i've been waiting for your touch

Spica - Painkiller

Я был тихим и спокойным ребёнком всё своё детство. Когда я оказался подопытным вместе с остальными мальчиками моего возраста, я сдружился с Сангюном. Он помог мне. Первым делом, когда мы все оказались в руках ученых, мы должны были сыграть в детский футбол. Нас разделили на команды и дали мячи. Во дворе лаборатории находилась огромная игровая площадка, где нас тестировали и обучали. Именно там нам и предстояло сыграть в футбол. Сангюн и Чимин были в одной команде, а я в противоположной. Когда началась игра, ученые наблюдали за нами, оценивая наше поведение. И в какой-то момент я почувствовал головокружение и упал на траву. Мальчики бегали мимо меня, и никто из них не попытался помочь мне встать на ноги. Кроме одного. Ко мне подошел Сангюн, мальчик из другой команды, и подал мне руку помощи. Я поблагодарил его за это и запомнил это на всю жизнь. Чуть позже в этом же матче, когда Сангюн бежал с мячом, чтобы забить его в ворота моей команды, Чимин выбил у него этот мяч, при этом сильно толкнув Сангюна. Он вскрикнул от боли, но Чимину было всё равно, ведь он забил решающий гол. Это я тоже запомнил на всю жизнь. Я подошел к Сангюну и помог ему подняться на ноги. Мы были детьми, нам было пять лет, но уже тогда мы многое понимали. После игры, когда мы пошли в столовую, чтобы поесть, Чимин предложил сесть мне за его стол. Именно тогда я отверг Чимина и выбрал Сангюна, который в последствии стал для меня самым близким другом, даже братом. Чимин тоже это запомнил и никогда мне этого не простил. Когда Сангюн рассказывал это, моя голова сильно заболела, а в мыслях всплывали некоторые обрывки прошлого. Я даже совсем немного вспомнил эту игру. Но больше Сангюн рассказывать не стал. Он просто отказался. Он сказал, что пока этого будет достаточно, но это не так. Я хотел знать больше, я хотел понять, почему я стал тем, кем стал. Моя голова не переставала болеть, и мне казалось, что она вот-вот взорвется. Именно поэтому я решил выйти на свежий воздух и предложил купить Сангюну на заправке сигареты, которые у него закончились. Тэхён захотел пойти со мной, но я не позволил ему. Я хотел побыть один. Только наедине с собой я мог мыслить нормально, меня ничто не отвлекало от сути. Голова всё еще болела, но уже стало немного легче. Я медленно шел по улице, наслаждаясь ночной прохладой. Я понятия не имел, сколько уже было времени, но эта ночь казалась мне слишком длинной. Я хотел понять одну вещь, которая никак не укладывалась в моей голове. Почему, черт возьми, я стал парнем этого Чимина? Что заставило меня пойти против друга детства и выбрать этого негодяя? Ведь должна же быть какая-то причина. Почему Сангюн не хочет мне об этом рассказать? Да, я тоже могу быть хитрым. Я ведь знаю, что Тэхён может расположить к себе любого человека, проникнуть в душу и заставить захотеть ему всё рассказать. Я ведь сам поддался этим его чарам. Поэтому я и оставил их наедине, ведь Тэхён докопается до правды, если Сангюн не хочет рассказывать добровольно. До дома Сангюна оставалось еще около пяти минут ходьбы, и я хотел прибавить шаг, как я совершенно не специально снова нашел голос Тэхёна. Перед глазами на мгновение помутнело, но я смог устоять на ногах. Черт, мне надо научиться контролировать это. - Я не хочу, чтобы ему было больно. Он хороший. Сейчас он настоящий друг, - услышал я слова Тэхёна и перестал идти. Я закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться, и услышал ответ Сангюна. - Он на протяжении всей нашей с ним дружбы проявлял себя как преданный и настоящий друг. Но переломные моменты случаются у каждого в жизни, верно? - Конечно. Каждый хоть раз сталкивается с невероятными трудностями. У каждого хоть раз в жизни стоит выбор между добром и злом. И, возможно, тогда он сделал неправильный выбор. Ведь я уверен, что этот выбор был не совсем добровольным. Он бы не встал на сторону зла без причины. Я, может быть, не так давно знаком с ним. Но в этом я уверен, - промолвил Тэхён, и в комнате повисло молчание. Я даже подумал, что на этом их разговор закончится, и они будут в тишине ждать моего возвращения. Но это было не так, потому что спустя какое-то время Сангюн заговорил. Его голос был понижен, словно он боялся, что кроме Тэхёна его услышит кто-то еще. - Ты прав. Этот выбор не был добровольным. Но если бы он смог унять боль в сердце, если бы он позволил мне помочь ему, выбор был бы другим. - Сангюн... - Тэхён тоже понизил голос. - Я очень сильно хочу ему помочь. Но если я не буду знать, с чем я имею дело, я буду бессилен. Ты же был на моём месте, ты пытался его спасти. Но у тебя не вышло. Так помоги же мне справиться с тем, с чем ты справиться не смог. Помоги мне, я умоляю. Я сделаю всё, чтобы спасти его. Но я должен знать, каким он был. Я должен знать это, чтобы предотвратить его превращение в монстра. Помоги мне... Голос Тэхёна звучал очень отчаянно, даже в моём сердце кольнуло. Видимо Сангюн очень долго колебался, но Тэхён умеет убеждать. - Хорошо. Я, наверное, сам уже не выдержал бы. Ходить с этим грузом на сердце слишком тяжело. Нам запрещали покидать пределы отеля и лаборатории. Но мы же были мальчишками. Поэтому мы частенько сбегали. Когда нам было по восемь, мы с Куком нашли этот вот дом. Он был заброшенным, как нам показалось в самом начале. Но потом мы нашли здесь девочку. Ей было семь лет, и она была беспризорником. Она долго ничего не говорила, но мы смогли ее разговорить. Мы приносили ей еду из столовой, отдали ей некоторые наши вещи. И она стала нашим другом. Мы помогли привести этот дом хоть в какой-то порядок. Она сказала, что мало что помнила. Только то, что родители бросили ее. Спустя время нас поймали на воровстве из столовой, и в конце концов мы рассказали про девочку. Лао был зол, когда об этом узнал, но отец Кука позволил девочке остаться у нас в отеле. Лао узнал об этом позже, ведь он не всегда находился с нами. В общем, ее поселили в одну из камер. Все очень хорошо обращались с ней. Я помню, как ругались из-за этого Лао и отец Кука. Но девочка осталась с нами. Когда нам исполнилось 17, всем было строго запрещено прикасаться к ней. Именно тогда она впервые ощутила лёгкий электрический ток от моего прикосновения к ней. Мы тогда играли в волейбол, по моему. Была какая-то конференция, после которой все праздновали. Видимо, эксперимент проходил хорошо. Через год, когда нам исполнилось 18, у нас началась самая настоящая военная подготовка. В 18 лет наше ДНК было полностью изменено, и любое наше прикосновение было смертельным. Мы очень редко виделись с Афиной. Так звали эту девочку с голубыми, словно небо, глазами. Ей было запрещено много вещей. Ей нельзя было бывать в лаборатории, ей нельзя было просто приходить к нам. Но самое главное... Нам нельзя было в нее влюбляться. Нам четко было сказано, что за это ее будет ждать казнь. Если ошибется кто-то один, это будет уроком для всех. Я уверен, что среди парней много кто был в нее влюблен. Но для нас с Куком она была сестрой. И мы любили ее как родственницу. Однако такая любовь тоже сильна. А некоторые принимают ее за другую любовь. Если бы ты знал, как Чимин сгорал от ревности к ней. Он всё это время пытался обратить внимание Кука на себя. Он делал много плохих вещей, он из кожи вон лез. Но все, что мы трое к нему испытывали, была только дикая неприязнь, - Сангюн сделал паузу, и я услышал вздох Тэхёна. Я нервно сглотнул, почувствовал в области сердца такой укол, что воздуха стало не хватать, хотя я стоял на улице. Мои глаза распахнулись, и я на мгновение потерял голос Тэхёна. Попытавшись сделать шаг, я почувствовал, что всё моё тело оцепенело. - Неужели Чимин... он... - начал говорить Тэхён, когда я снова уловил его голос, и Сангюн перебил его. - Да. Чимин сказал Лао, что Афина и Кук влюблены друг в друга. Что они тайно встречаются и что хотят сбежать. Лао тогда при всех наорал на отца Кука. Обвинил его в том, что эта девочка разбудила в нас чувства, которые он так старался похоронить. Я помню, его речь была долгой и мало приятной. Я помню, с какой злостью Кук смотрел тогда в глаза Чимина, и какой довольной тогда была улыбка второго. Я так же помню, как безмолвно роняла слезы Афина. И тогда Лао приговорил ее к казни. Я тогда стоял и даже пошевелиться не мог. Всё моё тело было словно парализовано. Это была невыносимая боль для многих из нас. Именно тогда Кук впервые стал бунтовать. Он тогда впервые выразил такую гамму чувств... Такую человечность... Он был готов бороться за нее до конца. Он хотел порвать на части Чимина. Он защищал ее, не давал к ней подойти. Когда я смог снова двигаться, я стал помогать ему. Тогда мы впервые ощутили всю силу, которой обладали. Мы тогда многих оттолкнули, но никого при этом не убили. Нам было просто важно спасти ее. Но мы сделали только хуже. - Боже... Только не говори, что... - я понимал, что по щекам Тэхёна лились слезы по его голосу, который дрожал. - Лао приказал выстрелить в нас успокоительное. Когда мы пришли в себя, он взял Кука за шкирку и потащил по всему коридору. Я побежал за ними, как и многие другие. Они оказались на улице, а нас не выпустили. Мы стояли в здании за стеклом и наблюдали за тем, что происходило на улице. Лао бросил Кука к ногам Афины. Тогда Кук поднял глаза и с мольбой посмотрел на своего отца, который молча ронял слезы, не в силах противостоять Лао. Тогда Куку было приказано провести казнь. Лао заставил его своей рукой убить Афину. Это было ужасное зрелище. Кук очень долго бился в конвульсиях и орал, не в состоянии сделать это. Но это только усугубляло всю ситуацию. Поэтому Афина сама подошла к нему и поцеловала в губы. Ее тело тут же обмякло, и она упала в руки Кука. Для него это было шоком, как и для всех нас. Наступил вечер, все уже разошлись. А он так и сидел там, держа ее в своих руках. А я стоял за окном, не в состоянии унять свою боль. Когда она умерла, ей было 18 лет, а нам по 19. После ее похорон Кука словно подменили. Он изменился. Он стал со всей злостью тренироваться, изучать все тонкости военного дела. Он больше не улыбался, он лишь огрызался на всех или молчал. Я пытался достучаться до него, но он меня отвергал. Когда его отец хотел с ним поговорить, он напал на него и чуть не убил. Он вовремя остановился, но это было чудом. Он проклинал отца за то, что тот с ним сделал. Тогда было решено, что его отца переведут в другую лабораторию, подальше от сына. Чтобы не случилось ничего, ведь отец Кука был самым лучшим учёным Лао. А Кука было не остановить. Его жестокости не было предела. Его боялись абсолютно все, даже такие, как мы. Ведь он начал убивать не только обычных людей, но и нас. Его запирали в клетке, в камере, изолировали от всех в другом здании, но он все равно выбирался и убивал. А для Чимина он приготовил что-то слишком страшное. Слава Богу я не знаю, что. Но в какой-то момент Кук успокоился. Он вернулся к занятиям, к обучению. Стал вести себя адекватно. Прибился к компании Чимина, стал таким же наглым и нахальным. Помогал Лао воспитывать в остальных настоящих убийц. Я наблюдал за ним, я видел, как он смотрел на Чимина и Лао. Я видел, как он изучал Чимина, каждый его жест и повадку. Я понимал, что он планировал страшную месть этим двоим. Поэтому, Тэхён, я не хочу, чтобы он снова обрел память. Я не хочу, чтобы он ощутил ту боль и чтобы он вспомнил о своём плане мести. Если ты не остановишь его, он уничтожит всё на своём пути. Как только он узнает о всех своих способностях, тяга перейти на тёмную сторону будет cлишком сильной, Тэхён. Сангюн замолк, но тишину резко оборвала вибрация моего телефона, который я оставил в доме. Я не знаю, что чувствовал сейчас Тэхён, но когда он ответил на звонок, его голос звучал слишком потеряно. - Алло?... Нет, это не Чонгук, это Тэхён. Что-то случилось, Хосок?... Я могу ему передать... Ну, хорошо. Я скажу ему, когда он вернется, чтобы он тебе перезвонил. Я отключил его голос. Я больше не слышал его в своих мыслях. Я развернулся и пошел прочь по улице в сторону отеля, где находился Хосок. В горле пересохло, а мысли превратились в хаос. В ушах стоял невыносимый гул, и голова стала болеть еще сильнее. Я сильно надавил на виски обeими руками, присев на корточки. Я слишком часто дышал, а сердце бешено колотилось внутри. Мне хотелось орать, но я молча ронял слезы, хотя старался им противостоять. Но это было сильнее меня, они просто лились. В груди раскатами грома отдавалась такая дикая боль, что даже крика души было бы мало. Я закрыл глаза, и перед ними предстал образ русой девушки с длинными волосами, веснушками и голубыми глазами. Она улыбалась, а я не мог перестать плакать.