i would have loved you all my life.

      У Ванды из легких словно выбивают весь воздух и на несколько секунд она замирает. Максимофф смотрит пустым взглядом в кирпичную полуразрушенную стену, шевелит губами, и только через мгновение срывается на крик, падая на колени. Ее, должно быть, было слышно в другой вселенной, и сейчас каждое живое существо могло прочувствовать всю боль, которой была переполнена Ведьма. «Нет, нет, нет, не может быть», — без конца повторяет она, перебирая мелкие камни под ногами, напрочь отказываясь верить в реальность происходящего. Ей кажется, что из нее вынули душу, прополоскав ее в растворе серной кислоты, убив все теплое, что в ней было, а потом поместили на место, словно бы так и должно быть. ***       Пьетро всегда защищал Ванду. Пьетро всегда был готов подставить себя под удар, только бы сестра не почувствовала боли. Пьетро всегда давал сдачи, если кто-то все же прикасался к его девочке с длинными спутанными волосами. Даже когда они выросли, Максимофф все еще ревностно оберегал сестру, словно бы та была самым большим сокровищем, какое вообще существовало на всем белом свете. Юноша помнил, как в детстве мог потерять Ванду в любой момент, и поэтому не отходил от нее ни на шаг.       Со стороны это могло выглядеть как какой-то внезапно проявившийся у Пьетро по отношению к сестре отцовский инстинкт, но на самом деле он л ю б и л ее. Он любил Ванду каждой частичкой своего сердца, в котором не было места больше ни для кого. Ванда же в свою очередь всегда умело «зализывала» все раны брата — для этого ей нужно было просто обвить руками его сильную шею, запустить длинные пальцы в растрепанные светлые волосы и прошептать на ухо что-то вроде «мы есть друг у друга». А Пьетро всегда заканчивал фразу за нее.

«Это все, что нам когда-либо было нужно».

      В такие моменты они словно бы становились одним ц е л ы м, словно бы они не были никогда в разных телах и существовали едино. Они оба понимали, что так и должно быть, и что в этом огромном мире у них есть только они сами. Ванда всегда брала Пьетро за руку просто так, потому что хотела этого, а брат всегда утыкался носом в темную шевелюру, вдыхая родной и такой знакомый запах. И им казалось, что все правильно и иначе не может быть. И никогда не будет иначе. И что в этом и заключается подлинное счастье. ***       Ванде кажется, что у нее останавливается сердце. Максимофф мечется взглядом по улице, заходит в разрушенный вагон, опускается на колени около Альтрона, и в ответ на «уходи, Ванда, или ты умрешь» лишь вырывает его металлическое сердце, тихо шепча «я уже умерла». Ведьма сжимает в руках кусок металла, со всей яростью кидая его в стенку напротив, и поднимается на ноги. На секунду ей кажется, что рядом кто-то молниеносно проносится, и она в надежде оборачивается, надеясь услышать знакомое «что, сестрица, зрение подводит?». Но ничего не происходит, никто не подает голоса, в которым слышится добрая издевка, никто не подхватывает ее на руки, и Ванда прикрывает глаза, оставаясь стоять посреди улицы в одиночестве. В этот день Максимофф осталась жива, но взамен на жизнь она отдала часть своей души.