Терпение

Мория посмотрел в невинные голубые глаза и мрачно произнёс: — Повтори, почему это должно жить с нами две недели? Кума даже не поднял взгляд от клавиатуры. Сроки с редактурой книги поджимали, потому на вопросы он отвечал лаконично и сухо. — Потому что он мой двоюродный племянник. И ничего страшного нет, он уже взрослый и в состоянии сам о себе позаботиться. На взрослого восьмилетний мальчишка никак не тянул, о чём Мория и сообщил — очень громко и раздражённо, не переходя на визг только из сочувствия к собственным барабанным перепонкам. Голубые глаза перестали быть невинными и коварно сощурились. — Дядя Кума, а моя мама знает, что вы — гей? Мория задохнулся от возмущения и бросил на Бартоломью уничижительный взгляд. Он что, до сих пор не сказал ничего родственникам?! Да, ситуация щекотливая, но своим родителям Гекко доверял, ведь они никогда не относились к нему хуже из-за ориентации. Обсуждать при ребёнке эту тему жутко не хотелось, но мальчишка многозначительно молчал, ожидая ответа. — Сколько? — Мория подумал, что ослышался. Нет, всё верно: Кума внёс ещё одну правку в текст, сохранил работу и развернулся на стуле, чтобы видеть лицо племянника. Мальчик нахмурился и, выдержав паузу, сказал: — Две… Нет, три шоколадки каждый день. И телек до двенадцати можно смотреть. — По рукам, — спокойно согласился Кума и протянул Донкихоту Дофламинго широкую ладонь. Они скрепили сделку, и наглый мальчишка, улыбаясь во все тридцать два, ускакал на кухню — искать вкусную и не полезную еду. — Не смотри на меня так. Всего лишь две недели. Нам нужно набраться терпения и вести себя как взрослые люди… — Не хочу я так жить! — топнул ногой Мория и, обиженно отвернувшись, добавил: — Никакой личной жизнь, а ещё эта мелочь под ногами крутиться будет… — Допустим, в спальню он не попадёт, — угадал направление мыслей Гекко Кума. Его губы тронула лёгкая улыбка. — И там неплохая звукоизоляция. — Но он же всё равно будет подслушивать и подсматривать, — простонал Мория, с ужасом представляя себе комментарии Дофламинго на тему «что дяди делали ночью». — И ты же знаешь, что я терпеть не могу детей. Кума вздохнул и поманил Морию к себе. Любит он всё усложнять и устраивать истерики на пустом месте. Впрочем, именно эмоции Кума в нём и любил, если не учитывать всё остальное. — Не волнуйся, — почти невесомый поцелуй в губы немного успокоил Морию, а Дофламинго, подглядывавший в щёлку, скривился и снова сбежал на кухню. Потому он не слышал вкрадчивого голоса Бартоломью, который прекрасно знал, что делал, когда соглашался приютить ребёнка на время. — За терпение тебя будет ждать соответствующая награда. Мория довольно улыбнулся и неохотно, но всё же кивнул. Что ж, две недели можно и потерпеть. А выдержит ли неокрепшая детская психика буйную фантазию Гекко Мории — другой вопрос…