Javier Navarrete – The Funeral
- Значит, у тебя иммунитет. Поэтому ты так интересен для них. Но если ты попал в нужные руки, а ты попал в нужные руки, тебе не стоит волноваться. Я уверен, что Джинён что-нибудь придумает. Он всегда это делал. Он способен обхитрить весь мир, - ответил Хёншик на мой рассказ о том, как и почему я вообще сюда попал. Конечно, я рассказал нe все детали, но в целом он знал мою историю. - Еще я не сомневаюсь в том, что Чонгук ищет тебя. Это, конечно, усложняет всё для него. Я про потерю памяти. Это означает, что он не знает о многих ключевых моментах, а так же о всех своих способностях. Если это с ним сделал Чимин, то это многое объясняет. Чимин не хотел бы, чтобы Кук всё помнил. Именно поэтому он стал таким смелым, хотя был таким трусом. - Ты хорошо знал Кука? - спросил я, потеплее укутавшись в простыню. Ее не хватало, чтобы согреться. Хёншик улыбнулся, облокотив голову о решетку. Мы придвинули наши кровати к общей решетке и поставили рядом. Так было проще общаться друг с другом. - Хорошо ли я его знал... Да, я был его другом. Хотя сейчас он этого уже не помнит, но мы многое сделали друг для друга. Хотя он был, несомненно, ближе с Джинёном. Они были как братья. Мы четверо, казалось, были одни против всего мира. - Четверо? - переспросил я, посмотрев на лицо Хёншика, которое в одно мгновение стало грустным. И тут я вспомнил фотографию, которую поднял тогда с пола. Я поджал губы и достал ее из под своей подушки, протянув через решетку ему. Хёншик кинул на меня удивленный взгляд, но принял фотографию, посмотрев на нее слишком опечаленным взглядом. - Да. Чонгук, Кай, Джинён и я. Мы хотели бороться с Лао и всем этим хаосом. У каждого был свой враг, свои раны. У Чонгука раной была Афина, а врагом Чимин, например. Каждый из нас четверых поэтому и нашел друг в друге что-то ценное, вроде семьи. И сейчас все мы находимся далеко друг от друга. А кого-то из нас уже нет в живых, - его голос дрогнул, и он поджал губы, а я слегка нахмурил брови, посмотрев на фотографию. - О чем ты? Вы живы все четверо, - возразил я, и Хёншик посмотрел на меня, слегка нахмурив брови. - В каком смысле? Мне сказали, что Кай погиб. Еще год назад, - ответил он, и я отрицательно помотал головой, нервно сглотнув. - Нет, он не погиб. Это он привез меня сюда. Он работает на Чимина, - ответил я, и Хёншик внезапно снова закашлял. Сильно. А я лишь мог закусить губу, потому что ничем помочь я ему не мог... - Но Чимин сказал... - Хёншик вытер кровь рукавом, посмотрев на меня. Он замолчал, сначала растерянно смотря на меня, потом же его взгляд ожесточился. - Ну конечно... Как я мог ему поверить... - Ты был слаб и в отчаянии... В таком состоянии и не такому человеку поверишь... Но... зачем он соврал тебе? И неужели Кай не спускался сюда никогда раньше? - спросил я, и Хёншик на миг закрыл глаза. - Нет. Его здесь никогда не было, - ответил он, и я задумался, облизав свои губы. - Но если Кай был твоим другом... И не только твоим другом, а еще и Джинёна и Чонгука... Как он сейчас может работать на Чимина? Почему? Ладно Джинён, он втерся в доверие и знает, что делает. Но Кай... Он показался мне странным, знаешь? Он не сдал меня Чимину, он не хотел навредить мне или Куку... В его глазах я всегда читал печаль. И сейчас, когда я знаю о вашей дружбе, я начинаю кое-что понимать. Что могло заставить Кая быть на стороне Лао? - я посмотрел на Хёншика, который не смотрел на меня. Его взгляд был направлен куда-то в пол. - Его слепая вера в Лао, - ответил он тихо, и я проморгался, ничего не понимая. - Но почему Чимин соврал тебе о смерти Кая? - решил немного поменять тему я, понимая, что тему Лао сейчас лучше было не трогать. - Потому что тогда у меня не было бы смысла бороться. Он хотел меня этим сломать, но у него не вышло, - ответил Хёншик, наконец снова повернув голову в мою сторону. Наши взгляды встретились, и я краем глаза заметил, как он прижал к себе фотографию. - Кай был твоим лучшим другом? - шепотом спросил я, и Хёншик слегка улыбнулся. Хотя улыбка эта была полна горя. - Кай не был моим другом. Он мой брат. Мы двойняшки. Я старше его на 17 минут, - после последнего слова по его щеке скатилась слеза, а я ощутил, как сердце моё ушло в пятки. Я не смог сдержать себя в руках, поджав губы. Из обоих моих глаз вылилось несколько слез, но я не издал ни звука. Я сильно вздрогнул, когда входная дверь открылась. Внутрь вошел охранник и подошел к нашим клеткам. - Хёншик, на выход. Обследование, - сказал он, и мы с Хёншиком еще раз посмотрели друг на друга. Он попытался улыбнуться, чтобы подбодрить меня, хотя это сейчас была моя задача ради него... Аккуратно положив фотографию с Каем на кровать, Хёншик очень медленными шагами подошел к двери. Его состояние с каждым днем ухудшалось. Его бледность на лице пугала меня, его шрамы и постоянная кровь из-за кашля пугали меня. Я даже представить себе не мог, что с ним делали... Когда они ушли, я остался в одиночестве и холоде. Совсем один наедине со своими мыслями, которые душили меня. Нет, физически со мной ничего не делали, кроме как брали кровь из вен, но морально... Это место раздирало мою душу в клочья... Темнота, сырость, холод, страх, Хёншик, который выглядел как ходячий труп, полная неизвестность... Всё это выматывало нервы... Я до сих пор не понимаю, как Хёншик за всё это время, что он провел здесь, еще не сошел с ума... Он был сильным, очень сильным... Узнать о смерти брата и продержаться в этой дыре так долго... Его силе воли стоит позавидовать... Внезапно дверь снова открылась, и я посмотрел в ту сторону. К клетке подбежал Джинён, и я быстро вскочил на ноги, подбежав к нему. - У меня очень мало времени, Ви. Но я всё организовал. Чтобы убраться отсюда, тебе придется кое-что сделать, - уверенным тоном промолвил он, вытащив из кармана своего белого халата небольшую ампулу. - Что это? - недоверчиво спросил я, и Джинён прищурил глаза. - Ты читал "Ромео и Джульетту" Шекспира? - спросил он, и я тоже прищурил глаза, посмотрев на него. - Да, - с подозрением спросил я, и Джинён скривил улыбку. - Тебе придется побыть Джульеттой какое-то время. Ты выпьешь эту ампулу, и тебя сочтут мертвым. В себя ты придешь через четыре часа. За это время я успею всё устроить. Я скажу, что твоя иммунная система очень сильная. Генетика и все дела. Поэтому ты умер далеко не сразу после прикосновения. Но даже мимо тебя смерть не прошла. Я уже договорился с извозчиком тел. Обычно мертвых закапывают рядом с кладбищем неподалеку. Тебя же не закопают, а выкинут на этом кладбище. Поэтому не пугайся, когда придешь в себя. Скорее всего ты будешь лежать на чей-нибудь надгробной плите. Как очнешься, будешь себя чувствовать так, словно очень много выпил алкоголя. Похмельный синдром. Как только придешь в себя, уноси ноги из этого места. Найди Кука и приведи его на кладбище. Он умный, он поймет, где лаборатория. Ты всё понял? Не смотри на меня этим щенячим взглядом, тебе придется мне поверить, - он изогнул бровь, и я медленно кивнул, чувствуя, как дрожали мои колени от страха. - Хорошо, я поверю тебе, - ответил я, и Джинён открыл ампулу, протянув ее мне. - Тогда пей. - Мы вернёмся и вытащим тебя с Хёншиком отсюда. Я обещаю, - с этими словами я выпил содержимое ампулы. Еще никогда я так сильно не боялся.* * *
Javier Navarrete – Pan's Labyrinth Lullaby
Я проснулся от невероятного холода, который сковал моё тело, но открыв сонные глаза, я не увидел ничего впереди себя. Нахмурившись, я потер их, но темнота не рассеялась, она по прежнему стелилась передо мной пеленой. Попытка пошевелиться завершилась неудачным движением левой онемевшей ноги, после чего я понял, что лежал здесь долго. Из памяти будто кто-то стер происшествия последних дней, и любые усилия вспомнить хоть что-то были изначально подвержены провалу. Голова раскалывалась на части, и я отказывался воспринимать окружение. Немного привыкнув к темноте, я стал рассматривать местность и оглядываться по сторонам. Руками упираясь на сырую землю, я повернул голову назад и сумел разглядеть очертания чёрного креста, изображенном на белой мраморной плите. Я дотронулся до нее холодными пальцами и провел ими по выпуклым вырезам, похожим на буквы. На ощупь я постаралась понять, что было написано. Тусклый свет луны не позволял воспринимать написанное глазами, но для того что бы хоть что то понять, пришлось справляться с этой задачей так, как это делают слепые. - Ким Дон Хёк, 1957-2004, - тихо прошептал я, опустив руку. Повернувшись обратно к изначальной позе, я согнул правую ногу и закрыл руками лицо. Боль ударила в тот час в виски. Память стала потихоньку возвращаться, и в мыслях я попытался выстроить точную последовательность моих действий до сегодняшней ночи. Меня поймал Кай, я оказался в тюрьме с Хёншиком, встретил Джинёна, который исследовал меня и назвал Ви, я узнал, что Хёншик и Кай двойняшки, я выпил содержимое ампулы, которую мне дал Джинён. Я тяжело вздохнул и обнял свои колени. На улице царила ночь, но на тёмно синем небе не было ни одной звезды, а луна освещала город тусклым огоньком. Земля подо мной была очень холодной, и я сидел на траве, дрожа и кутаясь в не очень тёплую рубашку. Ноги до сих пор были босыми, и мне казалось, что я их вовсе не ощущал. Было так тихо, что я слышал собственное дыхание и клацанье зубов. Собравшись с силами, я сделал попытку встать на ноги, но коленки подкосились и я не смог подняться. - Черт! - прохрипел я со злости и ударил кулаком о землю. Сил не было ни на что, и, тихо простонав от боли во всех конечностях, я облокотился на холодный крест. Обняв себя крепче за плечи, я стал еле слышно напевать мотив колыбельной, которую всегда пела мне моя мама в детстве. Одним из ее любимых фильмов была сказка для взрослых «Лабиринт Фавна». Главная мелодия этого фильма, которая сопровождает главную героиню Офелию в течение всего фильма, была той самой колыбельной. Она успокаивала и всегда мирно провожала меня в мир счастливых снов. Но, повзрослев, я сам посмотрел эту сказку, и как только на ум приходила эта мелодия, сразу же вспоминался весь ужас и вся жестокость фильма. Время Второй Мировой войны и так было страшным, а фантастика этой кинокартины еще больше усугубляла весь тот кошмар. Я вздрогнул при мысли о Бледном Человеке и решил отогнать жуткие мысли прочь, тем более, что страх и так окутал меня с ног до головы. Находиться на кладбище в это время суток мне еще не приходилось никогда в жизни, и сейчас я боялся сдвинуться с места. Но и ждать до утра было невозможно, ведь точного времени я не знал и не мог себе представить, сколько еще оставалось до рассвета. Нужно было быстрее отсюда выбираться. В нескольких метрах над моей головой с душераздирающим криком пронеслась ворона, и я почувствовал, как пот выступил на моих висках. Испуг сменился диким биением сердца, и я стал еще больше дрожать. Я устремил свой взгляд наверх, но не видел ничего, кроме чёрного сгустка серых облаков, которые почти закрыли собой тусклый свет луны. Я услышал тихий шорох в кустах недалеко от меня и прижался сильнее к кресту. Через несколько секунд маленькое животное из этих кустов приблизилось ко мне и сверкнуло крошечными, как пуговицы, глазами. Я вскрикнул, но, присмотревшись, понял, что это была всего лишь мышь. Я сглотнул и взволнованно выдохнул. Вытерев пот с лица, я решил наконец встать и привести себя в чувства. Я опёрся на мраморную плиту надгробника и сделал очередную попытку встать, приложив все усилия. Оказавшись на ногах, я сумел справиться с равновесием и не упал снова на землю. Убрав мешающие волосы наверх, я сделал шаг в пустоту. Ветер вихрем взмывал листву под ногами в воздух и накрывал прохладным одеялом ночи. В недалекe светил томно высокий фонарь, и я метнулся в его сторону. Потирая плечи руками, пытаясь согреться, я медленными шагами приближался к цели. В этот момент казалось, что как только я встану рядом с источником света, весь мрак рассеется, и в душе тоже появится просвет. Надежда на это была детской и смешной, но я не знал больше, во что стоило сейчас верить. Совсем близко каркнула ворона, заставляя ощущать дрожь в коленках. Подойдя к фонарю, я облокотился на него спиной, закрыв глаза. Мрак, увы, не рассеялся, хоть я и видел маленький отрезок местности вокруг себя. Беспокойствие на душе почему то только усилилось, и я с опаской смотрел на мраморные плиты памятников и крестов. Я с досадой понимал, что ворота кладбища закрыты и будут отворены только к утру, из чего истекало что отсюда мне не выбраться до рассвета. Бродить просто так по узеньким дорожкам, рассматривать имена, даты смерти и фотографии мне не хотелось, ровно так же, как и просто сидеть на одном месте. С глубоким вздохом я решил направиться к воротам, что бы, как только их откроют, сразу покинуть мир мёртвых.