Взрослые отношения капитана Ичимару

Принимая на себя капитанские полномочия, Хицугая Тоширо понимал, что в будущем он неминуемо столкнется с проблемами. Из-за маленького роста, возраста, отсутствия опыта - да мало ли... Чего он и предположить не мог, так это того, что проблемы у него возникнут из-за женщины. А именно они-то и накрыли его первыми. В роли женщины выступила роковая и ветреная лейтенант Мацумото. А сама проблема впервые обрисовалась на четвертый рабочий день, под вечер, когда Хицугая, понаблюдав за тренировками отряда, направил стопы в кабинет и в приемной обнаружил чинно сидящего на диванчике для посетителей капитана Ичимару. Хицугае капитан Ичимару не нравился: было что-то неприятное в том, как он щурился и склонял голову набок, когда вы ему что-то говорили. А кроме того, на церемонии посвящения Ичимару смотрел на Хицугаю подчеркнуто сверху вниз. То есть на него все капитаны смотрели сверху вниз, но Ичимару смотрел так, что сразу было понятно: дело тут не в росте. Внутренне напрягшись, Хицугая натянул на лицо вежливое выражение и спросил: - Вы ко мне? - Добрый вечер, капитан Хицугая, - отвечал Ичимару, мгновенно расплываясь в ослепительной улыбке. - Увы, нет. Как ни горько это говорить, но я не к вам... Хотя к вам я бы тоже зашел с большим удовольствием, да. Но сейчас я пришел к вашему лейтенанту. - Мацумото нет на месте? - произнес Хицугая, мгновенно суровея; у него уже зародились определенные подозрения насчет добросовестности лейтенанта вверенного ему отряда. - Нет, почему же? - удивился Ичимару. - Есть, еще как есть. Только знаете, капитан Хицугая, я бы вам, честно сказать, не советовал... Но Хицугая уже распахнул дверь кабинета. - Мацумото!.. - начал он - и не закончил, ибо в этот миг его прекрасный и женственный лейтенант недрогнувшей рукой метнула в дверной проем большую чугунную пепельницу, которой Хицугая - как и значительная часть его предшественников - обычно придавливал бумаги. Маленький рост спас здоровье и честь новоиспеченного капитана: пепельница свистнула у него над головой и вылетела в приемную. Хицугая моргнул. - Мацумото!.. - вновь начал он, и теперь его голос был холоднее северных ветров. - Ой, извините, капитан, - виновато пролепетала Мацумото. - Я не знала, что это вы! А где эта... этот... - Я здесь, моя голубка! - радостно отозвался Ичимару, следом за Хицугаей протискиваясь в кабинет. - Капитан, вот ваша пепельница, я поймал ее на излете. Она не пострадала, курите на здоровье. Хотя знаете, лично я на вашем месте постарался бы избавиться от этой вредной привычки. Юному, растущему организму... - Я не курю, - молвил Хицугая ледяным тоном. - Мацумото, извольте объяснить, почему вы швырнули тяжелый предмет в старшего по званию. - Моя вина, целиком и полностью, - мгновенно откликнулся Ичимару, хотя его ни о чем не спрашивали. - Все в порядке, на месте лейтенанта Мацумото так поступил бы каждый. Э... Лейтенант Мацумото сверлила его яростным взглядом поверх головы Хицугаи, а руки ее шарили по столу в поисках чего-то, способного по аэродинамическим свойствам заменить пепельницу. - Ну я, пожалуй, пойду, - заключил Ичимару и сунул пепельницу Хицугае в руки. - С удовольствием задержался бы еще, но дела, дела... Приятного вечера, капитан! Пока-пока, Рангику! И поспешно исчез за дверью. Хицугая водрузил пепельницу на стол и уставился на лейтенанта тяжелым взглядом: - Я все еще жду объяснений. - Ах, капитан, понимаете, - забормотала Мацумото, потупившись, - все получилось совершенно случайно. Гин... э... капитан Ичимару сказал такое, что просто... не знаю даже, как... я просто вынуждена была! Мне и в голову не приходило, что за дверью окажетесь вы! Если б я об этом подумала, я бы, разумеется, не стала бросать так высоко, но я думала, что там Гин, и... Грудь Мацумото вздымалась и опадала в вырезе формы, ресницы трепетали так, что по кабинету гулял ветер, но Хицугая оставался глух ко всем этим трюкам: понимание, снизошедшее на него внезапно, совершенно его ошеломило и полностью завладело вниманием. Лейтенанта Мацумото и капитана Ичимару, осознал он в молниеносном озарении, связывают отношения! Выходящие за пределы рабочих! Иначе с чего бы она стала кидаться в него пепельницей? Хицугая, разумеется, знал об отношениях, возникающих между мужчинами и женщинами. Но одно дело знать теоретически, а совсем другое - когда это знание непосредственно относится к твоему лейтенанту. Ну надо же... Юный капитан десятого отряда ощутил беспокойство, неудовольствие и, в наибольшей степени, смущение. Как-то неприятно было даже думать в таком ключе о Мацумото... и о капитане Ичимару тоже. И Хицугая решил не думать. - Для выяснения личных вопросов у вас есть личное время, - пробормотал он и счел тему закрытой. Но он ошибся: тема вовсе не закрылась. Спустя три дня Хицугая незадолго до отбоя решил заскочить в свой кабинет - взять кое-какие донесения, чтоб было что почитать перед сном. Однако на пороге приемной он остановился: в его кабинете, за закрытой дверью, спорили два голоса, причем спорили громко и переходя на личности. Первый голос принадлежал Мацумото, а второй... "Так," - сказал про себя Хицугая и рванул дверь. Дверь распахнулась, и на Хицугаю вывалился капитан Ичимару, державшийся за ручку с той стороны. - Ба! - воскликнул он, расцветая гостеприимной улыбкой. - Какая неожиданная, но все равно приятная встреча! Добрый вечер, капитан Хицугая! Надеюсь, вы не спешите? Вот и замечательно, тогда будьте добры, подождите еще пять минут, ага? И дверь закрылась у Хицугаи перед носом, а спор и крик за ней зазвучали с новой силой. Несколько мгновений Хицугая стоял перед дверью неподвижно. С одной стороны, он был разъярен. С другой стороны, ему было очень неловко. В конце концов неловкость победила: юноша уселся на диванчик для посетителей и принялся смотреть на часы. Капитан Ичимару покинул кабинет спустя восемнадцать минут, очень поспешно, а в дверь, которую он за собой прикрыл, что-то мягко стукнуло и зашуршало, словно там, в кабинете, кто-то рассыпал бумажную кипу. - Невероятно приятно было с вами встретиться, капитан Хицугая, - выпалил Ичимару на бегу. - Ну, не смею дольше навязывать вам свое общество. Пока-пока! - Добрый вечер, лейтенант, - произнес Хицугая, входя в кабинет; его голосом сейчас можно было морозить овощи. - Добрый вечер! - выдохнула красная и растрепанная лейтенант Мацумото, отбросила волосы с лица и уткнулась в какую-то бумажку. Особенностей капитанского голоса она, похоже, не заметила, и Хицугая вновь ощутил смущение: хотя он по-прежнему был разгневан, он не знал, как заговорить с лейтенантом на такую тему, и рассчитывал, что она начнет сама. - Я видел, капитан Ичимару заходил, - неловко сказал он наконец, нарушая затянувшееся молчание. - Заходил, - буркнула Мацумото. - А зачем он заходил? - поднажал Хицугая, чувствуя, что у него краснеют уши. - Занес документы по переведенным офицерам из третьего. - А, - сказал Хицугая. Разговор ушел не в ту сторону, но юноша был этому, пожалуй, только рад. - И где же они? - Вот, - Мацумото указала ему под ноги. Хицугая опустил взгляд и понял, от чего увернулся капитан Ичимару, спешно покидая его кабинет. Два дня спустя ему снова пришлось посидеть на диванчике для посетителей, ожидая, пока Мацумото и капитан Ичимару закончат выяснять отношения в его кабинете. Потом еще через день. И еще три раза на следующей неделе. "Что же это за отношения такие? - думал он в отчаянии, сидя под дверью и слушая вполуха эмоциональную перебранку оккупантов. -Да кому нужны такие отношения, когда люди каждый день ссорятся?" Очевидно, где-то за пределами Хицугаиного кабинета Мацумото и Ичимару столь же регулярно мирились, но на долю юного капитана приходились исключительно раздоры, и это действовало на него удручающе. Кроме того, Мацумото после визитов Ичимару становилась раздраженной и рассеянной и работала еще хуже, чем обычно. Да еще порывалась время от времени жечь в чугунной пепельнице бумаги, присланные из третьего отряда - что тоже производительности труда не способствовало. Чувство неловкости, вынуждавшее Хицугаю принимать все как есть, постепенно истощалось перед лицом всех этих неблагоприятных обстоятельств. В конце концов случилось так, что ему пришлось принимать заглянувшего в гости капитана Укитаке на диванчике для посетителей, под аккомпанемент ругани в соседнем помещении. Капитан Укитаке, человек невероятно тактичный, сделал вид, что все в порядке, но пара удивленных взглядов, брошенных им на дверь кабинета, не ускользнула от внимания Хицугаи. И он почувствовал, что смущение, прежде связывавшее ему руки, больше их не связывает. - Мацумото, - сказал он сурово, когда сначала Укитаке, а потом и Ичимару покинули расположение десятого отряда, - я должен серьезно с вами поговорить. - Да, капитан? - спросила Мацумото рассеянно. - Речь пойдет о капитане Ичимару, - предупредил Хицугая. Лейтенант подняла на него глаза: - Капитан! Право, не стоит говорить об этом ужасном человеке! - Я только хотел довести до вашего сведения, Мацумото, - твердо продолжал Хицугая, - что у капитана Ичимару тоже есть личный кабинет. Насколько я знаю, по площади даже больший, чем мой. И я настоятельно просил бы вас, лейтенант, впредь выяснять отношения с капитаном Ичимару в его кабинете. Мацумото изумленно всплеснула руками: - Капитан, но это же невозможно! Неужели вы не понимаете?! Хицугая не понимал и вынужден был это признать. - Это же так очевидно! Кабинет Гина - это его территория. Если мы будем ругаться там, то у него будет моральное преимущество - на своей территории-то! А ваш кабинет - это моя территория, и здесь моральное преимущество на моей стороне. Теперь вам понятно? Капитан Хицугая позорно спасовал перед женской логикой. Но в целом не сдался. На следующий день, направляясь в столовую, он очень удачно столкнулся с капитаном Ичимару и решил, что это добрый знак. - Капитан Ичимару, - молвил он веско, - мне надо с вами поговорить. - Я весь внимание, капитан Хицугая, - просиял Ичимару, увлекая собеседника в сторону, с прохода. - Надеюсь, на службе у вас все в порядке? - Я вынужден просить вас, - проговорил Хицугая холодно; во второй раз речь давалась ему гораздо легче, - впредь выяснять отношения с лейтенантом Мацумото у вас в кабинете. Мой нужен мне для работы. Капитан Ичимару задумчиво почесал в затылке; улыбка его сделалась какой-то виноватой. - Боюсь, дорогой капитан Хицугая, здесь я ничего не могу для вас сделать. Видите ли, у Рангику есть какие-то дурацкие идеи насчет того, что она должна ругаться именно в вашем кабинете, потому что это ее территория... и еще что-то там такое. Чушь, конечно, но вы же сами знаете: проще пойти у женщины на поводу, чем пытаться ее переубедить... Ничего такого Хицугая не знал, но пока он смотрел в сощуренные глаза собеседника, его вдруг поразила догадка: а не ревнует ли капитан Ичимару часом? Может быть, он день за днем таскается в Хицугаин кабинет, чтобы показать, что ему, Хицугае, рядом с лейтенантом Мацумото ничего не светит? От этих мыслей уши юноши незамедлительно покраснели, но он был полон решимости дойти до конца. - Но вы, капитан, тоже можете ко мне заходить, когда вам заблагорассудится, - журчал меж тем Ичимару. - Порадуете моего лейтенанта: он, знаете, все время заваривает мне чай и очень обижается, когда я не пью. Такое лицо делает... А у меня, признаться, этот чай уже скоро из ушей потечет... - Капитан Ичимару, - сказал Хицугая, дождавшись секундной паузы, - может быть, вам бы хотелось, чтобы... э... чтобы лейтенант Мацумото была вашим лейтенантом? Ичимару вздрогнул. - Нет, что вы, - ответил он. - Ни в коем случае, у меня слабая печень. Я уж лучше чаек... Ну так вы заходите, капитан, ага? Пока-пока! Но Хицугая был упрям. "Если уж нельзя заставить их перестать ругаться в моем кабинете, - сказал он себе на следующий день, сидя на ставшем таким родным диванчике в приемной, - значит, нужно исключить сам повод для ругани." Где-то на задворках сознания шевельнулась мысль, что у него нет никакого морального права лезть в отношения двух взрослых людей. Но Хицугая подавил ее в зародыше: как всякий подросток, он очень хорошо разбирался в отношениях окружающих взрослых и ясно видел, что Ичимару и Мацумото совершенно друг другу не подходят - иначе не ругались бы с такой силой и частотой! Да и на нервах Мацумото это сказывается не лучшим образом... Приняв решение, Хицугая не стал медлить с реализацией: тем же вечером он сурово сказал лейтенанту: - Мацумото, нам нужно поговорить. - Только не о капитане Ичимару! - взмолилась лейтенант. - Нет, - ответил Хицугая. - Я собираюсь поговорить о вашем женском самосознании, лейтенант. По тому, как округлились глаза Мацумото, он понял, что задел ее за живое: еще бы, не зря же он предыдущие полтора часа провел в библиотеке, листая феминистическую литературу! - Мацумото, - продолжал он, - вы - женщина! И это значит, что вы должны сохранять женское достоинство... Хицугая говорил в течение получаса. Его спич был необычайно эмоционален и красноречив: сказано было и о том, что женщина должна иметь гордость, и о том, что поведение, подобное поведению капитана Ичимару, неминуемо унижает любую женщину, и о том, что таких людей, как капитан Ичимару, женщины должны гнать от себя взашей. Если, конечно, у них есть самоуважение. Мацумото слушала его с открытым ртом и выпученными глазами, и так она сидела еще с минуту после того, как он замолчал. Потом закрыла рот, моргнула и спросила: - Капитан, где вы такого набрались? Невооруженным глазом было видно, как сильно поразило и взволновало ее выступление Хицугаи. Он снисходительно улыбнулся: что ж, кто-то ведь должен был открыть бедной женщине глаза! - Просто подумайте над моими словами, - сказал он мягко. ...Спустя неделю, значительную часть которой Хицугая провел на диванчике, пришлось признать, что Мацумото не сделала правильных выводов из его лекции. А значит, у него осталось одно, последнее средство. Если уж и оно не сработает... Совет капитанов подходил к концу и участники уже начали переминаться с ноги на ногу, готовясь взять резкий старт, когда капитан Хицугая звонким и ясным голосом попросил слова. Слово было предоставлено. Под гнетом недовольных взглядов Хицугая нервно поправил плащ. - Уважаемые коллеги, - начал он, чувствуя, что уши его неумолимо краснеют, - в вашем присутствии я хотел бы призвать к порядку находящегося здесь капитана Ичимару. Дело в том, что капитан, пользуясь служебным положением и личным обаянием, оказывает давление на моего лейтенанта Мацумото Рангику, втягивает ее в конфликты, оскорбляет и провоцирует, причем делает это регулярно. Это бесстыдное преследование, разумеется, тяготит лейтенанта Мацумото, отнимает все ее моральные силы и подрывает боевой дух, она страдает, переживает и иногда даже... даже пьет! Так дальше не может продолжаться. Я прошу коллектив оказать на капитана Ичимару влияние и заставить его вести себя так, как подобает капитану Готея-13. Долгое молчание повисло в зале. Затем капитан Кьераку поднял руку: - Я хотел бы внести уточнение, - сообщил он. - При всем моем уважении к капитану Ичимару, лейтенант Мацумото пьет не из-за него. - А почему же она пьет? - спросил Ямамото с интересом. - Потому что у нее есть вкус к жизни! - улыбнулся капитан Кьераку. И, подумав, добавил: - У меня все. Вновь воцарилась тишина. Уши Хицугаи малиново сияли в полумраке зала. - А что скажет нам капитан Ичимару? - поинтересовался наконец Ямамото. - О, - улыбка Ичимару была безмятежна, как всегда. - Я бесконечно рад, что капитан Хицугая привлек внимание общественности к этой теме. Он успел раньше, но так случилось, что я и сам собирался сегодня поднять вопрос о невыносимом давлении, которому порой подвергаются наши лейтенанты. Вкратце обрисую сподвигшую меня на это ситуацию: не далее как вчера я шел себе по улице и вдруг столкнулся со своим лейтенантом. Его вид, признаюсь честно, меня поразил. Лицо его было бледно, как у мертвеца, глаза ввалились и лихорадочно блестели, губы были искусаны, и он... Нет, он, разумеется, не плакал, потому что настоящие мужчины не плачут, а лейтенант Изуру - настоящий мужчина... Э... о чем я? Да, так вот, он не плакал, но явно был близок к этому. От столь печального зрелища у меня защемило сердце. "Лейтенант Изуру! - вскричал я. - Что с вами случилось? Кто вас обидел? Назовите только его имя!.." - Да сколько ж можно трещать? - пробормотал бесчувственный капитан Зараки. - ... А он мне и отвечает, что его никто не обижал, он просто очень устал, составляя отчеты. "Как же так? - изумился я. - Ведь все знают, что в составлении отчетов вам нет равных, вы их щелкаете как орешки!" "Капитан Ичимару, - ответил мне бедный юноша, - что касается отчетности по нашему отряду - это бремя я несу с радостью. Но необходимость также писать отчеты для десятого отряда угнетает меня и лишает воли к жизни..." И с этими словами он пал мне на грудь и зарыдал - оставаясь, однако, настоящим мужчиной... Если раньше уши Хицугаи пламенели как флаги, то теперь от них можно было прикуривать. До последнего момента он пребывал в счастливом заблуждении, что отчеты десятого отряда пишет лейтенант Мацумото. - И сейчас, - заключил Ичимару, излучая доброжелательность и оптимизм, - нам с капитаном Хицугаей, я считаю, следует объединить усилия и плечом к плечу выступить против жестокой реальности. Ибо кто, если не мы? Побеждает тот, кто действует, и все такое... Да, пожалуй, это все, что я могу сказать по данному вопросу. После совета красный как рак Хицугая намеревался сразу идти в казармы и разъяснять с лейтенантом Мацумото вопросы отчетности — но был изловлен капитаном Укитаке, который жаждал обсудить совместные тренировки десятого и тринадцатого отрядов. Хицугая смотрел в сторону, говорил невпопад, и в конце концов тактичный Укитаке над ним сжалился и предложил продолжить обсуждение как-нибудь позже. - И знаете, капитан Хицугая, - добавил он напоследок, - это, конечно, не мое дело, но вы, мне кажется, совершенно напрасно подняли на совете вопрос о... м-м... - Да я уж понял, - горько ответил Хицугая и пулей рванул к себе в кабинет. Но он опоздал. Когда, тяжело переводя дух, он ввалился в приемную, дверь кабинета уже была плотно прикрыта и из-за нее слышался возмущенный голос капитана Ичимару, успевшего раньше. Хицугая со вздохом опустился на диванчик и стал ждать. В этот раз, отметил он про себя, перебранка звучала не так, как обычно. Если раньше ее можно было сравнить с хорошим спаррингом, то сейчас — так Хицугае показалось — бой за дверью шел не на жизнь, а на смерть. «Как ты...», «А ты сам...», «Что ты вообще...» раздавалось все громче и громче... … А потом вдруг повисла тишина, и в этой тишине Мацумото свистящим голосом произнесла что-то, чего Хицугая не разобрал (то есть не то чтобы он прислушивался специально...). Снова тишина, потом Ичимару столь же тихо что-то ответил. Потом, после еще одной паузы, тяжелой, словно гиря, Мацумото сказала: «Ну и катись отсюда!» А потом раздался грохот. Хицугая вскочил с диванчика, готовый броситься на защиту своего лейтенанта, но тут дверь распахнулась, и на пороге показался Ичимару. Он улыбался кривой, словно приклеенной улыбкой. - А, капитан Хицугая, - сказал он. - Вы знаете, я нечаянно сломал вашу пепельницу. Такое горе, мне очень жаль. Не беспокойтесь, я вам обязательно принесу другую, еще тяжелее. Точнее, мой лейтенант ее сюда занесет. И он покинул приемную. Хицугая шагнул в кабинет. Изгнание капитана Ичимару так его вдохновило, что он временно даже забыл о злополучных отчетах. - Мацумото, - начал он, - я вами горжусь! Вы поступили абсолютно... Э? Лейтенант Мацумото, прямая, как палка, стояла посреди кабинета, и по ее персиковым щекам катились огромные слезы. Капитан Хицугая растерялся. - Извольте немедленно прекратить, - проговорил он неубедительно. Лицо Мацумото перекосилось, губы задрожали, и вдруг она осела на пол и зарыдала в голос. - Он уше-ел! - с трудом разобрал Хицугая. - Он думает, это я вас подучила... А я ему еще сказала, что он не имел права... подставлять меня с этими отчетами... И поступил как последний... и он... он больше не верне-ется!.. Хицугая впал в ужас. Плачущие взрослые и плачущие девчонки пугали его одинаково сильно, а лейтенант Мацумото попадала в обе эти категории. Он робко опустился на колени и приобнял лейтенанта за плечи... Точнее, он долго пытался приобнять лейтенанта за плечи, но под руками каким-то образом все время оказывался сотрясаемый рыданиями бюст. Наконец ему удалось найти достаточно целомудренное положение, и так он замер, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. А Мацумото, подвывая и всхлипывая в его неуверенных объятьях, неразборчиво рассказывала о том, что она знает Гина всю жизнь, и Гин - это главное, что у нее есть, и если не будет Гина, то все остальное тогда тоже смысла не имеет, и что же теперь делать... Хицугая внимал этим излияниям, и охвативший его ужас рос. Спустя какое-то время - как показалось капитану, спустя целую вечность - Мацумото немного успокоилась и позволила отвести ее в приемную и уложить на диванчик для посетителей. Вскоре она заснула, укрытая запасным капитанским плащом, подпихнув под щеку кулак и изредка длинно, по-детски вздыхая. Хицугая, сидя у своего лейтенанта в ногах, смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом и пытался осознать масштабы произошедшей трагедии. Получалось, что масштабы эти глобальны. Итак, капитан Ичимару только что бросил лейтенанта Мацумото, разбив последней сердце. И виноват в этом никто иной, как он, Хицугая, вылезший на капитанском совете со своей дурацкой инициативой. Возможно, и его феминистическая лекция также сыграла свою роль: не было бы лекции, может быть, Мацумото была бы сдержанней в выражениях, и до таких ужасных результатов бы не дошло. Так или иначе, именно Хицугая виноват в том, что личная жизнь лейтенанта Мацумото оказалась под угрозой. А значит, ему и исправлять. Он поправил плащ, под которым спала Мацумото, и решительно вышел из приемной. До казарм третьего отряда он добрался очень быстро: отчасти его подгоняла решимость вернуть лейтенанту Мацумото личное счастье, а отчасти - то, что небо, еще днем обещавшее пролиться дождем, наконец сдержало свое обещание, да так, словно у него вдруг отвалилось дно. За пять минут Хицугая промок и продрог до костей. В караулке третьего отряда дежурный сообщил ему, что капитан Ичимару "вот только что прямо пришел", и немедленно препроводил в капитанский кабинет. Хицугая постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Капитан Ичимару стоял посреди кабинета с несколько растерянным и виноватым лицом. Мокрые волосы облепили его череп, с плаща капало на пол. Лейтенант Изуру, присев на корточки, заметал на совок какие-то черепки. Вокруг черепков расползлась лужа, а на стене над ними виднелось мокрое пятно с прилипшими чаинками. Хицугая очень ясно представил, как Ичимару долго бродил по улицам Сейретея, пытаясь успокоиться, не преуспел, вернулся в казармы, спасаясь от дождя, и, когда Изуру сунулся к нему с чаем, от души наподдал чайник ногой. Капитан и лейтенант уставились на Хицугаю: Изуру смотрел с беспокойством, а выражение лица Ичимару юноша истолковать не смог - кроме того, что оно было неприятным. - Добрый вечер, - сказал Хицугая, не зная, с чего еще начать. - Да мы с вами уже здоровались, - бодро ответил Ичимару. - Решили-таки зайти на чай, а? А чая-то как раз и нету, - он указал на осколки. - Мне нужно с вами поговорить, - твердо продолжал Хицугая. И добавил, чувствуя, как привычно краснеют уши: - Насчет лейтенанта Мацумото. Нога Ичимару еле заметно дернулась, и Хицугая непроизвольно сделал шаг назад: повторить судьбу чайника ему не хотелось. - Я смотрю, это у вас любимая тема, - голос Ичимару был одновременно сладким и злым. - Вы не пробовали говорить с людьми о чем-нибудь другом, а? О погоде, скажем. Попробуйте, вам наверняка понравится. - Я хотел бы поговорить без свидетелей, - упрямо гнул свое Хицугая. - Ну надо же! А мне показалось, вы предпочитаете гласность... - Я настаиваю, - сказал Хицугая беспомощно. Изуру вопросительно взглянул на своего капитана. Тот покачал головой. - Не думаете же вы, капитан Хицугая, что я воспользуюсь тем моральным преимуществом, которое мне дарят стены кабинета? Пойдемте, прогуляемся. Вслед за Ичимару Хицугая под встревоженным взглядом лейтенанта Изуру покинул кабинет, прошел длинным извилистым коридором и вышел на улицу. Дождь уже не лил, а скорее висел в воздухе. Свет, падающий из открытой двери, освещал мокрую дорожку, убегающую в темноту. - Идемте, - бросил Ичимару и зашагал по дорожке первым. Хицугая двинулся следом. Некоторое время они шли в молчании. Во тьме влажно шелестела листва, капли звонко шлепались в лужи, и Хицугая был бы рад идти так еще очень-очень долго. Но в конце концов Ичимару остановился. - Ну? - спросил он, не оборачиваясь. - Так что же вы мне такое хотели сказать, капитан Хицугая? Глядя ему в спину, Хицугая вспомнил всхлипывавшую во сне лейтенанта Мацумото и стиснул замерзшие кулаки. - Капитан Ичимару, - сказал он твердо. - я хотел довести до вашего сведения, что Мацумото не имеет отношения к моему выступлению на совете. Это была целиком моя инициатива. Ичимару повернулся к нему. Хицугая благословил темноту, которая все уши делает одинаково серыми. - Признаюсь, - медленно произнес капитан третьего отряда, - такого я не ждал. То есть я подозревал, капитан Хицугая, что вы способны на многое, но вы превзошли все мои ожидания. Поздравляю. Это все? - Нет, - ответил Хицугая. - Я знаю, что вы расстались с лейтенантом Мацумото, потому что она вас обидела. И я... - он помялся. - Если это возможно, я просил бы вас простить ее и вернуться. Ему плохо было видно, однако он готов был поклясться, что глаза Ичимару на мгновение открылись. - Удивительное дело, - сообщил Ичимару, - но на совете у меня сложилось впечатление, что вам хочется прямо противоположного. Вы очень убедительно это демонстрировали. - Чего мне хочется, это не имеет значения, - отвечал Хицугая, начиная постепенно закипать. - Я представляю сейчас интересы Мацумото Она очень тяжело переживает ваш... разрыв, и именно поэтому я прошу вас... - Вы так опекаете наши отношения, капитан Хицугая, как будто надеетесь, что когда-нибудь мы с Рангику вас усыновим. - Оставьте ваш дурацкий сарказм! - рявкнул Хицугая. - Если в вашем сердце есть хоть капля чувства к Мацумото, вы... - Мы с Мацумото уже договорились, что у нас будет девочка, - как ни в чем не бывало продолжал Ичимару. - Учтите это, капитан Хицугая... Так вы решили, что я бросил бедняжку Рангику навсегда? - Э... - сказал Хицугая. - Ну да. - Вы знаете, капитан Хицугая, - сказал Ичимару доверительно, - о юности и о свежести восприятия почему-то принято говорить как о неких достоинствах. Это просто удивительно, я считаю! Совершенно необъяснимо... - Так вы не собираетесь бросать Мацумото? - уточнил Хицугая. - Ну как сказать... Когда я уходил из вашего кабинета, я, конечно, был уверен, что ухожу насовсем. Поскольку Рангику, как вы справедливо заметили, меня обидела, и даже довольно сильно. Я, впрочем, тоже ее обидел... Да. Но потом я немного поостыл и решил, что все поправимо. Думаю, и она придет к такому же выводу, когда успокоится. Хицугая беспомощно заморгал. Впервые ему пришло в голову, что неуставные отношения взрослых пока немножко слишком сложны для него, и неплохо было бы прочитать по этому поводу какое-нибудь руководство. Ичимару словно уловил его мысли. - Я знаю Рангику уже очень, очень давно, - сказал он. - Ну и она, разумеется, тоже меня знает давно. Мы слишком дорожим нашими отношениями, капитан Хицугая, чтобы вот так их перечеркнуть. - Но почему тогда?.. - выдавил Хицугая в отчаянии. - Зачем?.. - Потому что таковы нормальные взрослые отношения, - ответил Ичимару, и по голосу было слышно, что он улыбается как кот. - Нужно время от времени сбрасывать пар и сливать взаимное недовольство, капитан Хицугая. Это очень бодрит и освежает. Если не сбрасывать и не сливать, отношения неизбежно начнут хиреть и чахнуть, можете мне поверить... Впрочем, вы обязательно это поймете, когда вырастете. А сейчас, - добавил он прежде, чем Хицугая успел возмутиться, - не смею вас больше задерживать. Час уже поздний, погода, опять же, не благоприятствует. Если пойдете по этой дорожке, выйдете к задней калитке, и часовой вас выпустит. Спокойной ночи, капитан Хицугая! Хицугая в молчании смотрел ему вслед, пока белый плащ Ичимару не пропал во мраке. Юношу переполняли разнообразные эмоции, но возмущение превалировало над прочими. - Да кому нужны такие дурацкие отношения?! - сказал он наконец, обращаясь к мирозданию в целом. - Когда я вырасту, ни за что не буду заниматься подобной ерундой... - Надеюсь, вы сумеете убедить в том же лейтенанта Хинамори, - шепнула темнота у него над ухом. Хицугая резко обернулся - на дорожке, кроме него, никого не было. - Лейтенант Хинамори тут вообще не при чем! - сказал он на всякий случай. И зашагал в темноту. Нужно было проверить, как там Мацумото...