Ветра свист

Я хочу сказать сразу, здесь – не про любовь. И если вы вдруг ее найдете на одной из страниц, бросайте читать, не портите романтический флер, пускай он останется с вами, потому что на следующей странице иллюзия будет растерта в пух и прах. За всю жизнь у меня было несколько друзей. Нет, уточню. Было лишь несколько человек, которых я рискнул считать друзьями. Боже, я, наверное, говорю как старик: «за всю жизнь…», «лишь несколько…». Если возник вопрос насчет моего возраста, отвечаю: Мне 27. Всего-то. Тьфу. Плюнуть и растоптать. Но на тот момент не было еще и двадцати, и как в песне «Арии», побывать в аду еще не довелось. Моим лучшим другом был Кирилл, но я его всегда называл кратко – Киром. А познакомились мы в институте. Поступали в один год, в один ВУЗ, на один факультет. В результате попали в мед ВУЗ, на лечебный факультет, в один поток, в 13-ю группу. Мы были студентами-медиками и жили фантазиями. Все как один собирались работать исключительно или хирургами или патологоанатомами. Почему-то именно эти две профессии пользовались такой популярностью. Ну, с проктологом, думаю ясно, но никто не упоминал аллерголога, рентгенолога, нефролога, инфекциониста. Будто их и не было. Хотя, откуда мне, сыну милиционера и красильщицы с текстильной фабрики, было знать такие тонкости. Врач и врач. До университета я и не слыхивал про офтальмолога, всю жизнь проходил к глазнику! Я поступал, куда престижно, Кир же наоборот, четко знал, что медицина его призвание. Возможно, разобраться ему помогли родственники-врачи. Происходил он из докторской фамилии. Шептались, что его деда, знаменитого специалиста -невролога своего времени, указом Сталина отправили в круиз на «философском» пароходе. Кир от комментариев на эту тему в свое время отказался. Кир был, как бы так выразиться, не могу подобрать, чтоб помягче….м-м-м, в общем, бедолага, это бедолага, как его не обзывай. Он всегда был примером «ненормы», отклонения. Обсуждаем чрезмерную выработку соматотропина – вот он долговязый под два метра Кирюха, обсуждаем гиперфункцию сальных желез, себорею – Кирюха тут как тут с его вечно жирными волосами опять в центре внимания. Глядя на его засалившиеся, склеенные кожным жиром волосы, я не мог поверить, что он моет голову каждый день, а я знал наверняка – моет. Никто не говорил ему в лицо, но все на него думали. Он это бессловно принимал и соглашался. И все эту пассивную податливость окружающие чувствовали. В итоге, к третьему курсу у нашей милой группы сформировался, по всем законам Павлова, безусловный рефлекс, какую-бы болезнь, ну кроме женских, мы не разбирали, все думали на него, косились. Мне кажется, он и сам на себя думал. Фимоз, крипторхизм, паротит… Особенно тяжко приходилось на кафедре венерологии, где красные пятна, постоянно паразитировавшие на его толстой и бугристой коже, можно было подвести под симптоматику практически любой болезни. Теперь, вы можете подумать, что я никакой ему не друг, раз так гадко и правдиво о нем пишу. Сейчас, нет. Уже нет. Но тогда, наша дружба цвела, как акне на лице у подростка. Не спешите меня обвинять меня в безнравственности. Лучше послушайте дальше. Его никто не принимал. Он мог подойти к любому с просьбой списать историю болезни, лекцию или другим учебным вопросом. И никто, повторяю, никто бы ему не отказал. Но его не пускали в свою жизнь, не делились переживаниями, не звали на вечеринки, не желали видеть гостем на дне рождения. Свидания? Какие свидания? Да-а-а, девчонки его не замечали и даже побаивались. Они смотрели на него, вдохновлялись и стремились поскорее выскочить замуж, дабы оставшись старыми девами, не быть вынужденными воспринимать таких, как он, за кавалеров. Да, бейте меня! Я вправду пришел к этому гадкому выводу сам, а уже потом, на одной из студенческих собирушек, услышал что-то подобное от одной из однокурсниц. Итак, друзей у Кира не было. Кроме меня. Я называл его другом. И он мне нравился. Не так давно в книге известного и практикующего психотерапевта я прочитал интересный тезис. Суть его сведена к тому, что все, что нам нравится в другом человеке и все, что не нравится, есть в нас самих. Поэтому, не рисуйте меня его антиподом, я был чем-то таким же, как и он по содержанию, просто в другом стилистическом оформлении это не бросалось в глаза окружающим. Он был с чувством юмора. Он умел видеть, подмечать смешное. Он был неплохим рассказчиком. Нам всегда было о чем поговорить и чем заняться в свободное время. Именно он научил меня играть в нарды, слушать джаз, а сколько карточных фокусов он знал, а старый байк, который мы взяли без спроса у незнакомца покататься… В общем, вдвоем, мы не скучали. Мои любовные похождения так же не давали нашим отношениям наскучить. Я периодически влюблялся, но ни одна девушка не могла вытеснить Кира. А попытки разрушить нашу дружбу, лишь ее укрепляли. До того лета... Того самого тошнотворно жаркого августа, когда в наш мужской мир вклинилась, бурля эстрагенами, Альба. И вытеснять начали уже меня.