Размер имеет значение

Тезука Кунимицу никогда не интересовался садоводством. Это была область, которой он не планировал заниматься, и все его знания сводились приблизительно к тому, что есть кусты и есть деревья, и иногда это растёт рядом с домом. Всё резко изменилось после свадьбы. Вообще, нужно заметить, что Фуджи Сюске многое поменял в размеренной и спокойной жизни Тезуки, с удивительной лёгкостью заставляя последнего испытывать множество новых сложных эмоций: от недоумения при первой встрече до холодящего сердце иррационального страха, который преследовал его целых десять дней от покупки кольца и до того момента, как Фуджи крепко сжал его руки и сказал "да". Именно Фуджи, а вместе с ним данное на свадьбе молчаливое обещание, что Тезука станет самым лучшим и заботливым мужем, были виноваты во всех драматических событиях, происшедших на улице Зеленая Ветка, но об этом позже. Почти сразу же после переезда молодожены обнаружили, что их тихая улица является настоящим музеем живых изгородей. Изгороди самого различного цвета и формы украшали сады всех соседей, числились городской достопримечательностью, привлекали десятки туристов с фотоаппаратами и были предметом горячих обсуждений на автобусной остановке и возле почтового отделения. Раз в год даже проводился конкурс на лучшую живую изгородь, наградой в котором была потрёпанная табличка с надписью "Лучшая живая изгородь". И только перед домом Тезуки уныло скучал серый бетонный забор. — Дорогой, как ты думаешь, не стоит ли нам немного оживить наш сад? — впервые спросил Сюске через полгода после переезда. Сказано это было между делом и без всякой настойчивости, но Тезуку не обмануло притворное безразличие его тона. Дождавшись очередной командировки мужа, он снес забор и, посовещавшись с карманным справочником "Уход за приусадебным участком для чайников", заказал 20 кустов дерена под интригующим названием "Argenteomarginata". И хотя чахлые новопосаженные кустики мало походили на живую изгородь, выражения изумленного восхищения на лице Сюске было достаточно, чтобы решить их дальнейшую судьбу. Весь следующий год Тезука со свойственным только ему упрямством совершенствовал свои знания и навыки в садоводстве. Он записался на онлайн-курсы, ездил на мастер-классы по стрижке, изучил все возможные руководства и сменил дерен на барбарис Тонберга. Даже среди умудрённых опытом садоводов улицы Зелёная Ветка не нашлось никого, кто вкладывал бы столько сил и времени, так что не было ничего удивительного в том, что через год табличка "Лучшая живая изгородь" красовалась на его воротах. После объявления результатов конкурса Тезука с достоинством поднялся на трибуну и сообщил всем, что его изгородь победила потому, что он вложил в неё всю свою любовь. Но, так как передать все достоинства его мужа за такой короткий срок невозможно, он не собирается останавливаться и в следующем году обязательно снова выиграет. Толпа соседей и туристов, оценившая романтику момента, разразилась восторженными аплодисментами. — Это было так чудесно, дорогой, — сказал Сюске, вернувшись домой и наградив мужа соответствующим случаю долгим поцелуем. — Но, может быть, стоит немного передохнуть? Я буду любить тебя, даже если изгородь останется такой же, как сейчас. Но Тезука не собирался останавливаться. Он мастерски овладел искусством обрезки растений и с огромной аккуратностью превратил изгородь сначала в стаю летящих птиц, затем в картину русского художника "Утро в сосновом бору", и, наконец, в настоящий шедевр с десятком представителей морской фауны, над которыми доминировал огромный зелёный кит. Это принесло ему победу в течении трёх последующих лет и даже интервью местной газете, в котором он снова уточнил, что великолепная изгородь посвящена любви всей его жизни. В то утро, когда газета вышла, Сюске подошёл к нему и серьёзно сказал: — Это не может дальше так продолжаться. — А? — совсем неинтеллигентно переспросил Тезука, вырванный из мыслей о драконах из краснолистного барбариса. — Вся история с изгородью зашла слишком далеко. Ты обрезаешь ее каждую свободную минуту, а когда ты ее не обрезаешь, ты о ней думаешь. — Но она... Сюске, эта изгородь — символ моей любви к тебе! — И поэтому ты проводишь с ней в десять раз больше времени, чем со мной? Тезука подумал. Ещё подумал. Получалось действительно как-то не очень. — Я... исправлюсь? — Очень хорошо, дорогой, — Сюске наклонился ещё ближе и нежно погладил его по волосам. — Я рассчитываю на твою осмотрительность. Нельзя сказать, что после этого Тезука сразу же перестал заниматься садом или думать о нем. Сложнее всего было смириться с мыслью, что в следующем году конкурс изгородей выиграет кто-то другой. Тезука по своей природе был из тех, кто любят побеждать и для победы готовы на всё. Но постепенно он все реже смотрел на свою призовую табличку и спрятал подальше все книги по садоводству. И оказалось, что он практически забыл о том, как хорошо сидеть на диване рядом с любимым человеком, обсуждать что-нибудь или просто молчать. Потом наступила зима, вопрос с изгородью на время потерял актуальность, и Тезука решил, что окончательно излечился от "садовой лихорадки". А весной, когда остальные жители улицы Зелёная Ветка снова вспомнили про свои приусадебные участки, в дом напротив переехали новые соседи. Для спокойного района любой переезд — это целое событие. Однако, новые жители дома номер девять смогли ошеломить своих будущих соседей даже до переезда. Во-первых, и без того немаленький двухэтажный домик был за несколько недель перестроен до неузнаваемости. Десятки рабочих облепили буквально каждый сантиметр, и через некоторое время перед всеми предстал сияющий новизной роскошный особняк. Во-вторых, перед входом в особняк за одну ночь возник мраморный фонтан. До этого единственный фонтан был как раз в саду у Тезуки — появился он там в прошлом году, в поддержку морской тематики изгороди и, с целью экономии, включался только по выходным, а воду туда приносили вручную. В противоположность этому, фонтан перед домом номер девять был полностью автоматизированным и работал не переставая. Это обязательно стало бы главным источником соседских пересудов, если бы не ещё одно обстоятельство: за день до того, как в дом въехали жильцы, бригада рабочих в оранжевых комбинезонах выкопала старую живую изгородь, на которой, как и везде в округе, только-только пробивались молодые почки, и привезла новую. Новая изгородь была уже полностью покрыта листвой и оказалась раза в два выше предыдущей. — Ну вот, — мрачно сказал Сюске, увидев последнее дополнение к дому соседей. — У меня плохое предчувствие. Тезука, который по сложившейся зимой традиции, теперь выходил по утрам одновременно с мужем и провожал его до автобусной остановки, удостоил изгородь только одним, полным скепсиса взглядом. — Она не приживется, — авторитетно сообщил он. — В это время барбарис не пересаживают, тем более из другой климатической зоны. "Дай-то Б-г", — подумал Сюске, внезапно почувствовав себя на удивление религиозным. Изгородь прижилась. Казалось, это не слишком задело Тезуку. Он по-прежнему выходил в сад редко, ещё реже говорил о соседях и вообще никогда не упоминал соседского садовника — огромного парня с каменным лицом и крайне ограниченным словарным запасом. И только в самом начале апреля, проснувшись на рассвете, он разбудил спящего рядом Сюске и взволнованно попросил того выйти на улицу. Живая изгородь вокруг их дома, ещё вчера выглядящая довольно растрепанной, за ночь расцвела и была вся усыпана белыми и розовыми цветами, источающими тонкий аромат. — Рододендрон цветущий, очень редкий сорт, — гордо сказал Тезука. — Я посадил его заранее. — Я тебя люблю, — ответил его муж и улыбнулся. А ещё через два дня работники в оранжевых комбинизонах вырыли изгородь вокруг дома номер девять и привезли новую — всю в цветах. — Не приживётся, — сказал Тезука, чуть менее уверенно. — Цветущий куст вообще не пересаживают, это в каждом руководстве написано. Так что наш сосед вообще ничего не смыслит в садоводстве. Изгородь прижилась. — Это война, — провозгласил Тезука, когда стало ясно, что живая изгородь соседа не спешит отсыхать. — Я должен что-то сделать. — Кунимицу, говорят этот человек миллионер. Если он решил, что должен выиграть в дурацком конкурсе изгородей, не нам с ним тягаться. — Но я умею что-то, чего не купишь за деньги, — Тезука умоляюще посмотрел на мужа. — Просто дай мне ее обрезать. — Не думаю, что это хорошая идея... — Только один раз. Ты же понимаешь, почему важно показать всем, что деньги не главное? Взгляд Сюске смягчился. — Хорошо, давай сделаем это. Следующие две недели Тезука не покладая рук трудился над строгой геометрической композицией, и результат превзошел все ожидания. Люди, проходившие мимо, утверждали, что получившаяся изгородь притягивает к себе все взгляды, словно магнит. Увидев ее один раз, уже невозможно было отвернуться и заметить сад напротив. В ответ хозяин дома номер девять тоже обрезал изгородь — сначала при помощи своего садовника, затем ещё несколько раз, вызывая других специалистов. Но эти ухищрения оказались бессильны перед мощным эстетическим эффектом, который соседи уже успели назвать "Зоной Тезуки". Таким образом, уезжая на неделю к родителям, Кунимицу и Сюске чувствовали себя победителями. А вернувшись на улицу Зеленая Ветка, они обнаружили, что вместо фонтана во дворе дома номер девять теперь высится огромный кипарис, доминирующий над всем кварталом. — Не приживется, — начал Тезука и задумчиво уставился на свой фонтан. — Нет. Нет-нет-нет, — перебил его муж. — Даже и не думай об этом. — Но я давно хотел попробовать... — Только попробуй, Кунимицу, и последствия неприятно тебя удивят. Хотя Тезука действительно замолчал и не упоминал больше о деревьях, время от времени на его лице появлялось тоскливое выражение, а плечи нервно напрягались. В такие минуты Сюске пытался отвлечь его разговорами, а соседи наоборот наперебой предлагали помочь с обустройством сада. И все бы могло на этом закончиться, если бы хозяин дома номер девять не решил закрепить свой успех при помощи светящихся гирлянд. Причём он лично руководил рабочими, которые закрепили на кипарисе и цветущем рододендроне сияющие буквы, сложившиеся в слова: "Лучшая живая изгородь". Сказать, что это до глубины души возмутило всех жителей улицы Зелёная Ветка, значит ничего не сказать. Дождись заносчивый миллионер конкурса, он вполне возможно и так бы победил, но решение объявить свою изгородь лучшей самостоятельно шло наперекор многолетним традициям. И каждый воспринял это как личное оскорбление. — Скажи, дорогой, — сказал Сюске как-то вечером, переодеваясь ко сну, — это правда, что некоторые наши соседи договорились сегодня ночью сорвать гирлянды перед домом напротив? — Может быть? — Тезука поспешил сделать вид, что нашёл в позавчерашней газете что-то доселе неведомое и крайне интересное. — Хммм... Ты ведь не собираешься идти с ними? — Вот послушай, тут пишут, что арахисовое масло помогает от головной боли. — Если он подаст в суд, всем будет наплевать на изначально добрые и справедливые намерения. — Но это же все ради тебя! — Что? — А может хочешь чаю с печеньем? И арахисовым маслом? Сюске вздохнул, нырнул под одеяло и демонстративно отвернулся к стене. Ночью его разбудил скрип кровати и осторожные шаги. Шаги прошелестели из комнаты, хлопнула входная дверь, и через какое-то время в окно донесся негромкий разговор с улицы. Сюске перевернулся на спину, и некоторое время изучал потолок, потом решительно встал и запер входную дверь на замок. А ещё через пять минут с улицы донесся оглушительный грохот и вопль ужаса на, как минимум, пятнадцать голосов. Следующий день был для Сюске, как и для многих других жителей улицы Зелёная Ветка, крайне насыщенным. Но, покончив, наконец, со всеми другими делами и вернувшись домой, он даже не подошёл к входной двери. Оставался ещё один разговор, который больше не стоило откладывать. Решительно обогнув перегородивший дорогу поверженный кипарис, он позвонил в дверь дома напротив. — Добрый день, — вежливо поздоровалась хозяйка. — Добрый день, Атобе-сан, я ваш сосед из дома напротив. Но вы наверняка это уже знаете. — Если не возражаете, зовите меня просто Анн. У нас ведь общая проблема, да? — Тогда вы тоже должны звать меня по имени, — Сюске улыбнулся соседке, чувствуя неожиданную симпатию. — И простите за причиненные неприятности. — Нет-нет, я говорила Кейго, что это плохая идея, но он просто не способен остановиться вовремя. — О, как я вас понимаю. Кунимицу любит побеждать, и в последнее время изгородь стала просто его навязчивой идеей. — То же самое и с Кейго. Когда он вызвал вертолеты, чтобы привезти то ужасное дерево, я сразу сказала, что это хорошо не кончится. И как в воду глядела! Как там, кстати, рука Тезуки-сана? — Перелом. — Мне так жаль! — Ничего, это даже для него полезно. В следующий раз будет думать, прежде чем лезть на самую верхушку дерева, которое только пересадили. Но вы же понимаете, с этим противостоянием надо что-то делать. — У меня есть идея, вообще-то. Я попросила переехать к нам своего брата. С детьми. С шестью детьми. — О, это должно его занять. — Вот и я тоже так думаю. Но это не поможет, если Тезука-сан тоже не остановится. — Ну что же, — Фуджи улыбнулся, — раз уж на то пошло, у меня тоже есть одна идея. Перелом Тезуки не сочли тяжёлым и уже через неделю он, с чувством лёгкого беспокойства, вернулся домой. Кипарис и остатки помятой им живой изгороди уже убрали, и теперь дом номер девять ограждал обычный заслон из дерена с несколькими крупными табличками: "осторожно, дети!". Тезука вопросительно посмотрел на своего мужа за рулём, но ответом его не удостоили. — Мне очень жаль, — попробовал он ещё раз, выйдя из машины. — Да, — согласился Сюске. — Не стоило этого делать. — Вот именно. — Я... подумал обо всём в больнице. Это не стоило того, чтобы рисковать здоровьем и тебя расстраивать. — О, дорогой, — Сюске улыбнулся уже гораздо добрее. — Я понимаю, что ты делал это ради меня. — Правда? — В конце концов, я полюбил тебя вместе с этим ужасным упрямым характером. Но историю с изгородью нужно прекратить раз и навсегда. Атобе не будет проблемой. — Что ты с ним сделал? — Не переживай, тут обошлось без моей помощи. Идём со мной. Сюске взял мужа за руку и провёл на задний двор, где теперь стоял свежесобранный деревянный стол. На столе были аккуратно расставлены несколько цветочных горшков, стопка книг и какие-то инструменты. — Бонсай, — объявил Сюске, обводя широким жестом двор. — Неопасно для здоровья, занимательно и требует меньше времени. А ещё, мы могли бы заниматься этим вместе. — Но... масштаб... — Тезука грустно посмотрел на маленький горшок. Совсем не к таким пространствам для творчества он привык. — У меня есть ещё одна идея, — нежно улыбнулся Сюске, — но она требует больше времени для подготовки. И если мы начнём... этот проект по выращиванию... то забросить его не сможем ещё лет двадцать. Так что давай сначала посмотрим, хватит ли у нас терпения для бонсай.