Казнить нельзя помиловать

В ту ночь они пришли к нему все. Кроме одной, самой дорогой для него души, но он был даже рад, что она не видела ни его позора, ни его унижения. А главное, что не надо было объясняться, притворяться добрым, искренним и сердечным. Но не мог же он, в самом деле, в их последние свидания показать, какой он на самом деле мерзкий тип. Чтобы вот таким остаться в ее памяти, чтобы перечеркнуть все, что было! Он так и не решился высказать ей слова упреков, которые буквально вертелись на языке. Сначала он пытался как-то повлиять на них. Он состроил самую жалостную гримасу, на какую только был способен, он прижимал руку к сердцу, показывая, как ему больно, он сулил исполнения всех желаний, он давил на совесть: вы же не бросите бедного больного старика… Этот спектакль просмотрели последовательно доктор Хоппер, доктор Вейл, вдова Лукас (правда она сразу развернулась и ушла), Белоснежка. Она даже всплакнула и сказала, что всегда будет поминать его добрым словом, несмотря ни на что…. Мистер Хоппер был конкретен и деловит, и сразу предложил ему вколоть лошадиную дозу успокоительного. Румпель отказался, потому что думал, что еще сможет выкрутиться. Потом пришла Эмма и сказала, что устроить ему «долго и счастливо» не в ее компетенции, но она надеется, что смерть наступит быстро и он не успеет сильно испугаться. И когда Эмма ушла, он понял, что не спастись. Ему стало страшно как никогда в жизни. Он просто не мог умереть! Кто угодно, только не он! Неужели они действительно на это решатся? Неужели они его не пожалеют? И страх, который теперь управлял всей его жизнью, отвечал: нет, нет, нет! Он начала рыдать и метаться по камере. Потом наступила усталость и тупое оцепенение. И тогда появилась Регина. - Паршиво тут у тебя, Темный, - медленно и четко протянула она. Румпелю было все равно, он слишком устал, чтобы искать нужные слова и изображать хорошую мину при плохой игре. - Зачем ты пришла, Регина? - Не затем, чтобы извиняться, не надейся! Румпель, мне не нравится происходящее. Я боюсь… - Чего же ты боишься, дорогуша? Ты ведь у нас теперь героиня! - Вся эта затея по устранению тебя. Она, - Регина поколебалась в поисках подходящего слова, - она слишком простая. Эта простота обманчива. Когда на кону жизнь и смерть, то и плата велика. Я боюсь, что нам придется заплатить за твою смерть. И я не знаю, кто это будет? Решение о казни Румпельштильцхена было принято большинством голосов. Голосовали все, кроме ближайших родственников, то есть Белль. Генри не голосовал из-за юного возраста. Против была Регина. Эмма воздержалась. Но большинство решило, что оставлять этого негодяя в живых нет никакой возможности, что он неисправим и очень опасен. «Опасен не столько он сам», - напомнила всем Голубая Фея, - «сколько та злая воля, которая им управляет и через него разливает зло в этом мире». Решение «проблемы Румпеля» было элементарным. Уничтожить Темного мог только удар кинжала. Но тогда на смену одному злодею пришел бы другой, может быть, даже худший. Однако за пределами Сторибрука Румпель превращался в обычного смертного и становился уязвим. Нужно было просто приказать ему пересечь границу города и выстрелить в него из пистолета. В упор. Он не успеет ни спрятаться, ни убежать. Однако оставалась опасность, что проклятие все же перейдет на того, кто уничтожил носителя зла. И тогда было принято решение. Стрелять будут все одновременно. Эту тяжкую ношу ответственности и риска должны будут разделить все сторибрукцы. - Я боюсь, - сказала Регина, - боюсь за Генри. Он твой внук, Темный, вдруг дар перейдет к нему по праву кровного родства? Услышав это, Голд мгновенно стряхнул с себя апатию. Это был шанс, ничтожный, но шанс на спасение! Уговорить Регину отпустить его! Гениальное решение! Спасибо, дорогой Автор, где бы ты не был сейчас! - Регина, ты совершенно права! Проклятие непредсказуемо, но Генри… Генри определенно в группе риска. У кого кинжал? Ты должна забрать его! - Я ничего не должна тебе, Голд, за все сполна расплатилась! А кинжал у Эммы. Под ее заклятием, направленным специально против меня! Она не разделяет моих страхов, потому что она слишком правильная дура и потому что она слишком обижена на тебя. И я ее более, чем понимаю… - Зачем же ты пришла тогда? Поиздеваться?- Румпель почти рыдал от злости. - Ну что ты, я пришла потому что мне некуда было больше идти, но скоро рассвет, и мне нужно занять свое место в ряду тех, кто избавит наш мир от вселенского зла… Навсегда… *** И наступило утро. Жители Сторибрука медленно выходили из своих домов, вереница машин тянулась к городской черте. Гномы и феи, принцы и пастухи, все должны были принять участие в очищение мира сказок от скверны. Всем было тошно и муторно на души, но каждый понимал, что иного пути нет. Кинжал несла Эмма. Оружие раздавал Киллиан Джонс, он же обучал неумевших, как нужно с ним обращаться. Эмма протянула перед собой руку в кожаной перчатке: Темный Маг, повелеваю тебе, явись! И Румпель явился. «Как хорошо», - подумала Эмма, - «что ему не пришлось идти через весь город, а нам не пришлось наблюдать за тем, как человек идет на казнь. - Повелеваю тебе покинуть приделы города немедленно! – Эмма очень боялась, что Румпель устроит истерику и поэтому торопилась. Однако ужас и боль, которые отразились на лице Темного, были красноречивее любых слов. Эмма крепче сжала рукоять кинжала. Дэвид Нолан закашлялся. Белоснежка вздрогнула и закрыла глаза. Тем временем Румпель перешагнул через запретную линию и упал на колени. Он не пытался бежать, не пытался ползти. Он беззвучно рыдал, и вид его был жалок. А на башне с часами за этой безобразной картиной наблюдали двое. - Ну что?, - сказал один из них, которого жители Сторибрука знали под именем Автора, - смотри! Вот герои, которых ты сочинил и сейчас они все перейдут невидимую грань. Одним махом, одним росчерком пера весь мир сказок погрузится во тьму! И второй, лица которого нельзя было увидеть, ответил: - Подожди радоваться! - Чего же ты ждешь? Вмешайся! Пошли на них гром и молнию, останови их, как много раз ты останавливал на краю пропасти твоего любимчика – Румпельштильцхена. Или ты как прежде ждешь чуда? - Как прежде жду, потому что мир давно перестал бы существовать, если бы в нем не происходили эти маленькие чудеса – покаяние грешников и милосердие праведников. И грянул выстрел! Сто выстрелов, как один! И дым от выстрелов скрыл несчастную скорченную фигурку от глаз сторибрукцев. А когда дым рассеялся все увидели… - Что за...! - заорал капитан Крюк. Он не мог поверить своим глазам, но крокодил и на этот раз… да, точно, был жив! Румпель был жив, хотя, похоже, еще не осознал того, что случилось… Он попытался подняться с колен, видимо в бессознательном желании встретить смерть стоя, покачнулся и упал бы прямо лицом в грязь, если бы не две руки и невозможный голос: «Румпель!» и черта, отделявшая его от Сторибрука, от любви, от жизни и от счастья – исчезла. А потом, через несколько секунд исчезла и надпись на кинжале. - Румпель, - шептала Белль, обнимая его, я здесь, я здесь, все хорошо, все закончилось хорошо… Никто из жителей Сторибрука не захотел его смерти. Каждый из них стрелял в воздух. *** -Это нечестно, - воскликнул первый автор, - да, Румпеля могли пожалеть Снежка и Эмма, но не капитан Крюк! Признайся, он ведь целился прямо в сердце? - Что ж,- пожал плечами второй автор, - значит, он промахнулся.