До и После

Если спросить любого члена команды Соломенной шляпы о том, чем больше всего дорожит их капитан, то почти со стопроцентной вероятностью можно будет услышать один и тот же ответ: его шляпа. И лишь раз будет тихо произнесено: «Те фотографии…» До Небольшая коробка, в которой хранятся секретные ценности Мугивары, прячется в надежном месте ― Луффи собственноручно сделал тайник для своего сокровища под одной из скрипучих половиц, выбитой при очередном нападении Дозора на корабль. В тот раз, не жалея озанозенных и саднящих пальцев, он до последнего боролся с детищем Фрэнки, и оно сдалось, ознаменовав долгожданную победу, разлившуюся сладкой патокой удовлетворения от проделанного дела. Прежде, чем убрать туго обмотанную тонким жгутом коробочку, капитан осмелился взглянуть еще раз, самый-самый последний, на дорогие сердцу вещи. Неумело завязанный узел поддавался с трудом, но в итоге сдался под напором мягких пальцев, сдвинувших крышку сокровищницы с особым трепетом и замиранием сердца. Заблестевшие глаза бегло оглядели потускневшие картинки и турнирные таблицы «ASL», жухлые скелетики засушенных листьев, пару замумифицированных мандариновых кожурок, ту самую бабочку, что так долго и упорно ловили они в детстве с братьями, камешки и ракушки. И фотографии. Совсем немного; уже потрескавшиеся, с махровыми, некогда острыми, уголками, теперь округлившимися. Фото с щербатыми улыбками, с хмурыми веснушчатыми рожицами, с травинками в волосах и вечными бинтами и пластырями на всех конечностях. И с теплом, обнимающим ласковыми ручками за плечи из самого прошлого. А еще с непосильной тяжестью, наваливающейся на все тело стоит только стотонной картонке уместиться на ладошках. Дрожат закусываемые губы, холодеют ладони, и картинка с плюхающимися в деревянной кадке Эйсом и Сабо падает из рук, плавно, словно осенний лист, пикируя к ногам. В маленьком закутке на Санни, куда никто никогда не заходит, идет дождь. Слезы текут сами, их никто не просил. Текут просто так, от нестерпимой горечи, от старых воспоминаний и еще чего-то, в чем разобраться не совсем просто. Что-то внутри, диким, неузнаваемым, но таким похожим на голос самого Мугивары, кричит, надрываясь, что их нет больше. Нигде нет. Нет, точно так же, как и крылышка, истертого в пыль у засушенной бабочки, красивым искалеченным отпечатком веселого и беззаботного детства застывшего меж прозрачных пластинок. Хочется реветь и выть, сгребать пальцами занозы с плохо ошкуренного пола, позабыв о лице, боли, о том, что кто-то может услышать. Плевать. Сердце стучит громко, под вопли изодранной души, и слезы текут-текут. Сами по себе. Все же хорошо, что этого никто не видит. Те слова Зоро Луффи запомнил навсегда; последний раз шмыгнув носом, прогоняя все ненужные мысли, Мугивара осторожно поднял упавшую фотографию, взглянув еще раз на своих братьев. Пары секунд капитану хватило, чтобы суметь улыбнуться хихикающим на фото Эйсу и Сабо, а потом убрать картинку на самое дно коробки, закрывая ее крышкой. Минутная пытка с жгутом, и сокровищница обрела свое место. ― Я не сдамся, ― положив руку на шрам, шепчет Луффи, поднимаясь на ноги. В следующий раз он вернется сюда не скоро. После На палубе светило яркое весеннее солнышко. Впервые за несколько дней погода по-настоящему разгулялась, и пираты высыпали на свежую зеленую травку, растягиваясь на ней под приятные мелодии Брука. Споры кока и мечника временно прекратились, и оба парня мирно отдыхали под лучами солнца, о чем-то тихо болтая. Фрэнки с Усоппом с жаром обсуждали новую конструкцию чего-то там, этого Луффи не уловил, будучи увлеченным малышом Чоппером к загорающим девушкам, которые, повинуясь какому-то неизвестному порыву, захотели угостить мальчишек выделенными им пирожными от Санджи. Нами хихикала, разглядывая заляпанного в креме олененка, чью мордочку заботливо вытирала Робин, утешающе гладя доктора по пушистой головке. Луффи улыбался. Смотрел с теплотой и нежностью на друзей, таких спокойных и, кажется, довольно-таки счастливых. По крайней мере, так ему хотелось думать. Тихо усмехнувшись, капитан поднял глаза в безмятежное голубое небо, уставившись на пухлые белые облака. Адресовав спокойную улыбку кому-то за пеленой небесной ваты, пират почти неслышно шепнул: ― Не сдамся... Если спросить любого члена команды Соломенной шляпы о том, чем больше всего дорожит их капитан, то почти со стопроцентной вероятностью можно будет услышать один и тот же ответ. Если спросить самого Капитана, то он задумается, почешет затылок, задорно хихикнет, улыбнется, и скажет то же самое, что и команда, лишь торопливо прибавив: ― И мои накама.