Мелодия для сирены

Песня: Seiko Kobuchi – Endless Zero. - Майя?       Впервые услышав этот голос, ангельский, как и ее имя, я была уверена, что она не та, кем себя выдает. Она выручала меня каждый раз, когда мне нужна была помощь, помогала советом и скромно шутила, спрашивая, дошло ли до меня. Я понимала всё. Всё, кроме боли, скрывающейся за напутственными речами. Я редко говорила с ней, только слушала и прислушивалась. И мне совершенно не нравилось это чувство, с каждым днем все сильнее разрастающееся в груди. Мне никто не был нужен, и я никому не была нужна. Только ополченцам, пригревшим меня и мои способности сирены под своим могучим крылышком по имени Лилит. Она была как я в чем-то, но мне не хотелось доверяться ей полностью. Мне не хотелось доверять и Ангелу, внезапно пропадающей на несколько дней и возвращающейся, как ни в чем не бывало. Но я почему-то слепо шла за ней, слушая очаровывающие мелодии ее голоса с нотками печали и отчаяния. Я чувствовала в ней себя. По крайней мере, хотела чувствовать. Она всегда была слишком далеко, как падающая звезда. Ты протягиваешь руку, желая коснуться мягко сияющего хвостика, но звезда резво уносится за горизонт. И все, что ты успеваешь, это бегло загадать желание. Не важно, что, не важно, исполнится или нет. Главное - загадать.       Когда щиты Убежища пали, в груди больно кольнуло. Я слушала Джека, я слушала Ангела. Но все, что я услышала, это громкое биение собственного сердца. Нежный голос бился загнанной в клетку птичкой, и я хотела верить, что Джек ошибается. Эта птичка ему не игрушка.       Я ждала, когда правда откроется. Пускай не вся, пусть лишь жалкие крупицы этой желанной правды. Я доверилась настолько, что мне стало страшно потерять своего постоянного спутника, свою удачу, свою поддержку. Я впервые задумалась: а много ли я могу сделать без нее?       Ангел просила встречи. Она молила о свободе. Я не думала долго, просто бежала на помощь. У Роланда были свои планы, у Лилит - свои, а я просто хотела увидеть ее, коснуться. Удостовериться, что она такая же, как я, живая.       Защита Джека была идеальна. Он сделал все, чтобы не позволить ребятам Брика и Роланда добраться до Ключа. И до Ангела. Джек бесился, кричал, угрожал. А я вновь прислушивалась. И мое сердце болело еще больше от того, что именно я слышала в его словах.       "Кто ты, Ангел?" - крутилось на языке. Но я молчала, не в силах задать единственный вопрос, на который я боялась получить ответ. Я искала правды, ждала встречи, ответного взгляда, но на деле страшилась этого, как огня. - Пароль: я люблю тебя.       Мое сердце на секунду остановилось, в горле пересохло. Я неловко прочистила горло и как можно равнодушнее повторила. Биение в груди ускорило темп. Мне казалось, что это не просто слова. Я будто признавалась ей, осознав свои чувства. Они были легкими, воздушными, они текли из глубины души, полные скупой печали и искренней опеки. Вот только, все эти чувства были не мои. Эти чувства принадлежали Джеку. И Ангелу. И я впервые почувствовала себя лишней. По-настоящему лишней.       Я ни капли не удивилась, узнав, что она сирена. Пускай между нами были тысячи миль, но я чувствовала ее все то время, что ее голос звучал в моей голове сквозь Эхо-устройство.       Мне хотелось кричать, когда я узнала, что она дочь Джека. Хотелось рвать его на куски, слушать его болезненные вопли, драть его плоть и наслаждаться этим. А потом хотелось плакать. Надрывисто, громко и яростно, как когда-то в далеком детстве. Ангелу было больно, она уверяла в этом, молила о свободе. Если бы я знала, о какой свободе она просит. Мне всегда было плевать на Хранилище, на чудище, охраняющее его, на Роланда, Лилит и всех, кто шел за ними. Я просто двигалась вперед, и так совпадало, что по одной тропинке со всеми ними. А теперь пришло время остановиться. Потому что я просто не могла лишить Ангела жизни. Или сама не могла лишиться ее.       Лилит искренне желала ей смерти, а я искренне недоумевала, действительно ли все дело лишь в Ключе. Ангел молила, стонала и билась в своих цепях. Лилит буйствовала и приказывала стрелять. А в груди яростно билось сердце, потому что все они, даже сама Ангел, считали эту светлую сирену простой вещью.       Все, кроме Джека. Он кричал, просил, обращался к собственной дочери, ко мне. И мне отчего-то казалось, что он плачет. Не так, как плакала бы я, иначе. И я ему верила, его словам и чувствам, которыми эти слова пропитались. Я опустила оружие лишь на мгновение, чтобы потом собраться с силами и прострелить последнюю трубку, последнюю ниточку, за которую цеплялась жизнь Ангела. Жизнь, которая стала мне дороже собственной.       Крупные слезы покатились по щекам. Крики Джека и Ангела слились в унисон, стали единой, разъедающей заживо, песней. Я верила им обоим, но выбор делала вновь не я. Потому что "мой" выбор был бы неверным.       Голос у Джека сорвался, дрожал. Из горла вырывались скорее хрипы, нежели слова. Человек, которому больше нечего терять.       Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя. Это было словно пробуждение, резкое и болезненное. Я по-настоящему осознала, что сладкого - "ангельского" - сна я больше никогда не увижу. Только в этом действительно некого винить.       Я шла к Джеку, и он меня ждал. Мы оба проснулись, только видели разные сны. Мой был хрупким и нежным, а какой был у него? Я не знаю. Знаю только, что ему гораздо больнее, чем мне. И я иду, чтобы избавить его от боли...