Другая

— Разве было бы не здорово, если бы мужчины могли забеременеть? Хибари приоткрыл глаза и взглянул на силуэт Ямамото. Мечник стоял спиной к брюнету, скорее всего смотря на закат, приложив руку ко лбу, чтобы оградить себя от лучей заходящего солнца. Кёя медленно вдохнул и выдохнул запах свежего летнего воздуха и легкий аромат травы. Он не отреагировал на вопрос Такеши в основном потому, что знал, что тот не ждал ответа. Вместе с тем маленькая часть его сетовала на то, что мечник не смотрел ему в глаза. В прошлом Хибари отдал бы многое за то, чтобы Ямамото обращал внимание на всё, кроме него. Было немного горько и забавно сейчас осознавать, что за эти годы Ямамото часто отводил свой взгляд и сейчас их роли кардинально изменились. Такеши сейчас был единственным, кто не мог задержать на нем свой взгляд, в то время как Кёя мог смотреть на брюнета не мигая. В этом теперь не было ничего необыкновенного, поскольку стало типичным явлением, но даже Хибари не мог не стать жертвой ностальгии по прежним временам. Он почти тосковал по той динамике, но вовремя себя останавливал. В конце концов, было интересно быть смотрящим, а не тем, на кого смотрят. Вопрос не удивил его вовсе: он тоже думал о подобном в последнее время. В частности, иногда в темноте ночи и ранним утром Хибари в некотором роде скорбел по своей прошлой индивидуальности. Подростком брюнет был бесстрашным и смелым; став же старше, он всё это утерял, чувствуя, что фейерверк оставил после себя лишь клочья дыма. Молодой Хибари заботился лишь о себе и своих интересах, а старший не мог не стать жертвой мыслей и желаний Такеши, словно его затягивало в водоворот, что был существованием Хранителя Дождя. Притяжение Ямамото было как гравитация: неуступчивое и неизбежное. Младший Хибари поднял бы на смех того, кем стал он старший, но Кёя вдруг понял, что ему нравится быть тем, кто он сейчас. — Ты изменился, — сказал как-то мечник, когда они пили чай после ванны (спарринг затянулся и закончился синяками, кровью и спермой), — но по-прежнему все тот же. В этот момент Кёя почувствовал, словно что-то в нем застыло, оставляя холодный след на коже. Прошла минута, а ощущение всё не проходило. Он чувствовал на себе взгляд Ямамото, но проигнорировал его, делая глоток чая вместо того, чтобы возразить и смело взглянуть тому в глаза. — Ты несешь полную бессмыслицу, — вместо этого пробормотал он, отправляя мечника изучать отчет, присланный Савадой этим утром. Было облегчением обнаружить, что он всё ещё мог вызывать смех Ямамото, который был таким же, как и в молодости: чистым, громким и ошеломляюще милым. После этого Такеши наклонился вперед и провел ладонью вниз по щеке брюнета, а на лице была радость, закаленная годами печали и прожитой непредсказуемой жизни. Хибари наклонился вперед, целуя его не из-за необходимости или импульса, а потому что не мог больше смотреть на это выражение лица. В отличие от Ямамото у Хибари никогда не было сомнений относительно себя. Прежде всего, он был сильным, и сила была тем, на чем держалась его личность. Наряду с этим он был свободен и подчинялся лишь тем правилам, которые соответствовали его интересам. Тем не менее, он совершенно не ожидал, что Такеши удастся поймать некую неправильную часть его существа и восхитить его. И если этого бывало недостаточно, то мечник соблазнял его так, что Хибари сам полностью отдавался ему. — Разве это не здорово? — прошептал как-то ночью ему на ухо Ямамото несколько лет назад с намеком на небольшую ухмылку на губах. — Восстать против той части себя, которая твердит, что дружба и зависимость чужды для тебя? Ответом Хибари был неожиданно вырвавшийся из горла стон от пьянящего удовольствия и искусной руки. Сейчас им было почти по тридцать, и это возраст, чтобы начать планировать свое будущее, чтобы успокоиться и сделать жизнь длинной рутиной посредством брака. Хибари было плевать на партнеров, потомство и все другие подобные вещи, которые доставляли лишь больше проблем, чем это того стоило. Однако, когда он смотрел на Ямамото, его иногда развлекала мысль о том, что было бы, родись он девушкой. В некоторые дни он наказывал себя за такие домыслы, проводя долгие часы в борьбе с воображаемыми врагами до изнеможения. В другие дни он позволял мысли заполонить свой ум и тоске медленно просочиться сквозь себя. Были дни, когда он полностью ее игнорировал, а в целом — это не часто происходило. Были моменты, когда Такеши словно ловил его на этих домыслах, и, так как человек все еще не научился читать мысли, чтобы точно всё знать, мечник постоянно беспокоился за него, зная, что для брюнета такое поведение нетипично. Однажды Хибари увидел его улыбающегося ‒ знающего и самодовольного, ‒ и он лично стер с лица это выражение. Когда мечник думал, что Хибари не смотрит, то лицо его мрачнело, но тут же всё таяло, когда он понимал, что за ним следят. Между собой они никогда не признавали этих мыслей, потому что слова сделали бы их еще более материальными, а к этому они готовы не были. Однажды лежа в темноте на татами и глядя в потолок, Хибари вспоминал те давние времена, когда он еще не был вовлечен в дела Савады. Тогда он думал, что проживет и умрет в одиночестве. Несмотря на своё желание, он отживет обычную жизнь и невпечатляющим образом скончается. Всё же он был одним из огромного числа других людей, проживающих в этом немаленьком мире. А после пришел Ямамото и заставил Хибари жить. Сначала брюнет был бдительным по отношению к упертому объекту под названием Ямамото Такеши, но, в конце концов, он позволил своей защите ослабнуть и полностью пасть. За годы плечи Ямамото стали шире, а еще из надежного подростка он стал тем, кому можно было доверить свою жизнь. Хибари, лежа в тени мечника, взглянул на то, как солнечные лучи красиво обрамляют мужчину по краям, и закрыл глаза, задумываясь о вопросе Ямамото. Изначально он полагал, что это, возможно, было желанием равенства, чтобы оба пола могли вынашивать ребенка, но сейчас он знал, что за этим кроется что-то большее. Должно быть, это потому, что у Тсуны недавно появился третий ребенок, а самый старший из них был просто очарован Такеши и любил его больше всех из Хранителей и подчиненных. В отличие от других Ямамото по собственному желанию высоко подкидывал девочку на своих руках, заставляя ту улыбаться, и иногда баловал ее. — Ох, дорогая... — задумчиво произнесла Киоко. — Такими темпами ты станешь ее идеальным мужчиной, Ямамото. — Но, кхм, — начала ее дочь удивительно четко для шестилетнего ребенка, — у дяди Ямамото уже есть дядя Хибари, — в этот момент она взглянула на брюнета, который просто убивал время и любезно решил потерпеть толпу, тренируя свою выносливость к этим социальным представлениям. Он встретил пристальный взгляд ребенка спокойно, не ослабляя резкости в глазах, и был доволен тем фактом, что та не отступила назад. Они разделили взаимопонимание, и она отвернулась, лишь когда Савада наконец-то оторвался от работы и решил побаловать ребенка, подзывая его к себе. — Похоже, все знают, что ты мой, — пошутил мечник, смеясь. — Я принадлежу лишь себе, — лениво ответил Хибари, достаточно хорошо зная, что получит довольную улыбку в ответ. — Фигура речи, — произнес мечник с ожидаемой улыбкой и прошептал: — Я и не ожидал другого. Рука на бедре слегка сжалась, но исчезла, прежде чем он успел как-то отреагировать на это. Когда брюнет обернулся, то увидел лишь понимающий взгляд Киоко, и, так как она меньше всего действовала ему на нервы, он лишь закатил глаза. Было хорошо в этот раз уйти под волну чистого смеха, а не смертельную тишину и звук упавших тел. По-своему Хибари мог представить себя и Ямамото с детьми, живущими обычной жизнью, которая зачастую воспринимается как что-то должное, но всё же это было то, чего он никогда не хотел. Может, если бы он был тем типом людей, которые отдадут весь мир кому-то... Но он таким не был; он оставит всё на своих местах, потому что слишком велик подарок для другого человека ‒ иметь весь мир, да и это не то, что отдают другому. Были моменты, когда он думал, что Ямамото понимал его, основываясь на его скупых полуулыбках. Конечно, были такие варианты, как суррогатные матери и усыновление, но Хибари не был открыт для них, потому что это не были дети, которых он хотел. Это была просто мысль о Такеши с детьми и идеализированной жизни, которую желает каждый человек. И так как нет правильного секса для такой жизни, он не часто задумывался о подобном, но были моменты, когда он задавался вопросом, не удерживает ли он Ямамото. — Ты можешь уйти, — много раз говорил он Такеши в тусклом лунном свете. В ответ Ямамото обнимал его крепче, душа Хибари своим теплом. Хибари поднялся и подошел к Ямамото и, не говоря ни слова, прислонился лбом между лопаток парня. — Что с тобой? — спросил мечник изумленным голосом. Кёя подумал обо всех вещах, что недавно побывали в его голове, и снова медленно вздохнул. Обо всех моментах между ними и жизни, которой у них никогда не будет, — он вытолкнул эти мысли из головы, сосредоточившись на теле рядом. — Да, — ответил он, улыбаясь и зная, что Ямамото уже и забыл о своем вопросе, — это было бы здорово.