Колыбельная для дьявола

Сентябрь 1991 г., Московская обл.

Гулкий звон колокола отражался от стен, и воздух казался вязким и тяжёлым под его мощью. Было трудно дышать, трудно держать голову прямо. Иван пытался поймать взгляд собеседника, но его собственный каждый раз предательски ускользал в сторону. – Твоё здоровье оставляет желать лучшего, – заметил мужчина. Брагинский никак не мог вспомнить, кто это. Министр экономики? Здравоохранения? Или обороны? Нет, последний был тёмноглазым, а этот?.. – У тебя нашли образование на внешней стороне желудка. Велика вероятность опухоли, но паниковать ещё рано: даже если это подтвердится, она не обязательно окажется злокачественной. Сил отвечать не было, поэтому Иван просто кивнул. – В общем, завтра снова придёт врач. Мужчина счёл свой долг выполненным и поспешно засобирался. Он торопливо застегнул пуговицы новомодного пиджака, взял со стола свой кожаный дипломат и кивнул на прощание. Брагинский проводил его взглядом до самой двери и только потом слабо покачал головой: – Не нужно. Мужчина удивлённо обернулся в дверном проёме. – Почему? – У меня много дел и совсем мало времени. – Какие у тебя могут быть дела? – Человек вопросительно оглядел крохотное помещение, больше напоминавшее склеп, чем жилую комнату. – То есть, с тем, что у меня осталось мало времени, вы согласны? – Россия, сам того не ожидая, вдруг улыбнулся. Пелена оцепенения, приходившая всегда вслед за ночными кошмарами, вдруг как будто отступила. Колокол замолк, и Иван без особого труда поймал взгляд министра. – Что в этой опухоли особенного? Вы пришли после вчерашнего осмотра, хотя врач писал о ней в отчёте ещё два месяца назад. Министр напрягся. Одно дело общаться с существом, которое в полубреду не различает ни имён, ни лиц, совсем другое – с государством в ясном рассудке, у которого за последние месяцы могли накопиться определённые вопросы к собственной власти. – Мы думали, она сама рассосётся, – человек виновато улыбнулся, чуть отступив назад, – но нет, не вышло. К тому же, знаешь, она какой-то странной формы, гм… врач описывал, что она похожа на зародыш ребёнка. Брагинский вопросительно изогнул бровь: – Что же здесь странного? Это паразит. Вам ли не знать, как иных паразитов сложно отличить от людей? Министр, уловив сарказм в собственный адрес, гневно вскинулся: – Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы шутить? От тебя требуется полная самоотдача… – окончание фразы для Ивана потонуло в новом ударе колокола. Низкий зычный стон сомкнулся над черепной коробкой, и Брагинскому стоило больших усилий не схватиться за голову. Безумие мягко дышало в затылок, требуя поддаться. – Какого цвета шторы в этой комнате, – спросил он, когда понял, что министр уже закончил свою тираду. – Здесь… нет штор. – Почему? – Потому что здесь нет окон. – Судя по голосу, мужчина никак не мог определить – издеваются ли над ним или это очередной приступ помешательства. – А почему нет окон? – Потому что ультрафиолет вреден для тебя… Брагинский засмеялся. Он почувствовал, как вздрогнул министр, но заставить себя остановиться так и не смог. Наверное, в глазах этого человека он был чудовищем, которое спрятали сюда, глубоко под землю, в этот заброшенный бункер, чтобы оно в последнем своём припадке безумия никому не смогло навредить. Люди, обречённые на смерть, порой рвутся вершить праведный суд, так что же можно ожидать от страны? Иван замолчал и ещё несколько мгновений вслушивался в то, как бьются отголоски смеха под низким бетонным куполом. – Так что с врачом? – робко поинтересовался министр, успевший уже пожалеть, что не отправил вместо себя зама. – Да, бросьте, – отмахнулся Брагинский. – Конечно, можно вырезать «опухоль» до того, как она созреет, но имейте ввиду – я видел, как умирают бессмертные. Хорошо, если во время сражения: твоя столица сожжена, армия перебита и сам ты насажен на копьё. А если тебя делят… знаете, что за ужасное зрелище, когда страну пожирают черви? – Все там будем, – пожал плечами министр. Поднятая тема ему не нравилась. В его изначальную задачу входило поддержать государство, дать ему оптимистичные прогнозы, а никак не вталкивать в пучину депрессии. – О, не-ет… – протянул Иван. – Он был ещё живым, когда они лезли наружу из глазниц и копошились под кожей. Если смерть приходит к нам из нас самих же, разве можно умереть иначе? Пусть уж лучше со мной расправится это дитя. Министра передёрнуло. Что-то жуткое чудилось ему в словах страны, а, может, и не в словах, в самой интонации - тихой, вкрадчивой. Такой, что мороз по коже пробирает. Он попробовал взять себя в руки: – Каким образом? Он ведь даже не сможет родиться! – Не сможет, – Брагинский печально улыбнулся, – но попытается. Когда придёт время, он внезапно поймёт, что ему жизненно необходим воздух. Ближайший, кстати, будет в моих лёгких. В подтверждение своих слов, Иван шумно вздохнул. Последние недели он тешил себя тем, что вспоминал всех ушедших за грань. Если вдруг окажется, что у него тоже есть душа, то они ведь встретятся? Скольких он хотел увидеть! Они ведь вместе так много пережили, так многих оплакали, чтобы он потом уже с другими оплакивал их… Острый приступ тоски сжал сердце, и настойчивое желание снова увидеть небо стало почти невыносимым. – Мне можно будет выйти наружу? Хотя бы ненадолго? – Ох, нет, – тут же засуетился задумавшийся о чём-то своём министр. – Потерпи ещё совсем немного, может, чуть-чуть попозже… Брагинский зло сощурил глаза, не обращая внимания на отшатнувшегося человека. Коридор, скорее всего, заминирован и если он попробует прорваться, то окажется замурованным под землёй. Плевать! У Ивана есть в запасе пару месяцев, сила, превосходящая человеческую, и жажда оказаться снаружи. Он даже поднялся со своего места, как вдруг внезапная мысль окатила его, словно пыльный мешок по голове. У Брагинского уже есть перед глазами подобный пример: маленькое существо, заключённое в плоти, что его питает, возжелает воздуха. Оно будет рваться наверх, биться в агонии, пока вдруг небеса над ним не смилуются. Оно прорвётся, чтобы сделать вздох. А потом умрёт. Абсурдная ирония ситуации настолько потрясла, что Иван почувствовал, как решимость вытекает из него, словно вода из треснутого сосуда. Министр робко переступил с ноги на ногу. – Я, пожалуй, пойду… Только вот… если оно всё же появится на свет. Что с ним делать? Взгляд Ивана на мгновение потеплел. Ему уже не лгали, пытаясь внушить ложные надежды, и это заслуживало благодарности. – Убейте его.