, податливо открывая рот и играясь со мной языком. Обвив другим концом хвоста его талию, круговыми движениями, глажу его подтянутый живот, скольжу по внешней стороне бедра. Шаловливо пробегаюсь по пяточке, вызывая то ли стон, то ли сдавленный смех. Резко дергаю его ноги в сторону хвостами, опуская на пол. — Чт... — сдавленно шипит он, коснувшись пола. — Я хочу прикоснуться к тебе. —Заношу руку над его ступней, припадая головой к стопе. Веду ладонью вверх над подрагивающих телом, иногда как бы почти касаясь или не касаясь вовсе, проходя сквозь него. Я словно трогаю его почти везде. Любую линию тела, доступную, запрещённую, стараюсь рассмотреть каждую родинку и запомнить её. Он так же с вызовом, но нескрываем смущением смотрит на меня, наверняка осуждающе, но блаженно, под действием моих невиданных, даже мне, чар. И я не решался посмотреть ему в глаза, пока не дошел до ключицы и не дотронулся шеи. — Обними меня, — с долей сотой надежды шепчу ему я. — Я... не знаю как, — тихо отвечает он. Серые глаза широко открыты, так же как и губы. Протягивая свою руку к моей щеке, он касается моих губ своими, и я это чувствую... Сжав его запястья, моментально переворачиваю на живот. Он со стоном прогибается под моей рукой, прошедшей по всему телу, с упругой задницы и до самого темечка. Кажется, я упустил тот момент, когда он перестал сопротивляться. Хвосты мне уже были не нужны, но я всё же пустил их в ход, обвиваясь вокруг его сочащегося члена. Зарывшись в его волосы, вдыхаю аромат. Одной рукой придерживая его за бедро, я медленно трусь об него сзади, распаляющимся желанием. — Стой, я... тоже хочу... — выдыхает тело подо мной, в попытке освободить руки. — Я тоже хочу, притронуться... к тебе. Я не верю своим ушам. Сейчас я был на седьмом небе от счастья, и почти готов умереть ещё раз, но я лишь отпускаю его руки, резким движением разворачивая и впиваясь в губы поцелуем. Зарываясь в его волосы руками, углубляя поцелуй и не давая даже шанса отстраниться, я повторяю ему в губы: — Ты мой, мой. Ты только мой. Ты мой и больше ничей. Открыв глаза я вижу в окне нежданный солнечный луч и... замечаю как исчезает мое тело. Рука коей я сжимал мокрые от пота волосы, рассыпалась миллионами черных песчинок, оседая на пол и растворяясь совсем. Разорвав поцелуй, я нежно обнял его и произнес лишь два слова: — Жди меня. Положив свою руку на мою спину, мы оба не ожидали, что мое тело рассыпется на множество осколков, и ничего не останется, кроме пустоты. Темнота, спасибо. Я тебя ненавижу. *** Ждал ли меня кто-нибудь? Вспоминал ли обо мне? Сейчас это казалось мне таким незначительным, по-сравнению с мыслью о возможном пробуждении, даже на секунду, лишь бы увидеть его, ещё раз. С наступлением ночи, я вновь открыл глаза, до этого находясь в том же темном пространстве. Вставая с холодный земли я отправился за нужным светом, к запомнившемуся дому, и засевшей в голове квартире. Было ли все между нами лишь действием моего яда, или же он просто пожалел меня, какая разница. Лишь моя оболочка прошла сквозь стекло, я увидел его. Эту его, улыбку... — С возвращением.