deus deceptor

Эрик просыпается с чувством глубокого удовлетворения. Солнечные лучи пересекают кровать широкими яркими полосами. Это идиллическое утро; из открытого окна доносятся пение птиц и детский смех. Легкое дуновение ветра покачивает занавески. Рядом с ним Чарльз, все еще спит. Эрику тепло и удобно в постели, пока утреннее солнце греет обнаженную кожу. Он осознает, что может вполне себе счастливо остаться здесь навсегда. Его разум спокоен, а страдания исчезли. Он чувствует себя цельным. Особо громкий крик снаружи будит его компаньона. — Который час? — бормочет Чарльз, щурясь на Эрика. — Еще не слишком поздно, - отвечает тот. – Я думал, мы заслужили выспаться сегодня. — Эрик. У Чарльза есть исключительный дар выглядеть одновременно и строгим, и довольным, думает Эрик. Чарльз приподнимается на локтях и смотрит на него сверху вниз. [У нас полно дел.] — Их всегда полно, — говорит Эрик. — Могут и подождать. Потому что прямо сейчас рядом с ним Чарльз, теплый от сна и мягкий, и Эрик собирается использовать это по-максимуму. ---- Когда работа была вопросом жизни и смерти, когда они еще боролись за свою свободу, сонные солнечные моменты покоя были очень малы и редки. Несмотря на то, что сейчас все иначе, Эрик до сих пор помнит годы мрака и неопределенности. Но, как бы то ни было, с каждым пропитанным солнцем утром, просыпаясь с Чарльзом в своих объятиях, Эрик ощущает, как эти воспоминания улетучиваются. Эрик с радостью позволял себе забывать. У него было все, что нужно; мутанты – лидирующая сила в мире, ведущая страны и заседающая в правительстве, а людей у власти немного. Мутантам удалось добиться превосходства. Во времена охоты за нацистами, одержимый Шоу, Эрик и не мечтал, что однажды достигнет внутреннего покоя. Иногда его изумляет, как счастлив он теперь. — Наслаждайся, — говорит Чарльз, каждый раз, когда замечает, что неверие окутывает разум Эрика. — Ты заслуживаешь этого, любовь моя. Никто не заслуживает этого больше, чем ты. И сейчас Эрик Леншерр, переживший Холокост сирота и мутант, живет идеальной жизнью. Вместе с Чарльзом в Вестчестере, куда тот все еще принимает детей, желающих узнать, как контролировать свои способности. Эрик мало участвует в жизни школы, в основном, только если у кого-то проблемы. В конце концов, Шон так бы и не научился летать, если бы Эрик не столкнул его тогда с платформы. Он путешествует от правительства к правительству, находясь во главе представительств по всему миру и наняв Азазеля в качестве персонального транспорта. Реактивный самолет Хэнка служит для более дальних перелетов. Эрик сохраняет связь и отношения с людьми для того, чтобы держать все под контролем. Он наконец-то заполучил свой рай и не позволит всему рухнуть из-за халатности. Чарльз содействует, где может, но у него просто нет хватки политика. А Эрик не боится разбить пару яиц (1). Внезапно прекрасным летним днем, после прекрасного пикника, его пронзает мысль о том, что жизнь действительно прекрасна. В ту ночь ему снится пляж. И этот пляж не так прекрасен. Там смерть и угроза уничтожения, и боль, и страдания. Он чувствует лишь гнев и горечь, а Чарльз кричит в агонии... Он резко просыпается, и Чарльз отводит пряди с его мокрого лба. [Это был просто сон, Эрик. Просто плохой сон.] Вскоре Эрик вновь засыпает, и прекрасным залитым солнцем утром он уже и не помнит об этом сновидении. ---- Еще одна неделя, еще один месяц, и Эрик перестает ожидать подвоха. ---- Непривычно раздраженный, он спускается в подвал, где в ядерном бункере Чарльз и Хэнк отстраивают новый Церебро. Беседа с ЦРУ прошла без особых помех, однако не так, как планировалось. Зуд и волнение въедаются в кожу, но металлический бункер всегда дает чувство защищенности. Не говоря уже о присутствии Чарльза. Эрик заходит в лабораторию и замечает его со шлемом на голове и суетящимся рядом Хэнком. На мгновение уставший мозг пытается наложить другое изображение поверх только что увиденного. Чарльз стоит, но мозг пытается показать ему сидящего. — Эрик? Голос Чарльза разбивает секундное замешательство – оба, Чарльз и Хэнк, обеспокоенно наблюдают за ним. — Все в порядке, — следует ответ, но Чарльз уже отсоединен от машины и торопится к нему через все помещение. Когда он тянется ладонью, Эрик подается лицом навстречу его руке. — Уверен? — хмурится Чарльз. Эрику хочется разгладить линии у него на лбу. [Ты выглядишь уставшим, любовь моя.] [Может, тебе стоит отвести меня в постель?] Чарльз заливается краской и кидает Хэнку виноватый взгляд. Тот, разумеется, совершенно не в курсе, занятый Церебро. — С тобой точно все хорошо? — спрашивает Чарльз чуть позже за шахматами. — Да... только устал, - отвечает Эрик и улыбается. — Шах. ---- Эрик пытается выцепить обратно ускользающее во тьму прошлое. Но просыпается, вместо этого вцепившись в простыни, метаясь по кровати и отбиваясь от попыток Чарльза утихомирить его. — Я все забываю, — говорит он, наконец прекращая сражаться с невидимым демоном, которого бессознательное яро пытается уничтожить. — Разве это так плохо? — Да, — выжимает Эрик сквозь стиснутые зубы и уворачивается от протянутой Чарльзом руки. Он не хочет забывать тяготы и невзгоды, даже если в настоящем живет идеальной жизнью, он никогда не хочет забывать о цене, которую заплатил. — Прости, — произносит Чарльз. Эрик игнорирует его, и хотя они засыпают в одной кровати, между ними целые акры (2) сейчас. Просыпаются они переплетенные телами в объятиях друг друга, и Эрик уже чувствует себя лучше в свете нового дня. ---- Сновидения о том пляже участились, и Эрик почти досконально помнит детали. Он выясняет у Чарльза, но тот отмахивается под предлогом того, что это всего лишь кошмар. — Поверь мне, я знаю разницу между воспоминаниями и ночными кошмарами. Это звучит странно, ведь Эрик никогда и не думал о пляже как о воспоминании... но он доверяет Чарльзу. Он верит ему так, как никому и никогда не верил, и оставляет эту тему. Чарльз, кажется, всегда знает наутро, что ему вновь приснился пляж, но они не обсуждают такое больше, и Эрику стоит попытаться и забыть. ---- Эрик тренируется на огромной спутниковой тарелке, потому что любит держать себя в форме и физически, и морально. Обычно после кошмаров это сложнее. [Помни, Эрик; между злостью и умиротворением.] Чарльз подходит к нему сзади, и Эрик ощущает металл в его запонках и туфлях, но есть некий пробел, который требует заполнения. — Чарльз, — произносит он, все еще сосредоточенный на тарелке, — где твое кресло? — Кресло, Эрик? Тот отпускает спутник и оборачивается к нахмуренному Чарльзу, стоящему на ногах и выглядящему абсолютно здоровым. — Извини, — отвечает Эрик, тряхнув головой. — Не знаю, отчего я... Чарльз лишь смотрит на него бездонными голубыми глазами. — Извини, — повторяет Эрик, легонько покачивая головой. — О чем я говорил? — У тебя не получается сдвинуть тарелку, — произносит Чарльз, подступая ближе к нему. — Помни, — шепчет он, касаясь губами шеи Эрика сзади, — между злостью и умиротворением. Эрик направляет руку и предпринимает попытку. Тарелка сдвигается без труда. — Ты невероятен, Эрик, — Чарльз звучит печально. Эрик не знает почему, поэтому просто целует его. ---- Время проходит в дымке золотисто-солнечных пробуждений и мягко освещенных вечерних игр в шахматы. Эрик начинает ощущать себя пустым. Он так счастлив, постоянно, но что-то таится внутри груди. Эрик устал ждать, когда черная пропасть разверзнется у него под ногами. И порой это чувство отражается в глубинах глаз Чарльза. [Ты несчастлив.] Эрик перекатывает пешку между большим и указательным пальцем, устремив взор на доску, но не видя ее. — Я устал, — отвечает он, не глядя на Чарльза. — От чего? — От ожидания всего этого, — небрежным жестом охватывает Чарльза, окно и всю погруженную в полумрак комнату. Чарльз вздыхает. — Эрик, — говорит он, так, будто это разбивает ему сердце. — Я обещаю, оно никогда не исчезнет. Ты всегда будешь счастлив. — Как ты можешь обещать подобное? — спрашивает Эрик ломаным, что стыдно, голосом. Чарльз поднимается с кресла и опускается на колени перед ним, обхватывая голову Эрика обеими руками и прижимаясь к его лбу своим. — Я обещаю, — шепчет он. — Я люблю тебя, Эрик. Этого недостаточно, но это хотя бы что-то. ---- Он просыпается с ужасным воплем третий день подряд. Чарльз делает что может, дабы успокоить, и Эрик расслабляется только когда телепатический голос эхом отдается в его голове, заглушая все остальное. Он ничем не занимается в тот день, а вместо этого отправляется на прогулку. Чарльз предлагает свою компанию, но Эрик отказывается. — Мне нужно побыть наедине с собой, — поясняет он, отворачиваясь от разочарованного лица Чарльза. На свежем воздухе думается лучше. Он начинает осознавать, что сон про пляж не был обычным сновидением. Слишком четкий и ясный, мешающий спать. Вероятно, воспоминание, заключает Эрик. Но это невозможно, ведь там Чарльз, а если так, то почему сам он ничего не помнит? Эрик присаживается на травянистом холме, закрывает глаза, подставляясь прохладному ветру и пытается систематизировать временные отрезки у себя в голове. И паникует, когда ничего не сходится. Он знает, что убил Шоу, чувствует сладость и тяжесть мести в груди, но не помнит, каким образом. Это же не то, что можно забыть. Он также стремится вспомнить, как именно рай для мутантов воцарился на Земле; он не в силах вспомнить детали. Кроме того, в своем ярчайшем воспоминании он оставляет Чарльза на песке, на пляже. Значит, эта жизнь — золотая дымка счастья — не больше, чем фасад, видимость. Они заперты в идеальном мире, пока снаружи происходит бог весть что. Работа телепата, без сомнения, либо даже какого-то другого мутанта, чьи способности связаны с фантазиями и галлюцинациями. На свежем воздухе Эрик понимает четче. Он не может доверять этому миру и никому из этих людей, любой способен оказаться злоумышленником. Ему нужно найти способ обсудить их положение с Чарльзом так, чтобы никто не подслушал. Направляясь к дому с пружинящей его шаг целью, он подавляет небольшую ноющую часть себя, которая жаждет правдоподобности этого рая. Нужно было догадаться, еще вначале. Если он однажды добьется лучшего мира для мутантов, то вряд ли будет жив, чтобы насладиться этим. ---- Под прикрытием игры в шахматы Эрик решает предупредить Чарльза. — Осторожно; ты потеряешь слона, — говорит он. И затем добавляет тише: [Чарльз, все это не реально. Не произноси ничего вслух, иначе они узнают, что я все понял.] [Понял что? О чем ты, Эрик?] Чарльз всматривается в него, обеспокоенный душевным здоровьем, но Эрик продолжает давить. [Это... все это... оно не по-настоящему, Чарльз. Кошмар о пляже не просто страшный сон; это воспоминание. То, которого у тебя нет.] Чарльз напрягается, рука без фигуры зависает над доской. [Эрик... ты не можешь...] [Похоже, мы в рабстве телепата, ты и я, Чарльз. Нам нужно выбираться.] Чарльз отмирает, но его глаза мокры от слез. [О Эрик.] — Прошу прощения, — произносит Чарльз, касаясь лица. — Должно быть, моя аллергия. У Чарльза нет аллергии. [Чарльз...] [Ты... ты прав, Эрик. С нашими воспоминаниями что-то не так.] [Есть идеи, как бороться с этим?] — Я утомлен, — говорит Чарльз, слегка театрально зевнув. — Пожалуй, нам стоит продолжить игру завтра. [Дай мне немного времени, Эрик.] Тот кивает. — Идем, — подает руку Чарльз. Эрик берет ее, соединяя их пальцы. Чарльз; чудесный, настоящий Чарльз. — Идем в кровать. ---- Наутро их идеальная жизнь уже не представляется Эрику такой идеальной. Еда будто картонная, и даже поцелуи Чарльза теряют свой шарм. Теперь Эрик нетерпеливо желает реальной жизни, и прямо сейчас. Он хочет целовать Чарльза, когда дождь барабанит по стеклам, и небо затянуто тучами. Он сыт по горло солнечными лучами и теплым летним ветерком. [Что нам делать?] Чарльз неспешно делает глоток чая, пока вокруг в доме хлопочут с завтраком. Эрик наблюдает, как остальные смеются и едят, и видит их такими, какие они на самом деле есть. Лишь призраки, выдернутые из воспоминаний и принявшие облик людей. Неудивительно, что дни летят как секунды, ведь только Чарльз здесь реален. [Пока не знаю... но, думаю, у меня начала созревать идея.] Эрик яростно откусывает от тоста и ждет. ---- Ждет терпеливо еще пару суток и нетерпеливо следующие три дня. В конце концов, на шестой день Чарльз обсуждает план их побега. [Нужно найти брешь в этой альтернативной реальности], — объясняет он. — [Там, где иллюзия истончается. Так мы сможем сбежать. У каждый иллюзии есть отправная точка; вход]. [Ты знаешь, где это?] [Понятия не имею, дорогой.] Эрик раздраженно рычит и весь день проводит с Азазелем. Это сбивает того с толку, но Эрику наплевать на чувства какой-то иллюзии. Он возвращается домой в отвратительном настроении. [Завтра выходные], — говорит Эрик Чарльзу, когда они лежат в постели, прижавшись друг к другу насколько физически возможно. — [Хороший момент, чтобы поискать слабое место.] [Да.] [Ты уверен, что оно в доме?] [Дом - эпицентр иллюзии. Мы проводим здесь большую часть времени. Я бы поместил сюда, если бы это был я.] Эрик покручивает монету в пальцах и думает. Пытается поставить себя на место телепата — куда бы он спрятал слабое место? Суббота не приносит ничего значимого, и Эрик погружается в беспокойный сон раньше, чем Чарльз откладывает свою книгу. Просыпается он в темноте и холоде, вторая сторона кровати пуста. [Чарльз.] Нет ответа. Эрик осматривается и видит, что кровать односпальная, белая, накрахмаленная и больничная. Стены голые, только огромная стеклянная рама напротив, словно за ним следят. Он не чувствует металла рядом. И затем, когда паника горячей волной подбирается к горлу, он просыпается вновь. Он просыпается в мягких лучах солнца, с теплым ветерком, и Чарльз посапывает под боком. ---- Эрик аккуратен, чтобы не разбудить Чарльза, когда сползает с кровати и наскоро одевается. Он странно себя ощущает, вытянутым и смещенным, и направляется в бункер поразмыслить. Там безопасно, все покрыто металлом. Тишина помогает тоже. В лаборатории Хэнка никого, и Эрик в полном одиночестве. Ему спокойно впервые за долгое время. Ноющее волнение испаряется. И потом у него в голове что-то щелкает. Где телепат может укрыть слабое место? Там, где Эрик не почувствует. Там, где он умиротворен и не заметит несоответствий. — Эрик. С гулко бьющимся сердцем Эрик резко разворачивается. Чарльз стоит позади, невыразимо печальный. — Чарльз, оно здесь. Слабое место. Оно здесь. Он проходит вперед, сжимает руки Чарльза и соединяет их лбы. — Давай выбираться отсюда, — говорит Эрик, улыбается и закрывает глаза. Но ничего не происходит. Чарльз неровно дышит, воздух рывками входит в его легкие, и Эрик ощущает ледяной холод, ползущий вниз по спине. Он отстраняется. — Чарльз... - шепчет он. — Почему мы не уходим? — О, друг мой, — Слезы свободно текут из проникновенно голубых глаз. — Мне очень, очень жаль. Эрик отодвигается, пока не упирается в металлическую стену. — Чарльз. Чарльз, я верю тебе. Я верил тебе. — О, Эрик, — отвечает он, протягивая руку. [Нет!] — кричит Эрик и изо всех сил зажмуривает глаза. Мир подергивается и вращается, а когда он открывает их, то лежит на кровати, привязанный, с напряженными сухожилиями, пытаясь освободиться от своих пут. Где-то вне его поля зрения со скрипом отворяется дверь. Он слышит звук колес, и вот Чарльз рядом, Чарльз кладет руку на его мокрую от пота бровь и посылает успокаивающие мысли. [Расслабься, любовь моя, расслабься.] — Зачем ты это делаешь? — вопрошает Эрик. — Ты тот самый телепат, верно же? Именно ты удерживаешь меня. — Я оберегаю тебя, — отвечает Чарльз. — Я тебя оберегаю. — Я доверял тебе, — выдыхает Эрик. ---- Позже, когда Эрик утихомиривается и прекращает попытки вырваться, Чарльз подъезжает и опускает ладонь ему на руку. Этот Чарльз — настоящий — выглядит старше, чем в иллюзии. Глаза более тусклые, с темными линиями под ними, а волос гораздо меньше. Эрик задумывается, как же он сам выглядит, – изможденным и поседевшим? — Откуда мне знать, что это не новая иллюзия? — бросает Эрик, довольный тем, что Чарльз вздрагивает. — Сидел бы я в этой чертовой штуке, если бы мне это было не нужно? — Чарльз смотрит на кресло. — Даю слово, Эрик, все реально. — Тогда где я? — В Вестчестере. Я убедил ЦРУ позволить мне забрать тебя домой. С... определенными условиями, конечно. Ты должен понять, Эрик, — с нажимом говорит он. — Я делаю это, чтобы спасти тебе жизнь. Они намеревались тебя убить, и я... — Каким образом это лучше, чем смерть? — интересуется Эрик, грубо дергая ограничители на запястьях. — Чарльз, каким образом это лучше? — Ты можешь быть счастлив, Эрик. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Он вспоминает, как внутри иллюзии фальшивый Чарльз обещает ему вечный рай. Выходит, это не было пустым обещанием. — Значит, таков остаток моей жизни? — осведомляется он. — Привязанный к кровати, живущий в иллюзии? — У меня есть надежда на то, что, когда наш билль одобрят в правительстве, быть может, я сумею договориться о твоем освобождении. И Эрик все вспоминает. Пляж, последовавшие за ним мрачные годы, собственные террористические планы, и в конечном итоге — заключение. А после — летние дни в туманной пелене и Чарльз Чарльз Чарльз. — Когда же это случится? — выплевывает Эрик. — У меня есть надежда, — Единственный ответ. — Знаешь, Чарльз, никогда бы не подумал, что ты способен на подобное, бесчеловечное. Взгляд Чарльза твердеет. — Я делаю, что могу, дабы ты оставался жив и счастлив. И если для этого нужно поместить тебя в иллюзию, пусть так. Чарльз оставляет Эрика наедине с его мыслями. Звук захлопнувшейся двери похож на последний выдох умирающего. Эрик помнит свои прошлые пробуждения здесь. Интересно, как часто Чарльзу приходилось восстанавливать иллюзию после того, как она была им разрушена. [Слишком много раз, друг мой.] [И во всех я идиот.] [Что ты имеешь в виду?] Эрик прерывисто вздыхает. [Я всегда тебе доверяю?] Длинная пауза, и наконец Чарльз отвечает так же устало, как и выглядит. [Да.] ---- Они играют в шахматы, но Чарльзу приходится двигать фигуры за Эрика. Его ноги и руки все еще привязаны, и он нигде не чувствует металла, несмотря на то, что пытается дотянуться как можно дальше. — Тебе не удастся сбежать, — обычным тоном произносит Чарльз, съедая чужого слона. — Ты пробовал. Я отлично знаю, как работает твой разум. Эрик лишь хмурится, глядя на доску. — Чарльз, — тихо говорит Эрик, когда она убрана после игры. — Прошу тебя... Я не могу так жить. Я не могу быть узником. Только не снова. Чарльз не смотрит на него. — Чарльз, пожалуйста. Чарльз покидает комнату, не оборачиваясь. ---- — Чарльз? [Мне очень жаль, Эрик.] Его лицо словно вырезано из камня, челюсть сжата, и пронизывающие глаза блестят как сталь. Рука опускается Эрику на лоб, тот вырывается и ругается, но не может отпрянуть. Тьма вновь поднимается. ---- Эрик просыпается с чувством глубокого удовлетворения. Солнечные лучи пересекают кровать широкими яркими полосами. Это идиллическое утро; из открытого окна доносятся пение птиц и детский смех. Мягкое дуновение ветра покачивает занавески. Рядом с ним Чарльз, все еще спит. Эрику тепло и удобно в постели, пока утреннее солнце греет обнаженную кожу. Он осознает, что может вполне себе счастливо остаться здесь навсегда. Его разум спокоен, а страдания исчезли. Он чувствует себя цельным.