Сгнившая душа

Солнце стояло очень низко, смешивая тон кожи Роуз с мрачным красным. Она курила, делая только легкие затяжки, ощущая добавку — терпкий запах шоколада, глотала отравленную ароматизированную слюну с премногим удовольствием. Чем-то растревоженная, Эми успокаивала себя, открывая крышку автоматической зажигалки, будто зачаровано глядела на длинный хвост огня, но прозрачные глаза смотрели сквозь него... в пустоту... Закончив губить себя, она съежилась, притихнув и физически, и мысленно. Пульсирующая боль в висках приносила сильную боль, перед глазами мутнело, в ушах громкий, будто жесткий, металлический шум трепал нервы. Она небрежно и резко встала и склонилась над газоном. Из рта лилась бесконечно слюна, с привкусом табака. Стошнило. Рефлекторно потекли слезы, тушь, которой и так были небрежно покрашены ресницы. Теперь все дополняло ее "идеальность" новой жизни. Несколько минут ей казалось, что все окружающее исчезло, подобно театральной декорации. Ощущение мнимой невидимости потрясло ее. И только когда рвотные массы прекратились, ей стало лучше. Эми давно уже угробила свое здоровье переживаниями, ссорами с друзьями, пьянками. Пугающее состояние стало ее личной обыденностью. "Сосуды очень сужены, — говорил ей врач, смотря на данные после проведения реоэнцефалографии, — из-за этого частые потери памяти, частые обмороки, головокружения. Срочно покажите неврологу распечатку, чтобы Вам выписали препараты!" Речь врача была предельно медленна, как говорят с ребенком, когда тот чего-то не понимает. Смотря в ее глаза он чувствовал что-то вроде жалости. Эми сама поставила себя в безвыходное положение. Но она не обращала внимания на этот удивленный взгляд, похожий на взгляд затравленного зверька, у которого бешено бегают глаза в разные стороны после побега из клетки. Посмотрев на нормы и свои данные, лишь глупо усмехнулась Роуз и медленно покинула кабинет. Даже употребляя позже таблетки, ей лучше не становилось. Она не понимала, что нужно жить лучше, забыв прошлое. Она была недовольно собой и чьими-то нелепо брошенными словами только приблизилась к пропасти, и изменила себя не в лучшую сторону, опустив руки. Вся ее жизнь началась, следовательно, заключаться в обреченности. Ежиха напивалась до беспамятства, будто это единственный выход, и, просыпаясь на следующий день, удаляла новые мужские номера из контактов с некой ухмылкой. К своему удивлению, Роуз любила видеть свой плач, легкий и беззвучный, вспоминая свои прогибания под парней, по-детски думая, что это любовь, хоть и к ее телу. Но она не чувствовала себя до жути несчастной в эти моменты. Просто ей хотелось удержать все это немного дольше — любовь к какой-то части себя. Да, Эми глупо считала, что это лучше, чем ничего.

Позже ее жизнь закончилась, так быстро и беззаботно, как и началось ее губительное прошлое, впитавшее всю горечь от первой сигареты.