Живой

– Ну что вы стоите? Марине показалось, что она говорит тихо, она напрягала связки, пыталась закричать во все легкие, и продолжала слышать какой-то писк. От взрыва у нее заложило уши, и все звуки будто пробивались через вату. – Тише… Тише… Его она слышала. Отвлекаясь на Олега, Марина уткнулась в его плечо и захлебнулась в сдавленном плаче. Он продолжал шептать что-то, но сейчас для нее важнее было то, что он рядом и еще может говорить. Главное, что он жив. – Марина, мы здесь… Давай… Куликов растерялся, глядя на дрожащую женщину, которая минуту назад была взвинченной Нарочинской, ищущей своего новоиспеченного мужа. А сейчас словно раненая птица склоняла голову и не могла оторваться от Брагина. – Марина Владимировна! – самой смелой оказалась Павлова. Она была в числе тех, кто первыми подбежал к ним, она же и дотронулась до спины Марины. – Марина… – Я в порядке. Заглянув в остекленевшие глаза, в которых, казалось, застыла картинка того, как разрывается на куски человек, Марина отстранилась. Нервно пробежала пальцами по забрызганному кровью лицу, распознала в нем попытку улыбнуться. – Хорошо… все хорошо… – кривил губы Олег. – Ну что ты? – Да... хорошо, – закивав, Марина обернулась и только сейчас обнаружила, что коллеги столпились вокруг. Из-за них не было видно, во что превратился разрушенный коридор. Только запах гари и жженой плоти был невыносим. Еще немного и ее бы затошнило, но не должно же – в операционной она проходила и не через такое. – Ну что? – Нарочинская, которая за день не привыкла к новой фамилии, заглядывала в знакомые лица и видела сожаление и страх. – Каталку… – Что? – даже Павлова не поняла, чего хочет Марина. – Каталку! Его нужно поднять! – наконец она услышала свой яростный вопль. Очнувшиеся люди не интересовали ее, Марина опять посмотрела на мужа. – Потерпи… Немножко… – Хорошо… Все… Олег продолжал шептать и водить ослабевшей рукой по плечу Марины. Она попробовала прокусить губу, чтобы отвлечься от слез, которые предательски наполняли глаза. – Сейчас тебя осмотрят. А потом ты поправишься… и мы поедем домой. Слышишь? – сглотнув рыдание, Марина нашла приоткрытые губы и с отчаянием поцеловала его. Ей хотелось почувствовать родной вкус, окончательно убедиться, что мужчина с ней, он в порядке. Забываясь, Марина спешно покрыла беглыми поцелуями подбородок, щеки, опять отыскала губы и вдохнула в них свой кислород. На ее же губах остался противный привкус металла. – Марина, Марина… Она могла бы сопротивляться, но Куликов был намного сильнее. Он приподнял ее и оттащил подальше от бригады, которая занялась Брагиным. Мысль о том, что вечно веселящийся Олег в этот раз молчит, напугала Марину, и через минуту она опять рванула к нему. – Почему он… Брагин… Олег… – затрясло ее. – Дайте я посмотрю! – Марина Владимировна, – невысокого роста Павлова рядом с ней выглядела комично, и Марина могла бы легко оттолкнуть ее. – Не надо… Им займутся, – Ирина Алексеевна перехватила ее за запястья, но Нарочинская стряхнула ее руки, и шагнула в сторону. Павлова проследовала за ней. – Марина Владимировна! – Взяли! – Да… Осторожно! – от вида того, как Олега уложили на носилки, и его рука упала вниз, у Марины потемнело в глазах. – Вы не на рынке! Осторожно! – Марина Владимировна! – рядом выпрямилась оловянным солдатиком Павлова. – Посмотрите… Посмотрите на меня… С неохотой Марина опустила взгляд и увидела, как сосредоточенна Ирина Алексеевна. Будто никакого взрыва не произошло, будто лучший врач этой больницы и не был на волосок от смерти. И кто тут еще из них Снежная Королева? – Мы сделаем все, что в наших силах и даже больше. А вы… успокойтесь. Дышите! – сжав напоследок ее руку, Павлова отправилась следом за каталкой. Оторопев на пару секунд, Марина пришла в себя и бросилась следом. Дверь в противошоковую закрылась у нее перед носом. – А… – мерзкое ощущение беспомощности змеей свернулось в груди, и от этого Марина так и застыла, не смея открыть дверь. Что-то останавливало и не позволяло зайти следом за врачами. Ошарашенно Марина прислушалась к себе, и поняла, что внутри разверзлась паника, которая сжирает ее самообладание и оставляет пугающую пустоту. – Марина! Непонятно откуда появившаяся Нина со своим чертовым сочувствием в голосе отвлекли ее. Нарочинская резко повернула голову и увидела, как подруга бежит к ней. – Что там? – выдохнула Нина. – Ну что? Он живой? – заглядывая в мертвецки бледное лицо Нарочинской, она представила самое худшее и приросла к полу. – Нет… – Увезли, – в ступоре отозвалась Марина. – Нина… Он взорвался, – она и сама не верила в происходящее. Что вообще она тут делает? Почему в день своей свадьбы, надев неудобные туфли, потрясающее платье, вытерпев три часа издевательства над волосами, она не находится в объятьях, не млеет от поцелуев, не качает головой из-за дерзких шуток Брагина. Почему даже признание любви она услышала здесь? – Мариночка, – Нина потянулась к ней, но Нарочинская отвернулась и смахнула невовремя выступившие слезы. – Все, – ей нужно быть сильной. Пряча лицо в ладони, Марина отсчитала до десяти и выровняла дыхание. Выучив характер Нарочинской, Нина ждала, пока она станет прежней или хотя бы сделает вид. – Может, выпьем? У меня тут… – Нина осеклась от пронзительных голубых глаз. Взгляд резал без ножа. – Понятно, – кивнула она. – Помолчим. От неизвестности Марина уже через полчаса готова была лезть на стены и бегать по потолку. Кружась по коридору, Нарочинская заламывала руки, кусала губы и то и дело смахивала испарину со лба. От воды отказалась, снующие вокруг люди раздражали, а из-за следователя, который захотел взять показания у Брагина, она пришла в бешенство. – Ну, все! Тише! Нет его! – втолкнув ее в палату, Нина дернула Марину за руку. – Показания ему! – заметалась по помещению Нарочинская. – Где была эта идиотская полиция? Следователи? Спасатели… когда он оперировал… вытаскивал эту бомбу. Где они были все? – Марина вспомнила о том, как погиб сотрудник МЧС, и вся ярость испарилась. Она остановилась и взглянула в окно, увидела шеренгу машин с логотипами федеральных каналов. Стервятники заняли свои места. – Ты тут побудь. А я схожу на разведку. Хорошо? Марин, – бойко позвала ее Нина. Когда та обернулась, она продолжила, – ну жив он. Что будет с этим балбесом? Ничего. В рубашке он родился… – Но он мог погибнуть, – Марине было страшно от простых слов. – Да куда он от тебя денется? – улыбнулась ободряюще Нина. Легче от ее слов не стало. Марина в одиночестве продержалась недолго. Присела, помолчала, взметнулась и опять забегала по палате. Обратив внимания на свое пальто, которое было покрыто пятнами, Нарочинская спешно стянула его и отбросила на диван. – Почему… так… Почему… – намереваясь оттереть грязь и кровь со свадебного платья, Марина начала говорить сама с собой. Попыталась хотя бы так привести мысли в порядок, – герой… Опять герой! Чертов герой! Ты… идиот… – дергано усмехнулась Нарочинская. А потом остолбенела: – У него же голова была в крови… – опомнившись, она решила предложить свою помощь. И только пусть попробуют ее прогнать. Нарочинская бросилась к двери, но в эту же минуту в палату зашел Куликов. Окаменев, Марина забегала глазами. Она всегда умела читать по лицам, разгадывала истинные эмоции, знала, когда лгут (а пациенты, скрывая факты про свое здоровье, делали это постоянно). Каждая секунда молчания сейчас переполняла Марину парализующим страхом, в таком состоянии она не понимала, с какими вестями явился Куликов. – Марина, – завертел головой он. Увидев, как она начинает оседать на пол, мужчина опомнился, и забормотал, – все хорошо! Все… Ноги с трудом выдерживали ее обмякшее тело, и Марина почти на ощупь нашла стул и опустилась на него. О ссадинах, переломе ребер, сотрясении мозга, вывихе плеча женщина слушала молча. Она лишь видела, как белый халат Куликова превращается в пятно, расплывается. – Сейчас его сюда привезем. Ты только не волнуйся… и не убей его,– озадаченно пробормотал Куликов. Испепеляющий взгляд доказал, что Марина сейчас не в состоянии шутить, она не осознала, что он решил разрядить обстановку. Хорошо, что в палату ввезли каталку. – Вы еще вперед ногами меня вкатите… Совсем крест поставили? Со счетов списали? Не веря своим глазам, Марина наблюдала, как на каталке вертится Брагин. С обработанными ссадинами, без рубашки с перевязанной грудью и зафиксированным бинтами плечом он выглядел лучше, чем до того, как его увезли из коридора. И все равно, напряжение не отпускало. Словно сейчас Марина моргнет, и как откроет глаза, не увидит его, останется в стерильно белой палате… одна. – Да я сам, ребятки… Уроните еще… Марина Владимировна вам голову откусит. Вот так… ням… –Олег сел и оперся на травмированную руку, из-за чего качнулся и чуть не рухнул вниз. – Осторожно! – вскрикнул Куликов. Марина только беззвучно распахнула губы, но не издала ни звука. Санитары удержали Брагина. – Старею… – сокрушался фальшиво Олег. С помощью медперсонала он перебрался на кушетку, и гримаса на мгновение исказила его лицо. Несмотря на то, что он тут же улыбнулся, Марина сжала кулаки и вонзила ногти в ладони. Так она могла пережить то, что ему больно. – Ну что вы, ребятки? Активнее… Пледик там, фрукты, капельницу… – устраиваясь удобнее, Олег веселился дальше. – Мы вас оставим… Вы тут это… – замялся Куликов. Он незаметно махнул санитарам, и они вместе ушли из палаты. Неожиданно стало тихо. Замерев, Марина смотрела, как мужчина перестает кривляться, из лица уходит прежняя веселость, проступают глубокие черты, он становится задумчивым и усталым. Марина неуверенно шагнула и опять остановилась, решая, что делать и как вести себя. – Марин… Иди ко мне, – он позвал ее глухим, потерянным голосом. Оказавшись рядом, Марина с замиранием сердца рассмотрела каждую царапину, ссадину, неестественный цвет кожи и опустившийся уголок рта. Он был все тот же Брагин, ее Брагин, но что-то изменилось в нем. – Что ты наделал? – она осторожно дотронулась до его груди. – Ну, вот что ты наделал? – как только голос дрогнул, Марина, стараясь скрыть подступившую истерику, начала гладить его по бинтам. – Ты даже не подумал о нас… Обо мне… Ты ни о чем не подумал… – Марин… Марин… – А если бы ты умер? Что тогда? Чего бы ты добился? Кому было бы легче? Что… – тараторила, повышая голос, Марина. – Сколько людей бы страдали… но тебе совсем плевать… тебе… – она не видела ничего, все скрывали застилавшие глаза слезы. – Марин, – привычно, протягивая буквы, произнес Олег. – Эй… – он перехватил ее за запястье, и от его холодных пальцев Марина содрогнулась. Это так было непохоже на Брагина, у которого все тело буквально дышало жаром, и раньше по ночам ей хотелось сбросить его с кровати; она просто задыхалась от лежащей рядом печки. А потом привыкла и не могла уснуть без него. Заметив, что она отвлеклась на него, Олег улыбнулся: – Ты такая красивая. Представив, как она сейчас выглядит – в мятом, грязном платье, с размазанной косметикой, растрепанными волосами, Марина поняла, что в конкурсе «Невеста года» ей точно не будет равной. Смешок получился слишком громким, это стало пределом для натянутых, как струна, нервов. Лопнуло все. Следом за смехом вырвался судорожный хрип, Марина задохнулась и зашаталась, не сумела справиться с эмоциями. – Марина… Я жив. Живой… Я здесь, – сморщившись, Олег потянулся к ней, и Марина, ловя ртом воздух, заметила это выражение лица. – Лежи… Что ты делаешь… Лежи, – стирая слезы, она толкнула его в плечо, и едва не подпрыгнула на месте от стона. – Прости, прости… Больно? – Марина испугалась, и собралась было звать медсестру: – Нужен укол… – Уже поставили. Марин, – здоровой рукой он удержал ее за руку, – ложись со мной… я так быстрее усну… – Тебя нельзя тревожить, я… – На пять минут. Ты полежи рядом, а я подремлю. Потом уйдешь. Ну… – он пододвинулся, давая ей место. Поколебавшись, Марина все же обошла кушетку и устроилась рядом, склонив голову на его здоровое плечо. – Ничего не болит? – Нормально,– он приобнял ее, и подождал, пока Марина поправит платье, которое шлейфом свесилось вниз и достало до пола. Родной запах, тепло, объятье убаюкивало лучше любого снотворного. – Как же я испугалась, – прошептала Марина, уткнувшись носом в бинты. – Ты такой дурак… кретин… – Да, дурак… Да, кретин… Все закончилось. Я рядом, – соглашался тихо Олег. Он гладил ее по мягким волосам, ерошил их, и слышал, как дыхание становится глубже, ощущал, как расслабляется хрупкое тело и тяжелеет на плече белокурая голова. – Спи… – Ол… - Нина так и осталась на пороге с приоткрытым ртом. Олег шикнул на нее и скосил взгляд на подогнувшую ноги Марину. Неклюдова подумала о том, что впервые видит эту пару в такой идиллии. Они не спорили, не выясняли, чей авторитет больше, кто заслуживает место лидера в их семье. Просто сжимают друг друга в объятьях, берегут и ценят то, что остались вдвоем. Несмотря ни на что. – Не шуми, – назидательно попросил он. Нина усмехнулась, и кивнула ему. Женщина вздохнула про себя, оценив, во что превратилось шикарное платье Нарочинской. Это ж надо было даже в таком виде оставаться красавицей. Улыбнувшись уже мягче, Нина ушла, аккуратно прикрыв дверь. – Вот так, – медикаменты дали о себе знать, и Олег сам едва боролся со сном. Потянувшись, он поцеловал жену в голову, и успокоенный ее присутствием, довольно прошептал, – Брагина… Марина Владимировна… Брагина… Засыпая, он еще несколько раз повторил эти слова. Они успокоили.