Любить нельзя расстаться

      - Диаваль, эй, Диаваль!       Звонкий девичий голосок вырвал оборотня из полудремы. Жаркий летний полдень разогнал всех жителей волшебной страны по уютным прохладным норкам, и сейчас тишину нарушал лишь отдаленный гул водопада. Малефисента улетела куда-то по своим, фейским, делам, оставив верного помощника лениться и "сторожить ее ветку". Ха! Посмотрел бы Диаваль на того, кто посмеет претендовать на обиталище лесной королевы, пусть даже и представляло оно из себя огромное раскидистое дерево. Ворон еще не решил, как относиться к этому неожиданному отдыху, и теперь искал ответ в сытом послеобеденном сне.       - Да Диаваль же! - возмущенный вскрик и прилетевший вслед за ним комок грязи составили тот самый тандем, который сумел скинуть разомлевшего ворона с ветки. Судорожно взмахнув крыльями, птица кувырнулась в воздухе и раскаркалась, хоть так, по-птичьи давая волю эмоциям. Земли мягко коснулись уже босые человеческие ноги. Диаваль взлохматил руками волосы и, насупившись, уставился на причину столь драматичного пробуждения.       - Разве не пристало принцессам изучать правила поведения с младых ногтей? Сомневаюсь, что в них сказано, что старых друзей можно столь беспардонно забрасывать грязью, причем в прямом смысле. Или я неправ? - Диаваль демонстративно скрестил руки на груди, и полурасстегнутая рубашка распахнулась сильнее, открывая застарелые шрамы, выделяющиеся даже на фоне белой кожи. Чопорный тон никак не вязался с чертенятами, скачущими в его глазах. Как ни крути, брюнет был рад вновь увидеть эти сияющие голубые глаза, вздернутый носик и упрямо сжатые губы. О, и кулачки! Похоже, принцесса сегодня настроена более чем решительно.       - Хватит строить из себя зануду, я же знаю, что ты не такой. Диаваль, нам надо поговорить! - Аврора ткнула мужчину пальцем в грудь и решительно развернулась, направившись к озеру.       - Не понял, - озадаченно выгнул бровь ворон, но поспешил вслед за девушкой. - Что же такое тебе захотелось узнать, что ты отправилась в лес посреди бела дня? - поинтересовался мужчина, устраиваясь на мягком травяном ковре. Подложив руки под голову, Диаваль прикусил сорванный по пути стебелек и принялся наблюдать за облаками. Во всяком случае, делая вид, что занят именно этим. Исподтишка же мужчина рассматривал бывшую подопечную, сейчас смущенно уставившуюся на собственные туфельки, виднеющиеся из-под платья.       - Диаваль, скажи мне, что такое любовь? - вдруг решительно выпалила она.       Диаваль поперхнулся коварной травинкой и резко выпрямился, кашляя и чертыхаясь. Ничего себе вопросик! Ему-то откуда знать такие вещи? Он же птица! Причем не лебедь, а ворон! Это у них там любовь до гроба, в гробу оба. Может, позвать ей лебедя?       - Не надо мне никаких лебедей! - Аврора стиснула платье на коленях. Ее нежные щечки вспыхнули, как две розы, но упрямства, отразившегося в потемневших глазах, хватило бы на полк солдат, штурмующих замок черного колдуна. - Я хочу, чтобы именно ты мне ответил.       - Но почему? - мужчина искренне недоумевал. Более неподходящей кандидатуры она вряд ли смогла бы найти, чтобы спросить об этом. Люди-то не всегда понимают, что такое любовь, а тут ворон...бывший ворон...       Диаваль потер виски кончиками пальцев. Пожалуй, он мог бы попробовать... не объяснить, но понять. Да, именно так - постараться вместе с девушкой понять, что же люди вкладывают в это короткое, но такое всеобъемлющее слово?       Совершенно неуместно встали перед внутренним взором ворона льдисто-зеленые, колдовские глаза на бледном лице.       - Любимый живет в твоих мыслях днем и ночью, - тихо начал он. - Совершая что-то, что принесет ему радость, ты радуешься тоже. Тебе не нужна иная плата кроме улыбки или похвалы твоего возлюбленного. Будь то песня, спетая тобой вместо колыбельной, или чашка чая холодным зимним вечером, или же дракон, приведенный в поводу просто потому, что так ему захотелось - ты пойдешь на все.       Ты отдашь свои крылья, чтобы он смог летать, и откажешься от них, если он попросит тебя.       Ты ждешь, когда твой возлюбленный уходит куда-то, хотя твоя душа рвется вслед за ним. Тиски страха разжимаются только тогда, когда ты видишь его - живого и невредимого - и понимаешь, что беда прошла стороной. Когда ты не спишь ночами, залечивая раны, не поддающиеся магии, или ищешь редкое лекарство в самой глухой чащобе - все это ты делаешь потому, что любишь. И когда тебя отталкивают, боль от обиды, причиненной тем, кого ты любишь, в тысячи раз сильнее любых страданий, что довелось тебе испытать...       Аврора молча опустила глаза и принялась теребить кончик голубого пояска. Проникновенный голос Диаваля ласковым ветерком прошелся по ее коже. Девушка вслушивалась в бархатный тон, не задумываясь о словах. Изредка выныривая из пелены своих грез, она находила в речи ворона подтверждение своих мыслей, и оно наполняло ее сердце надеждой.       Диаваль поднялся на ноги по-птичьи резким движением и подошел к воде. Сжав амулет в виде коричневого пера, украшенного маленьким бериллом, он невидяще посмотрел на воду. Серебристое журчание напевало незатейливый мотивчик, и чувственные губы оборотня сами собой сложились в кривую ухмылку.       Вдруг лицо Диаваля исказилось мукой, тонкие пальцы с черными ногтями сжались на амулете. Он судорожно вздохнул, возвращаясь в реальный мир, и чуть покачнулся, словно тяжесть признания вдруг покинула его, сделав тело таким легким, каким и положено обладать птице. Неожиданно тонкие девичьи руки скользнули вокруг его талии, обнимая. Горячее тело прижалось к спине Диаваля, знакомый запах персиков и жасмина окутал дурманящим облаком. Ворон застыл, напрягшись каждым мускулом. Больше всего ему хотелось отшатнуться, отпрыгнуть как можно дальше, а еще лучше - превратиться в птицу и улететь прочь от неожиданно подкравшейся опасности.       - Ава, что ты делаешь? - нарочито спокойным голосом спросил он.       - Я все поняла из твоего объяснения. Все-все. Именно так я и чувствую. Диаваль, милый, ты снишься мне каждую ночь, я не знаю, что мне делать с этим. Еще тогда, когда крестная представила нас друг другу, я думала, что мое сердце просто разорвет грудь и выпрыгнет наружу, так сильно оно билось. Я всегда знала, что мы будем вместе, но боялась, ах, я так боялась, что ты не ответишь мне взаимностью!       Горячие, лихорадочные признания сыпались из Авроры, и каждое слово ранило оборотня хуже отравленной стрелы. Как объяснить его маленькой девочке, что она для него - как сестра? Милая, добрая, светлая Аврора, чей сон он берег с того дня, когда она была лишь курлыкающим свертком. Диаваль и подумать не мог, что принцесса влюбится... в него? Болотные демоны, сама эта мысль казалась смешной! Разве он стоит ее любви?       Разве он стоит ее любви?       - Отпусти меня, пожалуйста, - голос ворона все же надломился, и принцесса прижалась к нему еще теснее. Острые маленькие грудки уперлись в его лопатки, как раз туда, где пролегли две отметины от крыльев - единственная метка помимо шрамов, что отличала облик Диаваля от человеческого. Оборотень крупно вздрогнул, не сдержав полузадушенного стона. Надо же было ей так мимоходом задеть самое чувствительное место в его теле!       - Ты спросила меня, и я тебе ответил, но я не говорил, что ощущаю все это! - попытался он еще раз.       - Любимый, ты обманываешь сам себя. Я уже не девочка, мне семнадцать! И я прекрасно научилась различать, когда врут и когда действительно верят в свои слова!       Хвала болотным духам, Аврора все же разжала руки и обежала ворона, словно цепляясь за его лицо полным надежды взглядом. Диаваль тут же отступил на несколько шагов, предупреждающе выставив ладони.       - Пусть даже так, и я верю в то, о чем сказал, но, леший тебя побери, я не говорил, что люблю тебя! Аврора, пожалуйста, не сходи с ума. Я, быть может, заинтересовал тебя, ведь я единственный мужчина в этом лесу, похожий на человека. Пойми, за пределами Леса тысячи достойных мужчин, куда более подходящих тебе, ты просто еще не успела понять это. Малефисента дала мне лишь облик человека, но не сделала меня им. Я для тебя всего лишь детское увлечение, оно пройдет как дым, и ты скоро будешь смеяться, вспоминая о своих же словах!       Аврора замотала головой, отчего длинные пшеничные волосы рассыпались по плечам.       - Ты обманываешь сам себя! - яростно закричала она. - И я докажу тебе, докажу, что ты тоже меня любишь!       Диаваль открыл было рот, чтобы продолжить увещевания, но не успел. Принцесса с достойной похвалы прытью метнулась к нему и прижалась губами к его губам. Запах персиков стал густым и тяжелым, от неожиданности ворон схватился за плечи девушки, чтобы не потерять равновесие. Ее сердце билось напротив его как пойманная в силки птица. Аврора целовалась неумело, но и сам Диаваль не мог блеснуть опытом в столь интимном деле. Он опешил от напора всегда такой мягкой и ласковой воспитанницы и не успел вовремя прервать поцелуй.       "Что я творю? Что мы творим?" - мысли в его голове стали вдруг разрозненными и обрывочными. Эмоции захлестнули оборотня, его ладони сами собой опустились на изящную спину девушки, обжигающе-горячую под тонкой тканью платья. Аврора вздохнула полной грудью, не отрываясь от его рта, и прижалась всем телом к украшенной шрамами груди оборотня. Отсутствие опыта с успехом заменила пылкость юности. Диаваль же с пьяной храбростью впервые глотнувшего вина подростка решил, что должен понять, почему люди находят такое удовольствие в поцелуях. Впрочем, ему уже становилось понятно, почему...       Ворон неосознанно приподнял девушку над землей, и она обвила руками его шею. Ворон и принцесса впервые познавали искусство поцелуя, их языки скользили навстречу друг другу, осторожно касались губ и робко отступали, рот мужчины то полностью накрывал девичьи уста, то легонько касался уголка розового ротика. Жасмин, казалось, впитался в его кожу, одежду, перья, сливаясь в сладком тандеме запахов и нежной кожи. Мир отступил за грань восприятия, и остались только они двое - в безвременье, в месте, которое не существует.       Диваль неохотно приоткрыл глаза и вдруг вскрикнул, отталкивая от себя Аврору. Девушка изумленно посмотрела на него, в затуманенных глазах еще бродили призраки тех чувств, что чуть не свели оборотня с ума. Но он готов был поклясться своими крыльями, что всего мгновение назад в его руках изгибался не изящный стан юной девушки, а сильное, мускулистое тело летуньи, чьим глаза были двумя зелеными кристаллами под толщей прозрачной воды.       - Уходи, Ава, - отвернувшись, пробормотал он. Спиной почувствовал, как девушка, недоумевая, шагнула к нему, и закричал:       - Убирайся прочь! Я не люблю тебя! И никогда не полюблю! Уходи!       Услышав сдавленные рыдания и бег бросившейся прочь принцессы, Диваль застонал, сжав голову руками и медленно падая на колени. Из ворота рубашки выскользнул ремешок, на котором когда - то был амулет с пером. Он исчез, и только оплавенный узел говорил о том, что его присутствие было реальным.       На другом берегу озера застыла высокая женская фигура, укутанная в огромные крылья.       Диаваль не знал, сколько времени он провел на берегу озера, свернувшись в клубок и плача без слез. Он и сам не смог бы ответил, кого он оплакивает - Аврору с ее первой, наивной любовью, или же себя, запутавшегося в собственных чувствах. Насколько проще было, когда он был птицей. Найти еду, свить гнездо, переждать зиму, не попасть в когти к грифону - такие простые, понятные цели. Его не тревожили кошмары и не было большей радости, чем встать на крыло,встречая молодой пурпур рассвета.       Небрежным жестом лесная фея изменила всю его жизнь, не подумав и спросить, а хочет ли он такого спасения? Диаваль почти забыл о том, как умолял Малефисенту убить его в первые дни. Когда учился ходить на двух ногах. Когда сходил с ума, не ощущая привычной тяжести крыльев за спиной. Когда задыхался от того калейдоскопа чувств, что, как оказалось, умеют испытывать люди. Как они сами выдерживают это безумие? Ежесекундно, с самого первого своего вдоха.       Но фея отказала ему в милости смерти, и Диавалю пришлось привыкать. Он словно заново учился понимать и принимать этот мир - во всей полноте и красоте спектра человеческих чувств. Ворон научился облекать в слова свои открытия, а Малефисента слушала его, вначале робкие и косноязычные, но со временем становящиеся все более плавными и связными рассказы. Диаваль заменил ей крылья, и взамен зеленоглазая фея подарила ему новую жизнь, полную открытий.       Когда ее окутанный тенями и магией образ стал занимать так много места в его мыслях? Превращаясь в птицу или зверя, Диаваль больше не терял человеческого восприятия мира. С каждым возвращением он все больше радовался встрече со своей госпожой. Каждая ее отлучка без него смутно тревожила его, и все чаще ворон садился на вершину самого высокого дерева, чтобы первым увидеть появление своей госпожи. Ему казалось, что так проявляется верность. И лишь сегодня, когда человеческая девушка так отчаянно - страстно показала оборотню скрытую доселе сторону человеческих отношений, Диаваль осознал, коротко и остро, словно вспышка молнии: не простую благодарность испытывает он к крылатой фее.       Трава зашелестела, и рядом с вороном опустилась та, о ком были все его мысли. Когтистая рука пробежалась по темным волосам, нежно перебирая спутавшиеся пряди. Острый запах болот и вереска был совсем не похож на сладкий аромат Авроры.       - Меня не было несколько часов, а ты уже умудрился подхватить какую-то болезнь, - тихий насмешливый голос вызвал толпу мурашек, холодком прокатившихся по хребту.       - Я не болен, - глухо ответил он, уткнувшись лбом в траву. Диаваль не пытался подняться и посмотреть на Малефисенту. Казалось, если он поймает взгляд прозрачных глаз, то утонет в них, и дороги обратно не будет. Зачем лесной королеве сумасшедший ворон? Ни к чему. Вот и не стоит рисковать.       - Тогда почему ты распластался здесь, как вытащенная из воды рыба? Быть может, мне превратить тебя в карпа? - рассмеялась фея. Ее рука продолжала гладить ворона по голове, и он неосознанно подался под жесткую ладонь.       - Превращайте во что угодно, мне не привыкать, - огрызнулся ворон, противореча реакции своего же тела. Малефисента перестала ласкать темные пряди и откинулась на ствол дерева. Диаваль не успел заметить, сами лесные великаны подошли к воде, создавая уютный полумрак для королевы и ее непутевого слуги, или же фея магией перенесла их обоих под сень рощи.       - Я видела Аврору. Она убегала в слезах. Вы поссорились?       Диаваль все же повернулся, неохотно, но старательно перебарывая свои чувства.       - Она призналась мне в любви, - тряхнув головой так, что пряди упали на глаза, хмуро сказал оборотень. Малефисента застыла в пол-оборота, глядя на ворона расширившимися глазами. Помолчала, лишь на ладони ее заискрились искры магии. Затем осторожно, так, будто любое необдуманное слово могло вернуться к ней ранящим острием, спросила:       - И что же ты ответил?       Диаваль начал было говорить и остановился. Зеленые глаза феи налились цветом, становясь еще более яркими, еще более колдовскими. Малефисента чуть отодвинулась в тень, и теперь лишь ее глаза ярко сияли, вне законов света и тьмы.       Ворон задохнулся. Так и не смог сказать, что целовался с Авророй. Не просто целовался, а получал от этого удовольствие - вот чего страшился он больше, чем самого шага.       Диаваль закружил по поляне, стискивая кулаки. Малефисента молча наблюдала за его метаниями, не отказываясь от своего вопроса и не позволяя слуге уйти от ответа.       - Я... Не могу. Не могу любить ее.       - Почему? - вкрадчивый голос лесной феи вдруг обжег шею оборотня. Диаваль застыл, но теперь он не хотел отшатнуться, как это было с Авророй. Напротив, все его существо потянулось к Малефисенте, желая ее, жаждая ее прикосновений как глотка воды в раскаленный зной.       Диаваль закрыл глаза. Будь что будет.       - Потому что я люблю вас, госпожа.       Тишина. Ворон сгорбился, будто кто-то обрезал ниточки, поддерживающие его. Вот он и сказал это. То, что пряталось в его душе последние несколько лет, проснулось от поцелуя Авроры. Как это печально - златовласая красавица и подумать не могла, что именно она придаст ворону сил, чтобы наконец признаться. Вот только Малефисента продолжала молчать, и сердце Диаваля стучало все отчаянней.       - Значит, тебе не понравилось целоваться с моей крестницей, мм? Пожалуй, я оскорблена. Означает ли это, что я чего-то не объяснила Авроре, следовательно, стала для нее плохой наставницей? Или же девочка просто не сумела воспользоваться моими уроками?       Щекотно поползла по рукам магия. Диаваль посмотрел на них без удивления, только подумал, чем грозят ему эти ласковые золотые искорки, окружающие его и концентрирующиеся где-то возле спины.       Какое превращение готовит фея в наказание за дерзость своего слуги? Малефисента вплотную приблизилась к Диавалю. Он замер, словно околдованный ее глазами, но отвести взгляд и не пытался. Напротив - он упивался этой волшебной зеленью. Подняв руку, ворон провел кончиками пальцев по бритвенно - острой скуле. Малефисента не отстранилась, лишь раскинула руки, отправляя все больше магической пыльцы к бестолковому слуге.       - Только вы сможете ответить на этот вопрос, - дерзко ответил он. И потянулся к фее.       Ее губы были соль и море. Алые, как кровь. Твердые, как лед. Шелковистые словно лепестки. Диаваль не мог напиться их вкусом, и осознание того, что после такой дерзости он вряд ли увидит следующий рассвет, лишь добавляло обжигающей остроты в этот поцелуй. В нем было все: тоска по растоптанной любви, боль от потери крыльев. Отчаяние и злость на людей, поднявших руку на ее дом. Робкая радость от того, что она нашла фамильяра, с которым могла поговорить о самом сокровенном. Нежелание сближаться, ведь так больно терять свою душу. Страх, что он не вернется из очередного изменения. Зеркалом, эхом вкладывал ворон свою страсть, свою любовь, странную и неправильную, рожденную из противоречивой благодарности сумасбродной фее в прикосновения губ и рук. Так целуются люди. И ради такого поцелуя Диаваль готов был отдать жизнь.       Волшебная пыльца тяжелым покрывалом легла на его плечи. Когда Малефисента чуть отстранилась, Диаваль чуть не задохнулся от чувства неизбежной потери, что накрыла его. Но фея успокаивающим жестом взяла руку оборотня в свою.       - Я же не могу целоваться с вороном, - лукаво улыбнулась она, прищурив зеленые озера глаз. - Так что придется тебе позабыть пернатый облик. Диаваль испуганно завел другую руку за спину и охнул. Пальцы натолкнулись на жесткие длинные перья, спину дернуло непривычно и странно, так, как не должно было быть в этом теле.       - А Авроре еще предстоит понять, что первая любовь редко когда бывает счастливой, - грустно улыбнулась Малефисента.       Ночь опустилась на волшебную страну тихо и незаметно. Бриллианты звезд расцветили полночный бархат неба причудливыми узорами, мигающими в такт одним им слышимой мелодии. Водяные феи катались по водной глади наперегонки с русалками, лешие распевали похабные песенки вокруг подозрительно синего костра. Ночь была хороша, и волшебные жители не преминули отметить ее - просто так, потому что для праздника нужно только настроение.       Черные перья смешались с коричневыми, каштановые пряди переплелись с волосами цвета воронова крыла. Завтра они поднимутся в небо - крылом к крылу. Королева и ее консорт.       Впервые ночь была хороша и для них тоже.