В Гинтаме даже Волк может стать Принцем

- Все выучили свои роли? Если нет, то я не виноват,- протянул режиссер со значком на груди: "Саката Гинтоки". - Какие роли?! - истерил мальчишка в очках. -Мы же видим их первый раз вообще! И почему я бабушка?! Почему я?! - Судьба, пацуан, судьба, - протянула рыженькая девушка, уже сменившая свое китайское облачение на костюм красной шапочки. -Ты разве еще не привык? - Меньше разговоров, больше денег... ой, то есть дела, - перебил актрису ее босс. -Начинаем через три... две... одна! Поехали! *** Зрители, ожидающие представление, наконец увидели, как из-за штор, закрывающих всю сцену, вышел рассказчик и сел с краю. Занавес поднялся и Гинтоки начал читать: - Жила-была на свете маленькая девочка...блин, ну что так много текста? Неужели сократить нельзя было? Ээээ, так вот! Маленькая девочка, такая вся замечательная, что лучше ее не было. Кагура вышла на сцену, снимая свой красный капюшон, и улыбнулась. Да так пугающе, так что по зрителям прошла дрожь. Она сделала реверанс и стала рассматривать безвкусные декорации в виде деревьев. - И все ее любили, и мать, и пацу... бабушка, - Отаэ-сан вышла на сцену под крики Тоширо и одела на свою "дочку" ее капюшон. Хиджиката кричал: - Кудрявый ублюдок, хватит коверкать оригинальный текст! - но на него ,естественно, внимания не обратили. - Ко дню ее смер... рождения,- продолжал Еродзуя,- ей подарили красную шапочку и девочка носила ее не снимая. - Вообще-то это не шапочка, а капюшон,- послышался из-за кулис голос Сого. Кагура разозлилась и швырнула в его сторону одно из деревьев. - И была девочка по прозвищу "Красная Шапочка" очень славной и доброй. Нет, честно. Зрители не особо поверили в эту "доброту", ведь Кагура пугала их своим жутким видом. Тем временем Отаэ-сан сходила за кулисы, а вернулась уже с плетеной корзинкой. Пирожки? Хах, наивные зрители. - Как-то раз испекла мама пирожок и сказала дочке... - Это не пирожок, Гин-сан, - возмутилась мама. -Это мои фирменные жаренные яйца! Сходи-ка ты, Красная Шапочка, и отнеси нашей бабушке их и узнай как там у нее со здоровьем. Гинтоки засмеялся. Из-за кулис снова крик, только теперь уже принадлежащий Шимпачи: - Нет! Сестра! Я же умру! Не-е-е-ет! - С удовольствием, матушка! - Кагура выхватила корзинку. Отаэ-сан удалилась со сцены, и Ято стала делать вид, что идет. До зрителей на первых рядах доходил "прекрасный" аромат фирменного блюда старшей Шимуры. - Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке через всю деревню. Идет она лесом...ой, чую и гонорар мой тоже лесом идет... А на встречу ей - серый Волк! На сцену вышел Сого в довольно свободном костюме волка. Он подошел к девочке и с искренне садисткой радостью улыбнулся. - Очень захотелось ему съесть Красную Шапочку, да не посмел. Что за чушь? Съесть? Не, Волку просто захотелось Красную Шапочку, но он не посмел - где-то близко стучат топорами дровосеки. Сого грустно вздохнул и спросил: - Так куда ты идешь, китаянка? - Я тебе не китаянка, серый садист-извращенец! Если бы Саката не продолжил читать сценарий, сейчас бы точно уже началась драка: -А Красная Шапочка еще не знала, как это опасно - останавливаться в лесу и разговаривать с серыми садистами-извращенцами. Кагура надулась и добавила: - Иду к бабушке и несу ей жаренные яйца, чтобы скорее сдох.. потому, что я ее очень люблю. Ее, а не тебя! - А далеко ли живет этот очкарик-неудач... твоя бабушка? Гинтоки зевнул и стал читать не свои слова: - Довольно далеко, говорит Кагура. Ладно, отвечает Сого. Все, короче, шагайте разными дорогами к этой бабушке, чтоб ей пусто было, а то мне уже скучно! Что затягивать? - Посмотрим кто из нас раньше придет! Спорим я? - Нет, я! Скука рассказчика перешла в азарт. По рядам стал проходить Ямазаки и собирать ставки людей. Кто за Шапочку? Кто за Волка? - Давайте! Давайте, делайте ставки!- кричал Гин-тян, тем самым оживляя зал. Так бы все и закончилось, театр стал бы казино, но вовремя появился заместитель командующего со своей искренней любовью к детской литературе и надавал хорошенько режиссеру. Его вынудили продолжить: - Волк, значит, побежал что есть мочи по самой короткой дорожке, а Красная Шапочка по самой длинной. Она совсем не торопилась, гуляла, рвала по дороге цветы. Как только можно было наши горе-актеры изобразили вышесказанное. Чуть не подрались, потому, что им обоим не хватает места на сцене. Отсу-тян и всем ее подпевалам хватает, а вот бедному Волку и Красной Шапочке нет. Ямазаки даже покидал в них из зала цветы. - Не успела мелкая до мельницы дойти, как серый садист-извращенец уже прискакал к бабушкиному домику и стучится в дверь. Кондо и Хиджиката вынесли небольшую декорацию, в виде лицевой стороны домика бабушки. А сама бабушка спряталась за ней. Бам-бамам. - Два предупредительных, бабушка,- сказал Волк, держа в руке только что использованную базуку. С потолка на него мелко осыпалась штукатурка. - Бабу-уль, я тут тебе жаренных яиц принесла, может откроешь? И Сого перезарядил базуку. И Бабушка ему открыла. Быстро, не смотря на болезнь. - Вот как наша молодежь работает! Никаких тебе веревочек и приветствий! Быстро и просто... подожди, Волк, бабушку не надо по-настоящему убивать... стой! Антракт, господа, антракт! Тяжелый занавес быстро рухнул на сцену. Все аплодировали. *** Занавес медленно поднимается, пока Гинтоки выходит на сцену и садится с краю, чтобы не мешать действу. Перед зрителями сцена поделена надвое. Первая часть которая ближе к рассказчику - это дом бабушки. Все чистенько, повсюду белые подушки и шторы. - Мило, как в морге,- ворчит бабушка, лежа в своей постели. - Еще и жарко в двух костюмах. В кровати лежал Сого в костюме Волка, а Волк в свою очередь в костюме бабушки. Вторая часть сцены - все те же деревья и все та же Красная Шапочка со своим звериным оскалом, хуже чем у Волка. - Волк ждал Красную Шапочку,- начал второй акт Саката. - Скоро она пришла и постучалась. Бам-бабам. Своей тяжелой рукой девочка чуть не сломала дверь. - Кто там? - спрашивает Волк, всеми силами изображая грубый и хриплый голос, под стать своей роли. - Красная Шапочка тут же испугалась,- никакой реакции. Тогда Гин-тян кинул в шапку пакет из под клубничного молока, выпитого еще в антракт и Кагура как смогла изобразила удивление. - Но потом подумала, что бабушка охрипла от простуды и поэтому у нее голос такой. - Бабушка-а, открывай эту чертову дверь! Это я, внучка ваша, принесла вам жаренные яйца! - Надеюсь не Волка? - хихикнул Сого. Гинтоки ударил себя по лбу. - Нет, пока только Кондо-сана, но все еще впереди! - гордо заявила Кагура. Гинтоки физически почувствовал, как его гонорар уходит у него из под ног. Да, эти остолопы невнимательно прочитали свои роли перед тем, как выходить на сцену. А что? Им ведь главное передать для зрителей суть! - Дерни за веревочку, дверь и... а, хрен с ним. Входи, открыто. Красная Шапочка одним мизинцем вынесла дверь. Волк спрятался под одеяло. - Положи-ка, милая внучка, жаренные яйца на стол, а сама приляг рядом,- хитро и радостно заявил Волк. Корзинка с угощением была поставлена рядом с сорванной с петель дверью. Красная Шапочка недовольно выдавив из себя: "во, блин" легла рядом с Волком. Гинтоки понимая, что он пока не пригодится решил вздремнуть. - Бабушка, а почему ваши мерзкие ручонки полезли мне под одежду? - испуганно вскрикнула Кагура. - Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое,- Волк ухмыльнулся. - Бабушка, почему у вас такие большие уши? - Это чтобы лучше слышать твои стоны жаркими ночами, любовь моя,- Волк тихо посмеялся. И внучка покраснела, но продолжила: - Бабушка, почему у тебя такие большие глаза? - Это чтобы лицезреть твою китайскую морду каждый день. Кагура хотела было возмутиться, но ее перебил храп рассказчика. Когда в зале позарилась тишина она продолжила. - Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы? - Это чтобы тебя съесть, любовь моя! Красная Шапочка не успела ничего сделать, когда Волк скинул бабушкины шмотки и поцеловал ее. Зрители ликовали и под этот крик проснулся Гин-тян. - Так дровосеки, проходившие мимо, так и не зашли, и не спасли Красную Шапочку потому, что не услышали шума. На пустой части сцены, которая изображает улицу, мелькнули Хиджиката и Кондо. - И жили Волк с Красной Шапочкой долго и счастливо,- закончил Гин-тян. Он вышел на середину сцены, как и остальные герои, на поклон. Занавес медленно опускался на сцену, Сого и Кагура продолжали целоваться. Ямазаки кидал на сцену цветы. Кацура кричал: "Горько!" и плакал. Зал аплодировал стоя.