Её талант, если то, что она делала, можно было так назвать, был её же наказанием. Она давно привыкла к тому, что обладала нечто таким, что позволяло ей всегда добиваться от людей всего чего, пожелает её сердце, а точнее сказать, извращённая фантазия. Свою силу и мощь она осознала, когда ей было лет четырнадцать; она помнила тот день; тот день стал её кошмаром, который терзал ей каждую ночь на протяжении последних десяти лет.
Она помнила всё: от испугано-зачарованных глаз соседского мальчишки до собственных чувств. Невероятный прилив энергии и какой-то затаённой силы, которая пряталась в её сердце и именно в тот момент вырвалась наружу. Она точно знала, что стоит ей захотеть, и мальчишка добровольно полетит с крыши небоскрёба. Стоило ей только захотеть…
Прошло десять лет и, она уже не тот испуганный подросток, теперь она точно знает, каким даром наградил её Всевышний. Теперь-то она точно знает, чего хочет от жизни и точно знает, как получить то, что хочет.
Девушка мысленно усмехнулась и, подняв повыше подбородок, стараясь скрыть презрение, обвела взглядом огромный зал, полный народа. Сейчас каждый человек, находящийся в этом зале (она уж это знала наверняка), находился в её власти. Её маленькое хобби – играть с сознанием людей, превратилось в её работу. К слову, хорошо оплачиваемую работу.
- Мисс Роксан, - Хюррем медленно повернула голову к источнику звука, - скажите, а что же вы тогда считаете главным в жизни? Ведь вы утверждаете, что любовь и семья, то есть то, что мы, обычные люди считаем главным, не так важны…
- Я поняла вас, - девушка подняла руку с раскрытой ладонью, останавливая говорившего. – У каждого человека свои приоритеты и принципы в жизни. Допустим, вы примерный семьянин и вас свои правила на счёт семейной жизни, но я, - девушка игриво повела раскрытой ладошкой, демонстрируя отсутствие обручального кольца, - не замужем и, следовательно, не так ограничена, как вы. То есть, если для вас важна семья и любовь, то я обойдусь короткой интрижкой. И, поверьте, каждый из нас, по сути, счастлив: вы в постели своей жены и я в постели какого-то незнакомца.
- Мисс Роксан, а что тогда…
- Извините, но время подошло к концу, - Хюррем взглянула на часы на тонком запястье. – Все вопросы в следующий раз, господа. А теперь, разрешите откланяться…
Девушка улыбнулась, когда услышала расстроенные голоса за своей спиной, но поделать ничего не могла. Телефон, вибрирующий в кармане на протяжение всей встречи её ужасно отвлекал, но она знала, что отключать трубку нельзя, ибо Господин Азам не очень любил, когда приятный женский голос ему сообщал, о том, что она не в зоне действия сети.
- Да, Господин Азам, - Хюррем нехотя поднесла телефон к уху, - я уже освободилась.
Девушка подошла к чёрному дорогому автомобилю. По номерам, кричащим о солидности его владельца, она поняла, кто за ней пожаловал. Оглянувшись по сторонам, девушка залезла на заднее сидение и захлопнула дверь.
Лет пять назад она славилась тем, что на неё было открыто столько дел в полиции, что любой бы мошенник позавидовал бы, но после одной судьбоносной встречи все дела закрыли. Ей предложили работать на правительство. Хюррем всегда думала, что её невозможно удивить, но Господин Азам заставил её удивиться. Мягко говоря, девушка была шокирована, когда узнала, о том, чем занимается один из отделов правительства. Газеты, фильмы, книги, короткие репортажи и даже рекламные баннеры – всё это было средствами манипулирования над людьми. Нет, конечно, она и раньше понимала, что телевизор это ни что иное как «зомбоящик», но что всё настолько плохо, она и не догадывалась. С помощью обычной рекламы правительство исправляло как экономические проблемы, так и политические. После разговора с Господином Азамом, она поняла одно – от неё требовалось вбивать в головы доверчивых граждан то, что желало правительство; то, что было выгодно.
- У нас есть для тебя задание, - мужчина, сидящий напротив Хюррем,
ухмыльнулся и, рыжая каждой клеточкой своего тела ощутила его желание.
- Что на этот раз? Погрузить всю Анкару в транс, чтобы вы могли запустить в небо летающую тарелку?
- Оставь свой сарказм для других, дорогая, - потная мужская ладонь легла на колено Хюррем. – А задание весьма простое: на днях будут похороны одного депутата, он как раз отправится на тот свет в тот момент, когда ты будешь выступать в здание парламента. Представляешь, какое совпадение?
Хюррем замерла, а после сквозь зубы процедила:
- Что от меня требуется?
- Отвлечь работников, - мужчина убрал руку с колена девушки и откинулся на спинку сидения, раскинув руки по сторонам, - так, чтобы никто и не заметил убийства. Тебе ясно?
- Сбавьте тон, - Хюррем выпрямилась. – И ещё вопрос: сколько?
- Сколько чего? – непонимающе уставился на неё Господин Азам.
- Какой гонорар? – Хюррем с презрением посмотрела на депутата, - хотя… Двести пятьдесят сойдёт?
- Сойдёт, - кинув последний гневный взгляд на девушку, Азам прикрикнул на водителя, - быстрее езжай!
***
Хюррем почему-то никогда не задумывалась над тем, что в парламенте работает столько лиц женского пола. Девушка с тоской осмотрела зал полный женщин, в большем количестве, которым уже давно перевалило за, так называемый, «бальзаковский возраст». Конечно, если она даже начнёт рассказывать про сорт каких-нибудь яблок, то её будут слушать, раскрыв рты, но всё-таки хотелось чего-нибудь особенного, что увлекло как женщин, так и мужчин.
Что же, у неё была такая тема…
- Что мы знаем об отношение мужчин и женщин?
Хюррем улыбнулась, наблюдая за ожившими лицами зрителей и за заинтересованными взглядами, вмиг обратившимися к ней.
- Ну, например, то, что женщины созданы для того, чтобы ублажать мужчин, - в зале послышались тихие смешки, и Хюррем улыбнулась.
- Вы уверенны? – Хюррем задумчиво посмотрела на полного мужчину лет сорока.
– Я же, например, считаю, что это мужчина ублажает женщину, всегда, по жизни…
- Что вы имеете в виду? – Хюррем медленно повернула голову и встретилась взглядом с голубоглазым мужчиной, который, свободно откинувшись на спинку стула, как ни странно, оценивающим взглядом смотрел на неё.
- У вас есть женщина? – Хюррем присела на стул и слабо улыбнулась.
- Ну а вы как думаете? – голубоглазый прищурился.
- Я много что думаю, - фыркнула рыжая. – Так вот, если возвращаться к вашему вопросу, то, это мужчина ублажает женщину и больше всего мужчина боится, что однажды перестанет быть интересен своей женщине. Ведь именно вы, мужчины, работаете для того, чтобы содержать нас женщин и чтобы тратить свои деньги на наши развлечения.
- Сколько презрения к противоположному полу! Неужели так ненавидите мужчин?
Хюррем на каком-то сознательном уровне уже поняла, кто это произнёс и, подавив желание ответить что-нибудь едкое в ответ уже успевшему ей поднадоесть мужчине, который смотрел на неё так словно читал все её мысли и точно знал, что она презирает всех вокруг, и именно этим хотел её задеть, спокойно продолжила.
- Я не ненавижу мужчин, - на пухлых губах рыжей появилась едкая ухмылочка, - я лишь говорю правду. Да такую правду, с которой согласны все окружающие, точнее женщины…
- А мне кажется, что это ни что иное, как мизандрия, то есть откровенная неприязнь к мужчинам, - голубые глаза мужчины полыхнули удовлетворенным огоньком.
Хюррем замерла, внутри появилось острое желание подойти к мужчине и сказать, что-нибудь откровенно-плохое, но Господин Азам, появившийся в конце зала, заставил её забыть про напасть в лице так сильно раздражающего её мужчины.
- Ну, как всё прошло? Никто не выходил из зала?
- Всё прошло отлично, - Хюррем стояла в дверном проёме и вертела в руках пачку с деньгами. – У вас такие «милые» женщины работают, теперь-то понятно, почему статистика измен среди политиков так высока.
- Конечно, у нас нет таких красавиц, как ты, - мужчина дотронулся до руки Хюррем, и она отпрянула от него, как от прокаженного.
- До встречи, Господин Азам, - Хюррем резко развернулась на каблуках и быстро пошла к выходу, чувствуя, как её трясёт от мерзкого мужского прикосновения.
***
Хюррем шла по длинным коридорам здания парламента и ловила на себе заинтересованные взгляды. Конечно, ведь кроме таланта дурить человеческие головы, она ещё и получила в подарок весьма незаурядную внешность, что вместе представляло собой весьма обжигающую смесь. И она не ненавидела мужчин, а скорее относилась к ним, как предмету удовлетворения физического желания, и не больше…
- И всё-таки вы ненавидите мужчин.
Хриплый мужской баритон заставил её остановиться.
