И так каждый день

      Когда он подносил небольшой пучок сушенной корицы к носу, вертя его в длинных музыкальных пальцах, она представляла, как эти пальцы путаются в ее темных волосах, касаются ключиц, а острый нос трется о ее щеку.       Когда пот стекал по его вискам, она чувствовала, как собирала жидкость с тела своими губами, лаская темную кожу.       Когда он пробовал новое свежеприготовленное блюдо, она представляла и чувствовала, как его губы накрывают ее в легком поцелуе, постепенно углубляя его, как руки блуждают по ее телу и… - Пора съезжать, - тихо прошептала Джун, снимая очки-половинки, чтобы протереть стеклышки. - Зачем? – перемешивая рис в казане, переспросил Хаяма, на минуту повернувшись к женщине. - А ты думаешь это нормально? – выпускница Тооуцки внимательно смотрела за движением Акиры, как он сделал огонь потише, накрыл крышкой посуду. Парень повернулся лицом к собеседнице, облокачиваясь о столешницу. - Что ненормального? – левая бровь взлетела вверх, он выжидающе замер. - Я тридцатичетырехлетняя женщина, выпускница лучшей кулинарной академии, живу с первокурсником старшей школы… - неохотно начала Джун.       Как же было стыдно произносить. А признавать и понимать! Мозг отказывался работать, не то что нормально, просто функционировать. Голова гудела, а щеки предательски горели. Не от чувств к этому, бесспорно, странному, то хладнокровному, то весьма темпераментному молодому человеку, а оттого, что в таком возрасте зависеть от подростка. Знали бы об этом родители... О, Боги, куда вы глядите?       Джун тяжко вздохнула, заглядывая в зеленые глаза. Да он смеется над ней! На темном лице поселилась добрая улыбка, а изумрудные очи светились радостью. Вот-вот с уголков губ сорвутся смешки, разбиваясь о стенки, отделанные плиткой. Сердце девушки соберет эти осколки мимолетного счастья, чтобы достать их темной ночью и грустить, задыхаясь в слезах, крича молча. Ведь это счастье не ее. Пора бы смириться и уйти из его жизни. Не держать взаперти ароматов и специи. - Хаяма, я не могу строить личную жизнь, пока просиживаю вечера с тобой. Мне нужен мужчина и свобода, - как же больно лгать ему и себе, особенно ему. Джун видит, как его безмятежное настроение сменяется удивлением. Слегка хлюпнув носом, она понимает, что по пунцовым щекам текут горькие слезы лжи и боли.       Как не хочется рушить эту идиллию – его готовку для нее, мечтания о томных поцелуях в ночи. Но нужно забыться, мечты останутся мечтами, ведь пробел в почти двадцать лет просто так не закрыть. Как бы она ни хотела – он не ее судьба. Любовь с тем, без кого ты не представляешь свое будущее – сказка. В жизни все совершенно не так. Гораздо больнее и плачевнее. - К какому это мужчине ты собралась? – Акира наклоняется над девушкой. На своих губах она чувствует его горячие дыхание и запах сигарет. Его глаза пылают, как-то странно – злом и нежностью. Ненавистью и заботой. - Я твой мужчина, Джун, - мозолистой рукой он стирает с ее щек слезы, грубой хваткой притягивает к себе, - а ты моя женщина!       Девушка утыкается головой в его белую футболку, обвивая спину руками. Хаяма обнимает ее, зарываясь в копне темных волос носом, вдыхая знакомый запах. Он целует ее в лоб – нежно, почти незаметно, но щеки Джун незамедлительно розовеют. - Сегодня у нас твой любимый китайский рис, - радостно оповещает Акира свою сожительницу, возвращаясь к готовке, будто ничего и не было. - Он любимый, потому что его готовишь ты, - тихо шепчет Сиоми, что эта фраза меркнет в общем смехе. И так каждый день – ее желание уйти и его признание.