Принцесса Селестия меняет профессию: том второй.

Обладательница белой, расшитой золотой тесьмой мантии с высоким воротом чуть дёрнула правым ухом, дав знать визитёрам, что готова их выслушать. – Госпожа, не раскроете ли нам, невидящим, ваши замыслы касательно приглашения в орден двух отпрысков далеко не самого могущественного дома Хонест, не имеющего, к тому же, никакого отношения к нашему делу? – Вы придаёте этому так много смысла, раз ищите скрытый подтекст? – бесцветным голосом подметила пони, даже не повернувшись к собеседникам. – Да… – неуверенно протянули в ответ. – Сейчас орден не нуждается в новых членах, а даже если и так, то не в… Вы, несомненно, видите в этих жеребятах больше, чем мы. Так почему бы не поделиться с нами… – Вам известно, что вчера они остались без родителей? – перебивая просьбу, спросила кобылица. – Известно, госпожа. Так неужели всё это из жалости к их судьбе? – Нет, это лишь ещё один знак. Звёзды показали моей сестре великое будущее ордена, и оно было связано с теми, чьи юные копыта прямо сейчас ступили под эти своды. Доверьтесь нам, как поступали раньше, и не ищите повода для беспокойства. Кобылица повернула голову, явив обращавшимся свой царский профиль, и всем видом подвела в разговоре черту. Не один смертный не решался идти против взгляда этих пурпурных, воротивших светила глаз, даже пересекаться с ними не решался. С почтительным поклоном пони удалились, оставив верховного мага солнца наедине с собой.

***

– Сестра, мне страшно… Плотно прижимаясь друг к другу, две единорожки робкой рысью следовали за тёмной мантией проводницы. – Всё будет хорошо, – успокаивала белая кобылка. – Разве мама и папа позволили бы забрать нас в плохое место? – Не отставайте, – вновь раздался суровый голос, и на них пал строгий взгляд шедшей впереди кобылицы. Жеребята тут же поспешили её нагнать, но поскольку идти порознь они боялись, расстояние до проводницы снова начало увеличиваться. Той оставалось лишь вздохнуть и самой сбавить шаг. Любопытный взор кобылок то метался по сторонам, то устремлялся ввысь, не в силах оторваться от фантасмагоричных сводов и арок, галерей и колонн. Все предметы в таком возрасте, как им и должно, казались больше действительных размеров, но этот, по всей видимости, храм имел исполинские габариты даже по меркам взрослого пони. Прямо сейчас над их головами проплывал купол, окрашенный в голубые краски летнего неба, обрамлённого белоснежными облаками и словно живыми, застывшими в полёте драконами. Работавший над сводами архитектор явно старался, создавая эффект необъятности, от которого у двух кобылок закружились головы и чуть не подкосились ноги. Они решили продолжить свой путь и, оставив потолок в покое, с новой энергией засеменили вперёд. Миновав просторный зал под куполом, они вошли в высокий коридор между двумя рядами колонн. В этой части здания окон не было, и всё освещение исходило от магических каганцев, крепившихся в труднодоступных местах и разгонявших мрак холодным белым светом. Из ниш глухих арок в стенах, щерясь пустыми глазищами, сестёр пытливо разглядывала тьма, что слабого света магических светильников не боялась. Живое воображение жеребят, двигающихся теперь как можно ближе к проводнице, тут же против воли разума начало рисовать жуткие образы скрывающихся в тени чудовищ. Отовсюду до них доносился шепот, бывший обрывками не то заунывного пения, не то чтения древних заклинаний. – Брр… Я сейчас замёрзну… – ещё тише витавших во мраке голосов обратилась к сестре светло-синяя кобылка. Нет, дрожь в её теле была вызвана не страхом: по тёмному полу гулял ветер, пробирающий ноги до костей, а от мрачных стен веяло холодом. И от мыслей, что это брошенное теплом местом не удастся покинуть в скором времени, им хотелось плакать. Но сёстры держались стойко – нельзя, нельзя сейчас давать слабину. – Потерпите немного. Мы почти пришли, – заметив, что настроение кобылок на пределе, проводница поспешила их успокоить. – Скажите, а где мы? – тут же спросила белая единорожка. – Вы как раз идёте к тем, кто ответит на ваши вопросы. Мне же полагается молчать, – сказала кобылица и знаком предложила следовать дальше. Очень скоро они добрались до испещрённых рунами дверей, кои, приглашая ожидаемых гостей, без сторонней помощи открылись внутрь. – Дальше идите сами, – произнесла проводница, застыв на пороге. – Вас ждут. Кобылки молча шагнули во мрак ещё одного коридора, за которым их поджидала небольшая зала. Не имея окон, освещалась она куда лучше видимых ранее, а цвет пламени каганцев наглядно подчёркивал особую значимость этого помещения – полукруг бледно-голубых огней переходил в полукруг огненно жёлтых, а под местом их сопряжения на высоком пьедестале высились два трона. – Подойдите ближе и представьтесь, – раздался глубокий как море голос восседавшей на троне под голубыми каганцами. Жеребята подчинились и, представ перед властными верховными магами, с гордостью назвали свои полные имена. – Путь вас утомил? – поинтересовалась единорог в белоснежных, как и её шёрстка, одеждах. Её взгляд, что совсем недавно был грозен и принуждал к покорности, сейчас созерцал юных пони с теплом горящих над ней жёлтых огней. – Прошу, скажите, когда мы сможем увидеть своих родителей? – жалобно пролепетала синяя единорожка, проигнорировав вопрос. – Как? Разве ты не знаешь? – озадачилась кобылица антрацитовой масти, облачённая в синюю, расшитую серебром мантию. Уже собираясь ответить пони, она поймала на себе проницательный взгляд её сестры, в котором словно диск солнца в безоблачном небе ясно стояла просьба, нет – мольба. Мольба не рушить это неведение. Пусть и ложью, она, как старшая, старалась уберечь младшую от боли, особенно сейчас, когда они остались друг у друга одни. – Не скоро, дитя, не скоро, – вняв невинной просьбе, молвила кобылица. – Но ты можешь не бояться – здесь тебя и твою сестру никто не обидит. – Но вот вне этих стен… – с грустью протянула верховный маг солнца. – Ответьте, вы довольны миром, в котором живёте? – Нет! – с гневом выпалил белый жеребёнок. На губах украдкой переглянувшихся кобылиц заиграла еле заметная улыбка. – И ты хотела бы его изменить? Вопрос поверг единорожку в ступор. Казалось, эти слова навевали ей мелодию несбывшейся мечты, вдруг ставшей более чем достижимой, или же источали издевательство и заведомый крах, стоило только поверить в их серьезность. Но вера, что ещё не успела умереть, заставила кобылку с надеждой потянуться за этим фантомным шансом, какими бы ощутимыми не были последствия зреющего в её слабых копытах выбора. Сотни тысяч песчинок, что несет в своих водах великая река судеб, изменили свой ход после короткого ответа, сорвавшегося в полной тишине с уст юной Селестии.