Картина будущего

Они столкнулись резко и неожиданно даже для него — крысы, которая видит и слышит все, что происходит в Лаборатории и зоне тестирования. Столкнулись буквально — у него зазвенело в ушах, когда его лоб ударился об её. Она оказалась не такой высокой, как он представлял, наблюдая сквозь помутневшие от времени стекла обзорных кабинетов или мельтешащие лопасти пыльных вентиляторов. Но в своих сапогах с рессорами она сравнялась ростом с ним, хотя со стороны, наверное, он казался ужасным долговязым чудовищем — исхудавшим, обросшим, одетым едва ли не в истлевшее тряпье. Она и повела себя с ним как положено с чудовищами: отшатнулась и бросилась прочь. А он даже думать не стал — кинулся следом. Его тянуло к ней. Стоило только взгляду встретить где-нибудь в тестовой зоне знакомое оранжевое пятно - и сердце начинало биться в груди, подобно той птице, что свила гнездо в вентиляционной шахте. Было ли дело в том, что она оказалась единственной женщиной на ближайшие сто миль и десятки лет или в чем-то еще? Хотя, конечно, в чём-то ещё — она была особенной. Для тех, кто отбирал подопытных, для проводящего тесты суперкомпьютера, для всего мира. И — для него. И такой особенной она становилась из-за своих лучших качеств: силы духа, несгибаемости, непоколебимости и прыткости. За этой прыткостью ему было бы не угнаться, если бы только он не знал все проходы, лазы и тайные ходы здесь. Знал назубок, как лабораторная крыса — свой лабиринт. Он, как и бедное животное, был обречен на вечный бег. Только теперь, возможно, ему не придется бегать в одиночку. Он нагнал ее через пару прогалов между тестовыми камерами, поймал ее взгляд, испуганный и полный надежды, и поднял руки, показывая, что не обидит. Подтверждать это пришлось каждый день: никто не может вырваться из ядовитых когтей пристрастившейся к тестированию машины и найти в себе достаточно доверия, чтобы полностью открыться первому встречному. Это она была для него единственным светлым пятном в никчёмной жизни, а он в ее глазах - лишь пугающий незнакомец. Каждый день они передвигались все ближе к тем помещениям, где, по его расчетам, находился выход на верхние этажи, а оттуда — на свободу. Каждый день он добывал из технических складов и хранилищ консервы и воду, а она помогала справиться с охранными турелями. Каждый день они становились ближе, но недостаточно. Она стонала ночами, раненная пулями турелей во сне, била в отчаянии кулаком в стену и не подпускала к себе. Он не мог ее успокоить, и это причиняло куда больше боли, чем все галлюцинации вместе взятые. Чувства отравляли его, бурлили и обещали вырваться наружу, поломав зарождавшуюся пусть не дружбу, но поддержку, а заодно и планы на свободу. Он искал способы, как не допустить этого, и как всегда решение было только одно. Он рисовал. Теперь, когда она стала ему постоянной спутницей, покрывать стены подсказками к побегу и намеками на былые трагедии уже было необязательным. Так что в рисунки стала выливаться его душа. Он рисовал бескрайние поля, единственным волнением которых были колебания цветочного моря. Он превращал переходы между лестничными проемами в густые леса, где опасность таили звери, а не машины. Он покрывал потолок их убежища голубым и белым, превращая его в небо, настоящее и бескрайнее; и чем дольше взгляд бегал по кипенным хлопьям, тем больше чудилось их движение. Однажды ночью, убедившись в том, что она спит крепко и, наконец, спокойно, он выбрался в соседнее помещение. Образ пришёл к нему во время их последнего рывка к выходу — когда над их головами наконец разлилась долгожданная тишина. Он ждал этих мертвых, недоступных смертоносному компьютеру мест, и вот — дождался. Этой ночью он рисовал её, идущую по дороге. Стройный, но сильный силуэт удалялся от всего этого, от прошлого, связанного с ужасом и смертью, и шел дальше, к своей судьбе. Он не успел задуматься об этом: её руки вновь завладели его вниманием. Она опустилась на колени, близко-близко к нему, так, что можно было ощутить тепло её тела. Она окунула палец в краску, и рядом с одинокой фигурой на картине стал появляться второй силуэт. Он дождался ещё пары штрихов и узнал себя. Она придвинулась ближе, покрытые краской ладони накрыли его руки, и то, что отдаляло ее от него, наконец рухнуло, оставив между ними только теплоту. Её пальцы скользили по его грубой коже, оставляя разноцветные дорожки, а он не смел пошевелиться и оторвать взгляд. Когда изумление по капле ушло, уведя за собой тёплую дрожь, он осмелел заглянуть в те уголки своей души, где таилась самая главная надежда. Эта надежда вдруг вспыхнула ярким лучом и обрела реальное воплощение в картине, что расцветала у их ног. То была картина будущего, они шли к нему свободными от страха и вечной тюрьмы лабиринтов, шли, найдя друг друга. И понимание того, что всё случится именно так, как на картине, придало ему сил. Он встал, потянул за собой её, и они отправились в своё будущее. Вместе.