С ним внутри я так быстро стану себе тесна, Что и ртами начнём смыкаться совсем как ранами. © В. Полозкова
Отчаянный план, который с самого начала находится между отметками «безумие» и «шизанутость» каким-то чудесным образом получает право на жизнь. Аллен удрученно жмурится, потирая пальцами переносицу — он знает, что Циско не переубедить, да и сам готов рискнуть. Джо соглашается после длительных уговоров, и только Кейтлин остаётся непреступным ледником здравого рассудка на который Барри отчаянно попёр с совковой лопатой. Блестящий план. — Это самоубийство, — приводит последний довод доктор Сноу, молниеносно вылетая в коридор. У неё не остаётся сил вести полемику. — Это наш единственный шанс, — Аллен догоняет её и хватает за руку, пытаясь остановить. Он не уверен, что друзьям положено так делать, но выбора ему никто не оставляет, приходится действовать по наитию. — Я не буду в этом участвовать. Кейтлин вырывается, окидывает его сочувствующим взглядом и направляется к приоткрытой двери, которая будто умоляет закрыть себя с другой стороны. Барри не может позволить ей уйти, но и насильно удержать не может. Это необъяснимый парадокс. Он лишь знает один грязный ход, чтоб доломать страх Сноу и едва слышно говорит, чувствуя горлом удары пульса: — Пожалуйста, не бросай меня. Только не сейчас. Кейтлин замирает в оцепенении и оборачивается через пару мгновений. Барри знает, что выиграл раунд. Если она вернулась, то уже не уйдет. — Что я должна делать? — доломанный голос невероятно грустный. — Просто не бросай меня, — Барри мысленно хвалит себя за то, что это звучит по-дружески, а не как в бразильской мелодраме на триста двадцатой серии. За стеной слышится жуткий грохот — вероятно, Циско снова что-то разбил и Кейтлин вздрагивает всем телом, неосознанно сжимая ладони в кулаки. — Не брошу, — она натянуто улыбается. — Спасибо. Всё будет хорошо, — отвечает Барри, протягивая ладонь, и Кейтлин едва заметно сжимает её кончиками пальцев. Ей становится легче. Она верит ему.ooo
Кроме боли остаётся чувство неминуемой катастрофы и реальности упущения. Владея подобной скоростью кажется, что опоздать нельзя, но это ошибочное утверждение Барри понимает лишь сейчас, жалея, что не смог осознать раньше. Вероятно, Гарриссон Уэллс рассказал бы ему об этом, если был бы жив. Вероятно, Эобард Тоун был бы рад, что Аллен ничерта не знает об этом. Расползающиеся тучи на грозовом небе, звук разбившегося стекла и громкий голос Кейтлин в динамике. Если бы Барри суждено было умереть, то именно так бы он смог описать последние события жизни. К счастью, этого не происходит, он всего лишь проигрывает реверсированному варианту самого себя, точно зная, что проигрыш иногда приравнивается к смерти. Барри Аллен лежит на мокром асфальте, уткнувшись носом себе в рукав, и чувствует невыносимую боль в спине. Чувство похоже на то, будто ему вынимают клещами позвоночник, попутно вшивая осколки. Наушники, повреждённые взрывной волной, издают шумы, как в ненастроенном радио. Всё это жалко. Страшно. Больно. Вокруг пустота липкой жидкостью нависает на крышах высокоэтажек и облепляет мир. Не остаётся сил на то, чтобы подняться или позвать на помощь — любая попытка оказывается донельзя глупой, потому что никого нет. Реальность умещается в сознании Барри куском перекошенной вывески магазина игрушек, пожарной лестницей и густым туманом, расстилавшимся ворсистым ковром по земле. Всё это до чёртиков напоминает ему один из эпизодов «Silent Hill». Правда там не было Флэша, реальной боли и неисправимого чувства никчёмности по причине невозможности всех спасти. Да и что говорить про всех, если даже себя он спасти не может. «Герой-неудачник» — такой заголовок как нельзя лучше подошёл бы к завтрашней статье, которую обязательно напишет кто-то из журналистов и, спасибо небесам, если это окажется не Айрис Уэст. Проезжающая по шоссе машина сворачивает в переулок и резко тормозит, натыкаясь на распластанное тело. Яркий свет фар слепит лицо, и Аллен думает, что сейчас его оттащат в одну из стерильных клиник Централ-сити, где посещение больных с трёх до пяти. Он опять ошибается. — Барри! Кейтлин выходит из машины и оказывается рядом всего через пару секунд. Невыносимо громкий цокот каблуков по асфальту этого неудачного эпизода компьютерной игры временно исчезает. — Эй, сейчас всё будет хорошо… Посмотри на меня. И он смотрит — пристально, внимательно, до рези в слезящихся глазах. Барри знает — доктор Сноу не бросит его. Она просто не умеет бросать. — Три осколка, но позвоночник не задет. Счастливчик, — диагноз из её уст звучит смертельным приговором. — Нам с тобой нужно уйти отсюда. Девушка осторожно тянет Барри наверх, помогая встать на ноги, а ему кажется, что весь мир отображается красным пятном и не запомнившейся вспышкой. Его качает из стороны в сторону, как маятник в кабинете у психиатра. Только руки Кейт не дают ему упасть. — Вот так… Ещё один шажок. Мы почти дошли, — лейтмотивом в голове звучит её тихий голос. Пустые уговоры напоминают путные наставления мамочек, которые помогают детям учиться ходить. Барри отчетливо видит неуместную картину — его мама заливисто смеётся и просит дойти до неё, но… Между ними пропасть её смерти и он не уверен, что когда-либо сможет преодолеть подобное расстояние. — Прости, — едва слышно хрипит он, пытаясь фокусироваться только на голосе Кейтлин. Он и сам не знает, за что просит прощения. — Ничего страшного. Давай вместе, — она выглядит настолько смелой, что ни у кого не хватило бы глупости или смелости посягать на жизнь небезызвестного Флэша, будь он хоть трижды Эобард Тоун. Ещё несколько шагов и доктор Сноу помогает Аллену сесть в машину, но сам он почти не запоминает дальнейших событий — апатично смотрит в окно, удивляясь, как в городе-миллионнике могут быть настолько пустые улицы. Пейзаж не поражает разнообразием — теперь это окна пятиэтажки, облезлая реклама зубной пасты и фонарь с лопнувшими лампами. Это, и правда, больше похоже на инсценировку эпизода из «Silent Hill», но Кейтлин измучено улыбается Барри обескровленными губами и обещает, что боль закончится через пару минут. Ему становится легче. Он верит ей.ooo
Кейтлин приводит его не в оборудованную лабораторию S.T.A.R. и даже не в больницу с придуренным расписанием, а в свою квартиру, надеясь, что Эобард Тоун не зайдёт к ним в гости на чай. Она пытается объяснить это Барри — он не слушает, а точнее не может слушать. Лейтмотив затихает в голове. От боли хочется заорать вслух или упасть в обморок, но выбирая между двумя вариантами, ему ещё удаётся сохранить остатки самоконтроля. — Сейчас это закончится, — её слова сопровождает неприятный звук откалывания колпачка ампулы. Она делает всё профессионально и максимально быстро. Отчаянно хочет спасти его. Вылечить. Разве смелость лечится? Разве это вообще болезнь? Через пару секунд игла шприца впивается в левое плечо пациента, и боль невыносимо медленно утихает. — Нужно расстегнуть рубашку, — отстранённо говорит Кейт, ловким движением выкидывая в мусорную корзину использованные медицинские принадлежности. Барри честно сам пытается расстегнуть первую пуговицу, но выходит у него паршиво, значит лучше бы сидел и не дёргался. Это просто жалко. Ладони доктора Сноу, облачённые в стерильные перчатки, осторожно соприкасаются с его пальцами, отстраняя их. — Зачем? Аллен непонимающе таращится на Кейтлин, совсем некстати замечая, что у неё невероятно красивые глаза. Он не уверен, что друзьям положено так думать, но двадцать секунд назад ему был сделан укол в предплечье — это может служить оправданием. — Я помогу. Барри чувствует, что у неё в лёгком мандраже трясутся руки и сама она, наверняка, волнуется сильнее, чем он. Пациенту в реанимационной палате тоже всё равно, его сознания ведь нет там. Это только усердный доктор ответственен за всё происходящее. Вот и сейчас, справившись с пуговицами, Кейт берёт со стола пинцет и быстро обходит Аллена, не желая медлить. Промедление стоит боли, а это — дорогая цена. — Ты можешь уснуть, если хочешь, — Сноу кивает в сторону аптечки, наверняка, доверху набитой барбитуратами и обезболивающими. — Не хочу. Кейтлин старается сделать процесс извлечения менее болезненным, но это не работает. Барри сначала упрямо кусает губы и думает, что справится с такой болью, но через минуту на ладонях появляются глубокие следы от ногтей, через полторы губы начинают кровоточить, а через две из горла вырывается сдавленный стон, который застывает ожогом на запятнанной совести, вот только Кейт считает это своей ошибкой. — Прости, — в плечо впивается очередная иголка, но в этот раз укол остаётся практически незамеченным пациентом. — Всё нормально, — Барри мысленно умоляет себя заткнуться, на деле кривя губы. — Не бойся. — Скальпель в моей руке. Это Вам стоит бояться, мистер Аллен, — шутливо отвечает Кейт, но её голос дрожит от напряжения. — Я тебе верю, а не боюсь. Боль остаётся громким отзвуком на самых дальних задворках сознания — очередной укол действует намного сильнее. Через пару минут подобной терапии Барри начинает отключаться, как телефон с разряженной батарейкой, который не успевают присоединить к проводу питания. Первый окровавленный осколок с приглушённым звоном опускается в стеклянную ёмкость, выстланную бинтом. — Я сейчас сознание потеряю, — как-то неосознанно заявляет Аллен совершенно беззвучным голосом. Он даже не уверен, что говорит вслух. — Ты просто поговори со мной, — Кейт поворачивает безвольно поникшую голову незадачливого пациента к себе. — О чём? — Барри скомкано улыбается. — А о чём говорят друзья? — Сноу отходит куда-то за спину и исчезает из вида. — Друг о друге, — Аллен отчётливо слышит очередной звон стекла. — О том, что они любят или не любят, — шутливо добавляет Кейт, вероятно думая про сорт мороженого или кофе. Не про людей. Точно не про людей. — О том кого любят, а кого нет. По всем законам собственного сердца Барри в тот момент должен думать об Айрис Уэст — талантливо рисовать её в своей голове и глупо улыбаться счастливому, несуществующему изображению, но о ней он сейчас не думает. В память крепко цепляется образ доктора Сноу, несоизмеримая благодарность и жгучий стыд. Аллен уверен, что это не совсем нормально и сердце его предало со всей готовностью и дальше просто некуда. Максимум — палата в больнице, где посещение с трёх до пяти. Как печально. — Всё, я закончила, — Кейтлин ободряюще касается плеча. Руки у неё ледяные. — Тебе нужно отдохнуть. Кровопотеря — это всегда сложно. — Не сложнее доверия, — Барри осекается. — Прости, что втянул тебя. — Ничего. Аллен встаёт, делает несколько десятков шагов до кровати, а потом устало сваливается на неё, как подрубленное дерево, потерявшее связь со своими корнями. Такие долго не живут. Веки полуживого героя наливаются тяжестью и усталостью. Виски ноют. — Засыпай. Добрый доктор подходит к нему и ласково улыбается. У неё спокойный и тихий голос, звучащий в ушах колыбельной. Барри беспрекословно соглашается, мысленно подписывает капитуляцию, закрывает глаза, а потом спрашивает едва слышно: — Со мной останешься? Кейт в растерянности молчит, а следом гасит свет, ловко забирается на вторую сторону кровати и отвечает единственно уместным: — Конечно. Они засыпают вместе так легко, словно делают это уже миллионы раз. Обнимать друг друга почему-то оказывается слишком просто. Так просто, будто между ними нет ни Ронни, ни Айрис. Только дружба и три осколка. А позвоночник не задет. Аллену и Сноу впервые, с момента взрыва ускорителя, не снятся кошмары. Им обоим становится легче. Она верит ему. Он — ей.