фик сорок пять

Джеймс Кертин сильно отличался от своего персонажа. Он был собран, немного хладнокровен и замкнут. Да, он бывал веселым малым, шутившим по поводу и без, но никто не мог сказать со всей уверенностью, свои ли эмоции показывает Джеймс в компании, или же опять "включил" Спада. Майкл же, будучи на ринге, отыгрывал свою полную противоположность. Его персонаж, Итан Картер, был засранцем и совершенно не ценил людей, которые помогали ему в достижении его целей, но в реальной жизни Майкл был не таким. Заводной, шебутной, любитель хорошего общения, он, казалось, никогда не унывал. Он давно и прочно выбил себе место рядом с Кертином, навязавшись тому в друзья. И, поначалу, Джеймс не был сильно рад такому вниманию рингового партнера, но выяснилось, что у них достаточно много общего, и Кертин начал раскрываться. Тогда-то Хаттер понял, что попал. Если его персонаж ревновал Спада и хотел его только для себя, пусть и не показывал этого, то сейчас он сам вдруг резко понял, что хочет себе Джеймса. Этот миниатюрный рестлер, весом в половину самого Хаттера, привлекал не хуже красивой девицы с пышными формами. Но проблема как раз встала в том, что падкий на ласки Спад, в реальной жизни оказался недотрогой Кертином. Джеймс не любил долгие прикосновения, ему не нравились странные намеки окружающих, да и на язык парень был остер, мог отбить с непристойностями любого. Фанаты его любили вне ринга, с ним приятно было поговорить, но вот подкатить к нему «со спины» не получилось еще ни у кого, хотя желающие были. И Майкл стал наблюдать. Он смотрел за тем, что происходит вокруг его Спада, его Кертина, и понимал, что не только его одного притягивает этот малыш. Девки были не в счет, Джеймс и им не давал особых надежд. Хотя Хаттер помнил, как однажды его Кертин уходил с блондинкой. Он не стал спрашивать у друга после, что и как у тех было, посчитав, что с присущей британской скрытностью, Кертин ему просто не ответит, а то и хуже. Майкл никогда не задумывался над тем, что принадлежность к той или иной национальности может так сильно влиять на суждения человека. И иногда, смотря на то, как могли ржать над совершенно несмешными шутками Джеймс и Ник, Хаттер допирал, что да, британский юмор — тот еще шлак, и понять его может только британец. Майкл Хаттер откровенно завидовал Итану Картеру. Итан мог подгрести к себе Спада, мог обнять его, а мог и просто облапать, мог слышать это тягучее «сэр» с этим ужасным британским акцентом, который в последнее время заводил не хуже порнушки, мог делать со своим помощником и партнером все, что душе угодно, а вот он сам, Майкл Хаттер, не мог ничего. А хотелось прижать, потрогать, прикоснуться везде, оставить свои следы, заявить всем свои права, пометить, как свою сучку. Майклу много чего хотелось. И он, с упорством барана, добивался дружбы с этим маленьким атлетом. И добился. Долго, неделя за неделей он атаковал неприступные стены, что выстроил вокруг себя Кертин, но ему удалось пробить в ней брешь спустя несколько месяцев. Теперь Джеймс радостно сидел в автобусе рядом с ним, спал, положив голову на плечо в самолетах, после того, как они сразу улетали после шоу, разрешал помогать себе с сумками, словно был девицей, а Майкл его ухажер. Казалось, что часть ростера смотрит на Хаттера насмешливо, что все уже поняли, что тому надо, и Майкла это напрягало. Он видел, как в раздевалке, стоило ему появиться, его мальчика окружали несколько больших мужиков. Они смотрели поверх головы Джеймса на Майкла, усмехались и трогали того. Просто прикасались во время разговора или обсуждения прошедшего шоу. Хаттер злился, бесился, рычал, после вливал в себя какое-нибудь пойло и ночами, с упоением, дрочил на милую улыбку, на чуть кривящийся рот, на тягучие слова, на шепелявость этого умопомрачительного, миниатюрного засранца. Джеймс часто чувствовал возбуждение Майкла, но он не придавал этому значения. На ринге чего только не случается, границы сексуальности размываются, да и потом: два красивых, сильных самца борются за право доминирования. И пусть все происходило в рамках сценария, никто не отменял тактильного контакта, сопряженного с чистой сексуальностью. Джеймс не знал, нравится ли происходящее Спаду, он старался вживаться в роль своего персонажа так, словно он и есть Рокстар, но иногда он приходил в себя в раздевалке и чувствовал, что член стоит. Крепко, сильно, до боли в яйцах, а перед внутренним взором мелькают картинки того, как жарко Хаттер прижимал его к рингу, как терся пахом о его задницу, как лапал за все, до чего мог дотянуться. Позже Кертин забывал о произошедшем, да и Майкл не стремился напоминать. Они друзья, и Джеймсу были неинтересны подобного рода отношения, а про Хаттера и говорить не приходилось — все время менял партнерш. Кертин пытался с ним поговорить на эту тему за бутылочкой хорошего джина, но Майкл лишь пожимал плечами и отмалчивался, что было на него не похоже. Тогда Джеймсу показалось, что его друг влюблен. И было немного обидно, что-то кольнуло в сердце от секундного раздражения — ведь это Хаттер набивался ему в друзья, мог бы и рассказать. Джеймс не был треплом, он бы сохранил тайну друга, он бы не выдал того ни словом, ни взглядом, но Майкл упорно молчал. И Джеймс перестал спрашивать. В конце концов, каждый имеет право на личную жизнь, вот и про свою он тоже мало говорил. Не считал, что это позволительно, трепать о девочках, которые, пусть и на одну ночь, но сделали тебе хорошо. Первый странный звоночек, который прозвенел в голове Кертина, случился, когда они вышли с ринга. В тот момент у них только-только начался раскол в команде. То есть, Спад все больше и больше восставал против своего босса, что изрядно бесило Итана. И в момент, когда они зашли в раздевалку, распаленные произошедшим на ринге, Итан прижал Спада к шкафчикам. Он яростно смотрел на своего маленького помощника и не мог сообразить, что с тем делать. В тот момент сознанием Майкла владел именно Картер. Он еще не успел снять свою маску, в связи с чем этот Рокстар Спад сейчас бесил, раздражал и заводил до потяжелевшего в трусах члена. — Майкл, — Джеймс коснулся его локтя кончиками пальцев, пытаясь привлечь внимание, привести друга в чувство. — Я не Майкл, — осклабился тот и прижался сильнее, вдавливая в металлические шкафчики еще больше, уже принося боль. — Хаттер, мать твою, — прошипел Кертин. Рука друга сжимала его щеки, говорить было неудобно, лицо свело судорогой там, где оно было повреждено. — Мне больно, Майкл. Итан, а сейчас это был именно он, скользнул ладонью вдоль обнаженного бока своего Спада, чуть погладив кожу за поясом штанов, и ушел, тихо матерясь, напоследок хлопнув дверью. Джеймс тяжело опустился на лавку. Он тер щеку, пытаясь унять нервный тик, невидимый окружающим, но хорошо ощущаемый самим Кертином, да еще и очень раздражающий, и пытался понять, что это сейчас было? Хаттер никогда себя так не вел. Он не распускал руки больше положенного и этот сумасшедший взгляд, который бывал у него только на ринге в сторону противников, никогда не был направлен даже на Спада. Джеймс переодевался и вспоминал, прокручивал сцену снова и снова, пока его не окатило, словно кипятком, потому что уши запылали, шея и лицо окрасились в красный — Майкл не просто прижимался к нему, он терся об него своим пахом. И то, как он сжимал его щеки, как переводил яростный взгляд с глаз Кертина на его рот, говорили только о том, что он хотел его поцеловать. Да, отношения Итана и Спада были с самого начала странными. В них была какая-то скрытая сексуальность, которая раскрывалась сегмент за сегментом. Но Кертин даже подумать не мог о том, что это хоть как-то распространится на их реальные жизни. Джеймс присел, вновь погружаясь в раздумья, но потом поднялся, тряхнул своей головой, отгоняя противные мысли, и решил, что Майкл просто не вышел из своего образа. С Хаттером они встретились только в отеле. Тот сидел за барной стойкой, перед ним стоял нетронутый стакан с виски, а сам он был погружен в свои мысли. — Ты в порядке? — Джеймс взобрался на стул рядом с ним и заказал себе кружку эля. Не британский, конечно, но вдруг тоже неплохой. Майкл только тяжело вздохнул, глядя на свое наваждение, и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. — Расслабься, — Кертин хлопнул его по плечу. — У всех бывает. Я вот тоже иногда не сразу могу расстаться с крошкой Спадом, — он протянул свой бокал к Хаттеру, и тот чокнулся с ним своим виски. — Но, на выпивку из-за этого лучше не налегать. Хаттер понимал, что друг пытается его успокоить, что специально делает вид, что ничего такого не произошло, только вот сам Майкл не был в этом так уверен. Он помнил прикосновения к горячей, влажной коже, как смотрел в глаза своему Спаду или Джеймсу, — тут он путался, — и хотелось только одного — поцеловать. И он видел эти губы, мягкие, чуть обветренные, и так хотелось их коснуться своими. Но Майкл не мог. Итан мог, но в тот момент, когда он поймал себя на том, что уже не Картер, так и не смог совладать с собой, прикоснулся к своему Кертину, к гладкому боку, к нежной, горячей коже. И еще Майкл с ужасом осознал, что терся своим стояком о бедро Джеймса. — Я думаю, — Джеймс сделал еще один глоток, — стоит ускорить наше «расставание». Наши персонажи слишком сильно залипли друг в друге, так и с ума сойти не долго. Хаттера охватило липкой волной ужаса. Его второе «я», его образ, Итан Картер III, испытал неконтролируемую волну страха и паники. Им было отмерено работать вместе еще несколько недель, а Кертин говорил о том, что надо ускориться. И да, в его словах было рациональное зерно, но Майкл не хотел его слушать, не хотел терять последние крупицы их совместного пребывания на ринге. По сценарию чуть позже у них бы начался недолгий фьюд, но этого было мало. Этого было мало, как Майклу, так и Итану. Дни потянулись за днями, шоу снимались, репетировались, рестлеры путешествовали по городам. Отношения меж Джеймсом и Майклом вновь наладились и опять, где видели одного, там всегда был и другой. Парни ржали над ними, но тихо, чтобы не услышал Кертин, который все также пребывал в полной уверенности, что меж ним и его партнером только дружба, и ржали над Хаттером, который разве что слюни не пускал на свою детку. Однажды Майкл напился. Был пустой день, выходной, можно было бы отоспаться и пропустить тренировку. Он напился до поросячьего визга и остальные рестлеры спихнули немаленького Хаттера на маленького Кертина. — Не понесу, — заявил тот и попытался столкнуть с себя голову сопящего, пьяного Майкла. — Придется. Он прилип к тебе, не отдерешь. — И потом, англичане должны помогать друг другу, — поддержал Латимера Ник. — Вот сейчас Том нажрется, и я понесу его в номер. — Кто кого еще понесет, — хмыкнул тот и махом осушил оставшееся в стакане пиво. — Сволочи, — усмехнулся Кертин, понимая, что никто ему сейчас не поможет. С другой стороны, именно он считался близким другом этого пьяного болвана, так что придется исполнять свои обязанности. — И какого хрена ты так напился, друг мой? Хаттер передвигал ногами вяло, пытаясь завалиться, и не всегда в сторону Кертина, утаскивая того за собой. Благо коридоры отеля были не такими уж и широкими, так что, помотало их не сильно, но плечо Джеймс отбил себе неплохо. Они остановились у номера Майкла и Джеймс понял, что ему сейчас придется обыскать друга на предмет карты-ключа. Хаттер был в ужасно узких джинсах, а это означало, что Кертин будет его лапать, потому что, чтобы протиснуть руку в карман этих джинсов, надо было очень сильно постараться. — Чтоб тебя, — выругался он, и поволок свою ношу дальше по коридору, к своему номеру. Он открыл его достаточно быстро и втащил Майкла внутрь. Бросив его на кресло, Кертин принялся стягивать с того обувь. Снимать его тряпки было как-то глупо, да и муторно, но не в ботинках же укладывать этого алкоголика в свою постель. Джеймс улыбнулся, когда понял, что, блядь, да, именно в свою постель. Ему захотелось врезать этому идиоту по лицу, но мысль о том, как завтра Хаттеру будет хуево, примирила его с тем, что спать им придется вместе, а Майкл, сука такая, большой, и явно займет большую половину постели. Джеймс стащил покрывало, потом и одеяло. Он взвалил на себя потяжелевшее ото сна тело друга и потащил к постели. Свалив того с одного края и укрыв покрывалом, Кертин ушел в душ. Когда он вышел, то, как и предполагал, увидел Майкла, развалившегося почти на всю постель, подгребшего под себя подушку Джеймса и довольно ее обнимал, чуть ли не пуская слюни. — Вот же ж сволочь, — не зло выругался Кертин, и принялся отвоевывать себе место в постели. Он накрылся одеялом и закрыл глаза. Пьяное сопение Майкла успокаивало, тепло его тела, ощущаемое даже через слой покрывала и одеяла, что разделяло их тела, было приятным, Джеймс уснул быстро. Первым проснулся Майкл. Он долго пытался понять где он и кто он. Рядом кто-то заворочался и Майкл замер. Только сейчас он понял, что кого-то обнимает. Он аккуратно приподнялся на локте и неверяще открыл рот — в его объятиях спал Джеймс. Хотелось ликовать, радоваться и ходить на голове, но осознав, что сам он одет, а Джеймс спит от него под другим одеялом, стало немного грустно. Но Хаттер решил не унывать. В конце концов, он может пока насладиться этими вот странными объятиями, хотя, насладиться было громким словом — голова трещала, хотелось пить, а еще мочевой пузырь стал напоминать о себе. Но выпускать Джеймса из объятий, пусть и таких вот пьяно-дружеских, все равно не хотелось. Майкл осторожно уткнулся носом в светлую макушку и вдохнул запах волос Кертина. Тот пользовался в поездках стандартным набором, который предлагал отель, но даже сквозь него угадывался мягкий, какой-то цветочный запах самого Джеймса. Если бы тот только ему позволил, он бы вот так вот вечно держал бы его в своих руках, защищая от всего мира. Но Кертин бы никогда его не подпустил так близко. Майклу было очень обидно и очень горестно осознавать, что Спад никогда не станет Джеймсом, что все то, что у него есть, это прикосновения к Рокстару, к персонажу, который исчезает, стоит только ему уйти с ринга, подальше от зрителей и камер. — Будь моим, — тихо прошептал Хаттер и поднялся с постели, скрываясь в душе, стараясь не потревожить своего мальчика. Сон Джеймса всегда был очень чутким. И когда Майкл завозился за его спиной, Кертин не стал подавать вида, что он проснулся. Ему было любопытно, как отреагирует этот пьяный придурок на то, что тот одет, да еще и не в своей постели. Но вот того, что случилось, Кертин точно не ожидал. Довольный, радостный, тихий стон сорвался с губ Майкла, когда тот понял, что в его объятиях не блондинка, а друг. Джеймс почувствовал горячее дыхание друга на своем затылке, как тот кончиком носа провел вдоль волос, жадно вдыхая. А потом эти слова, такие простые, такие обычные, такие больные и такие страшные для самого Джеймса. Все вдруг встало на свои места. Странное поведение Хаттера, его прикосновения, намеки друзей, эта попытка сблизиться и стать друзьями «не разлей вода», все приобрело тот самый смысл, тот самый вид, коим оно и было, и чего так упорно не замечал Джеймс. Вода в душе затихла. Кертин поднялся с постели и принялся натягивать на себя одежду. Да, Майкл много раз видел его не только в трусах, но и голым, только вот сейчас совершенно не хотелось блистать перед озабоченным другом в неглиже. Майкл вышел, вытирая голову. — Доброе утро, — чуть смущенно проговорил он. — Надеюсь, это не я тебя разбудил? И это… ты прости, что пришлось меня нести. Джеймс неопределенно пожал своими худенькими плечами и прошмыгнул мимо Хаттера в ванну, запирая за собой дверь. В помещении было душно и влажно, волосы тут же прилипли к шее и вискам, но выходить не хотелось. Было страшно. Страшно от того, что он столько времени провел с человеком, а тот оказался не друг, а вдруг. Кертин не был гомофобом, он спокойно относился ко всем людям с любой ориентацией, пока это не касалось его самого и девственности его задницы. И что теперь делать, он не мог придумать. Хотелось бежать, поговорить с кем-нибудь, но самый близкий для него человек как раз и был Майкл Хаттер, а с ним уж точно не поговоришь. — Джеймс, — Майкл постучал ему в дверь и Кертин вздрогнул. — Я вниз, завтракать. Тебе заказать что-нибудь или сам? — Я сам, — пискнул тот, прокашлялся и повторил. — Я сам, спасибо. Время летело быстро и неумолимо. Их отношения на ринге становились все хуже и хуже, а вот в реальной жизни они приобрели какую-то странную форму. Джеймс теперь подмечал каждый взгляд, каждый жест в свою сторону. Он чувствовал, как долго длятся прикосновения Майкла, особенно если кожа Кертина при этом обнажена. И это было неприлично долго. Друг не должен так дотрагиваться до друга. И, через какое то время, когда эмоции Джеймса стали брать вверх и он начал ловить себя на том, что готов сорваться в истерику, его пронзила странная мысль — ему не было неприятно. Все что угодно — от смущения до неопределенного чувства в животе при прикосновениях Хаттера, но неприятно ему не было. Он вдруг другими глазами посмотрел на своего друга — большой, высокий, сильный, веселый, красивый, всегда готовый помочь своим близким. Так почему же этот идеал обратил внимание на него, на Кертина, а не на красивую девицу, кои вились вокруг Майкла роем? Джеймс остался в раздевалке один. Почти все уже разъехались с тренировочной площадки, остался только он и пара парней, которые переодевались не здесь. Кертин снял спортивную одежду и встал перед большим зеркалом. Небольшого роста, складный, немного тощеват, на его собственный вкус, но кости не выпирали, под кожей ходили прокаченные мышцы. Он смотрел и пытался увидеть себя глазами Хаттера, пытался понять, что же в нем есть такого, что так зацепило его друга и партнера, что тот ревнует его ко всему. Да, ревность Джеймс заметил одной из первых эмоций, направленных в его сторону. Ревность и обожание. Картер провел вдоль своего тело ладонями, ощущая гладкость выбритой кожи, коснулся бедер, ягодиц. Он облизал большие пальцы и потер ими свои соски. И, черт, это оказалось очень возбуждающим. Джеймс прикрыл веки, представляя, что это чужие, большие, мозолистые ладони сейчас гладят его тело и эта мысль возбудила. Он представил, что это мог бы делать с ним кто-то из друзей-приятелей, но сознание упорно подкидывало Майкла. Шорох за спиной привел его в подобие чувств. Он распахнул свои глаза и увидел в отражении, как за его спиной встал Майкл. Тот смотрел жадно, горячо. Он облизывал отражение Джеймса, но не смел коснуться этого тела, хотя явно желал этого сейчас больше всего. Кертин опустил взгляд ниже, на свое собственное отражение, и вздрогнул — одна его рука уже давно ласкала промежность, будучи заведенная за спину. Пальцы щекотали дырку, гладили ее, и это было приятно. Он вновь посмотрел на Майкла, в его глаза, и отшатнулся, четко попадая другу в руки. — Не бойся, — шептал тот, склонившись к уху Кертина, гладя плечи, не отпуская взгляда Джеймса в зеркале. — Не бойся меня. Но это было проще сказать, чем сделать. Хаттер так давно желал своего друга, что уже потерял счет времени и сейчас, когда его желание могло осуществиться, во взгляде его горел поистине демонический огонь. Он словно в бреду гладил это тело, мял бока, облапал пах. Он целовал подставленную шею, посасывал мочку уха, кусал нежную кожу. Майкл развернул Джеймса в своих объятиях и поцеловал. Сначала Кертин ему не отвечал, но потом осторожно приоткрыл рот и пустил туда язык Хаттера. Майкл буквально сходил с ума, он стонал в рот другу, он лапал его за зад и притискивал к себе ближе. Сейчас он скорее был похож на Итана Картера, чем на весельчака Майкла Хаттера. Кертин обвил его шею своими руками, приподнимаясь на носочки, чтобы было удобнее подставлять рот под жаркий поцелуй. Казалось, что Майкл решил полностью опустошить его легкие, поэтому, когда кислорода стало не хватать, Джеймс забил Майкла по его здоровенным плечам. Майкл смотрел в лицо своему наваждению, гладил его по щеке, убирал прилипшие прядки волос и никак не мог насмотреться. Он мягко улыбался, яростное желание сменилось тихой нежностью, затопив сердце и душу. Кертин смотрел в ответ и несмело улыбался. Ему было приятно в объятиях Майкла, все словно встало на свои места, стало именно таким, каким должно было быть с самого начала. Он смотрел на Хаттера и думал о том, что безнадежно влюбился в своего друга. Майкл лизнул его нижнюю губу и Джеймс явственно ощутил при этом движении, как в бедро ему упирается хороший такой стояк друга. Такого развития событий он не то, чтобы не предполагал, но еще не был к этому готов. — Я умею ждать, — прошептал Майкл, почувствовав, как напрягся его желанный мальчик в руках. — Я ждал столько месяцев, что могу подождать еще. Просто скажи, что даешь нам шанс, и я кину все время к твоим ногам. — Ты романтик, Майк, чертов романтик, — Джеймс уткнулся носом ему в плечо и довольно улыбнулся. — Я хочу дать нам шанс. Где-то в коридоре громыхнула дверь, возможно, кто-то еще оставался на ринге. Кто-то из тех парней, которые выступали вместе с Итаном и Спадом. Хаттен отстранил от себя Кертина и недовольно поморщился, вдруг вспоминая, где именно они находятся. — Одевайся, поехали отсюда. Джеймс кивнул и принялся собирать свои вещи, в душе очень радуясь тому, что в помещение зашел Майкл, а не кто-то другой. Как бы ему сейчас было стыдно, если бы его застали в том виде, в котором его застал лучший друг. — А почему ты все еще здесь? Ты должен был уехать пару часов назад. Я сам видел, как отъезжала твоя машина, — Джеймс застегнул джинсы и присел, чтобы натянуть носки и обувь. Хаттер заалел и отвел взгляд. Ему не хотелось врать, но и говорить, что это не он был за рулем, тоже не хотелось. Тогда бы пришлось рассказывать о том, что Майкл часто подглядывал за Джеймсом в душе, когда тот не знал об этом. Подглядывал, а потом яростно дрочил в одинокой, холодной постели. Он попытался что-то придумать, быстро ответить, но поймав лукавый взгляд Кертина понял, что до того все дошло и без признания. Достаточно было увидеть, как смутился Майкл. — Извращенец, — шепнул ему в губы Джеймс и коротко поцеловал, проходя мимо к двери. Когда Джеймс впервые дает ему прикоснуться к своей заднице, и не только ладонями, Майкл сходит с ума, хотя, куда уж дальше. Кертин лежит на постели, ноги его широко разведены, он стонет громко и сладко, эта самая лучшая музыка для ушей Майкла. Он лижет сжатую, девственную дырку, он пытается преодолеть сопротивление мышц самым кончиком, и у него получается. Кертин стонет еще громче, теперь стоны срываются с его губ при каждом выдохе. Он с закрытыми глазами, подхватив ноги под коленями, чтобы открыть доступ к своей заднице еще больше, почти плачет, потому что ему невероятно хорошо. Хаттер облизывает указательный палец и проталкивает его в расслабленную языком дырку. Кертин опять издал умопомрачительный звук, одобряя то, что творит любовник. Майкл усмехнулся, вытащил палец и пополз, поднимаясь языком, по телу своего партнера вверх, накрывая своим телом, жадно целуя искривленные удовольствием губы. — Сегодня? Скажи, что ты позволишь мне сегодня. Майкл шептал, чуть покусывая гладковыбритый подбородок, вылизывая лицо своего Спада, словно большой пес. — Не знаю, — Джеймс смотрит слегка испуганно. Ему нравится все происходящее, ему приятно, как Майкл его лижет, как он толкается внутрь языком и пальцами, но как только взгляд его падает на стоящий член Хаттера, все внутри сжимается от страха. Хаттер посмотрел внимательно, изучая лицо любовника, словно видел впервые. Он пытался понять, Джеймс на самом деле боится или же это какая-то блажь, просто желание его подразнить? Испуг в глазах его мальчика, того, кому он честно мог сказать «люблю», все расставил по своим местам. — Перевернись на живот. Обещаю, я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Джеймс кивнул, опустил ноги и перевернулся. Майкл чуть приподнял его под живот, заставляя встать на колени, отклячивая задницу, при этом грудью оставляя Кертина на постели. Джеймс подгреб под себя подушку и уткнулся в нее лицом. Он почти закричал, когда в его задницу ворвались не только пальцы, но и язык, одновременно. Майкл трахал его, любил. Любил пальцами, своим языком, иногда проводя по расселине носом. Второй рукой он ласкал пах своего Джейми, вслушиваясь в жалобные, полные удовольствия стоны, что заглушала подушка. Заглушала, но до конца погасить не могла. — Пожалуйста, — Хаттер лег на Джеймса сверху, он, словно собака, имитировал половой акт в этой позе, повторяя позу Кертина. Он терся своим членом о промежность Джеймса и шептал тому пошлости на ухо, целовал его шею, гладил своими большими ладонями грудь, щипая за соски, выкручивая их, скорее всего делая больно, но Кертину, судя по тому, как он стонал, нравилось. Джеймс немного взбрыкнул, сталкивая любовника с себя. Он посмотрел на Хаттера и улыбнулся. В глазах его горела похоть и желание, страх плескался на дне зрачков, но сейчас его было очень мало. — Я хочу сам, — Кертин провел пальцами Майклу по груди, оставляя красные следы от своих короткостриженных ногтей. Хаттер улыбнулся и вытянулся во весь рост, демонстрируя свое тело, всего себя, словно товар. Он не хотел спугнуть своего мальчика. Ему ужасно надоело бегать за Джейми, но он понимал, что по другому не будет. И один неверный шаг с его стороны, и Кертин навсегда обрубит их отношения. Джеймс поднялся с постели и прошел до своей сумки. Он достал повязку на глаза, которую использовал при переездах в автобусах, когда хотел поспать днем, пару наручников, проигнорировав усмешку на лице Майкла на их счет, и тюбик со смазкой. — Кто-то готовился к сегодняшнему вечеру? — хмыкнул Хаттер и получил ладонью по животу. На коже тут же расплылся отпечаток ладони Джеймса. — Молчи. Тут командую я. Кертин застегнул наручники, фиксируя руки любовника, натянул ему повязку на глаза и, жадно поцеловав, после запихал в рот галстук, так любимый Итаном на ринге. Майкл что-то попытался сказать, но тут же заткнулся, как только почувствовал влажную руку на своем члене. Джеймс дрочил медленно, не принося удовольствия, а только распаляя и без того заведенного до предела любовника. — Я много раз представлял себе, как это будет. Хотел и боялся. Я и сейчас боюсь. Ты такой большой, горячий, не уверен, что смогу принять весь. Но, ты же будешь не против, если я попробую? Джеймс сел сверху, он терся ягодицами о член Хаттера, гладил безволосую, мощную грудь Майкла, целовал ее, кусал соски и залезал языком в выемку пупка. Он провел собой по всему телу Майкла, не давая тому возможности прикоснуться к себе, увидеть себя, такого развратного, с горящими жаждой обладания глазами. — Я думаю, мне понравится принадлежать тебе. Только тебе, Майкл, — он лизнул его в кончик носа, вслушиваясь в протяжный стон любовника, заглушенный тканью во рту. — Ко мне никто и никогда так не прикасался, как ты, — он приподнялся на коленях, завел руку за спину и ухватил Хаттера за член, направляя в себя. — Ты будешь единственным в моей жизни. Ты и Итан. С его губ сорвался всхлип, когда он надавил на свою дырку и принялся опускаться на член Майкла. — Блядь, — взвыл Майк сквозь кляп. Ему очень хотелось сейчас видеть своего мальчика, гладить подрагивающие бедра, держать за аккуратные, маленькие ягодицы, чтобы Кертин не сделал себе больно. Но через некоторое время он забыл обо всем. Он почувствовал, как его бедер коснулись ягодицы Джеймса, а его член полностью погрузился в узкую, горячую, влажную дырку. Хаттер задергал руками, он пытался сломать наручники или спинку кровати, неважно. Ему нужно было повалить, подмять под себя, жестко выебать эту маленькую сучку, что сама подставилась, сама приняла. Инстинкт животного брал вверх. Сейчас он был больше похож на себя ринговского, на Картера, который должен получать все, что хочет, и чуточку больше. Джеймс над ним закричал, когда стал приподниматься, утихнувшая боль в заднем проходе вновь напомнила о себе. Но опуститься второй раз оказалось чуточку легче. Он вцепился сведенными судорогой пальцами Майклу в грудь, медленно поднимался и вновь оседал, разрабатываю дырку членом Хаттера. Вытащив кляп изо рта Майкла, Джеймс принялся целовать того, отвлекаясь от не самых приятных ощущений. Но было терпимо. Задницу перестало жечь огнем и он почти не морщился, когда полностью принимал в себя. — Дай мне на тебя посмотреть, — прошептал Хаттер, как только Джеймс перестал терзать его рот. — Я так хочу увидеть тебя. Хочу увидеть, как он входит в тебя, как она натягивается вокруг. Кертин остановился, он теребил сосок Майкла в раздумьях, но потом кивнул, словно Хаттер мог его видеть, и стянул с него повязку. Майкл взвыл, когда Джеймс поднялся и тот увидел свой блестящий от смазки член, выходящий из покрасневшей дырки. Это было самое замечательное, совершенное зрелище, которое Хаттеру приходилось видеть в своей жизни. И в тот момент, когда Кертин было начал вновь опускаться, Майкл поддал бедрами вверх. Джеймс прогнулся в спине, задыхаясь от вспышки удовольствия, ловя ртом воздух, словно выброшенная на песок рыба. Он целовал, кусал рот Майкла, он сосал его язык, пока Хаттер трахал его задницу. Кертин стонал, подмахивая, встречая каждое движение бедер своими, наслаждаясь пошлыми звуками, что издавали их тела. Это было ахуенно. И стоило ему только прикоснуться к своему члену, провести по нему пару раз кулаком, как он кончил, издав звук, больше похожий на писк или всхлип. Он забрызгал себе живот и грудь любовнику. Часть его семени попала Майклу даже на лицо, но тот не обратил на это никакого внимания, наслаждаясь картиной того, как исказилось лицо его наваждения, как кривятся губы в наслаждении, как натягивается нежная кожа на кадык, как торчат аккуратные, маленькие сосочки. Майкл смотрел и спускал в задницу Кертина, почти не чувствуя физического оргазма, получая его на каком-то другом уровне. Когда Джеймс нашел в себе силы подняться с груди любовника, расцепить наручники, Майкл перевернул его на живот. Он раздвинул бледные ягодицы и жадно посмотрел на пульсирующую дырку. Он вылизывал его анус, забираясь внутрь языком, пробуя свою сперму, которой щедро наполнил Джеймса. Он прошелся языком вдоль позвоночника Кертина, словно пересчитывая позвонки. — Какой ты, — шептал он, словно в пьяном бреду. — Мой, — он мял эту маленькую задницу, поражаясь тому, какая она аккуратная и как она ложится в его ладони. Целовал и кусал ее, вновь вылизывал припухшую дырку с покрасневшими краями, лез в нее пальцами, целовал, благодаря, под коленями и даже чмокнул в пятку, за что чуть не получил этой же пяткой в лоб. Он смог успокоиться только через несколько минут, когда понял, что Джеймс не собирается куда-то бежать, запираться в своем номере и просто слать его к черту. Его Джейми остался с ним, остался и мило уснул. Майкл лег рядом, смотря на закрытые глаза, на чуть подрагивающие ресницы, на то, как Кертин смешно приоткрыл рот, как сопит. Он обводил кончиками пальцев, боясь разбудить, но не имея сил и желания убрать руку, губы, эти сладкие, сведшие его с ума губы, переносицу, брови, скулы, аккуратный носик, в который хотелось чмокнуть. Майкла переполняла щенячья радость. Был бы у него хвост, он бы им колотил сейчас о постель, не имея возможность унять свою радость, свою любовь. Он аккуратно, обнял Джейми, своего Джейми, свою страсть, свое безумие. Прижал к себе, как самое драгоценное, что было в этом мире и, уткнувшись носом его в волосы, прошептал, что любит, что не отдаст никому, даже самому Кертину. А потом уснул. Уставший, сытый, довольный, счастливый, тихо мечтая о том, что когда он проснется, то Кертин будет рядом, не уйдет, не бросит. Больше никогда.