Лавка на набережной

Оценки поставили. И мы как всегда в пролете. Я даже чуточку счастлив. Ведь не надо ехать на финал, можно быть дома на Новый год. И это не могло не греть мою, отдаленную от родной Одессы, душу. И к черту все награды. Гори оно синим пламенем. Я сказал Ане, что иду. И отдав костюм костюмеру ушел фиг знает куда. Я просто шел по улице и гулял. Никто не гулял в такое время подворотнями Москвы и я, как истинный социопат, танцевал от радости. Даже маме не позвонил. Хоть это и было странно для маленького одесского мальчика. И только после игры я начал терять всю свою ненависть к людям. Просто когда ты в центре внимания, это утомляет. Ты, как капитан, должен быть ответственным, доворится про всех и все, обзвонить массовку и думать про еще кучу капитанских бед. Ужасно… Поэтому, я выдохнул после выступления. Дальше все будет идти своим чередом. Я вышел на широкую улицу, которая была залита светом фонарей. Лучшей терапии, чем прослушивание любимых песен, я не нашел. И потому я надел наушники и шел по дороге. Песни несли меня куда-то домой, в родную квартиру. И где-то там я пил чай с пряниками. Эх, когда уже тот поезд? Дойдя до набережной, я сел на лавку и смотрел вдаль и вдыхал московский воздух. Возле меня кто-то сел, и я посмотрел в сторону этого наглеца. К моему удивлению, рядом сидел Сережа Оборин из «Парапапарам». Это был один из моих друзей из московской команды. Я вытащил наушники и поздоровался со своим новоиспеченным другом. - Приветствую, – сказал я. - Привет, - ответил Оборин. – Ты чего здесь? Вы же в отеле должны быть. - Эм…, - я не мог найти правильного ответа. – Просто я хочу отдохнуть от моего табора. Да, и буду откровенен – я задолбался терпеть людей вообще. Оборин улыбнулся. Я всегда был удивлен этому человеку. Все время он улыбался, нравился всем и каждому. Я не слышал от него не одного слова про усталость и раздражённость. И я всегда хотел быть таким. - А ты почему не дома? – спросил я, что бы развеять неловкую паузу. - Дома безумно скучно. Я совсем один. А я ненавижу одиночество. Да. Все именно так, - Сережа закончил свой рассказ о его вечерних вылазках на «поверхность». Я что-то угукнул, икнул и пошел к лавке. Плюхнулся вновь на довольно твердую поверхность и смотрел вдаль. Почувствовав, что Оборин до сих пор смотрит на меня, я оборачиваюсь в его сторону. - Скажи мне, друг мой южный, а чего это ты так от людей отдохнуть желаешь? – Оборин опять заставил показаться своим ямочкам на щеках. - Я не знаю, – просто ответил я. – Просто меня достает чрезмерное внимание. - Значит, ты выбрал не то дело. – Сережа смотрел куда то на фонарь, потом на меня. И так постоянно. Как будто боялся смотреть в глаза. – Иди работать голосом на вокзале. - Шутка не удалась, - подытожил я. – Как тебя в команде терпят? - Я не знаю. Просто терпят. Хотя… Как такого обаяшку можно выгнать? Я смог лишь улыбнуться и задуматься о работе на вокзале. Там только тебя слушают. И то не все. Почему бы и да. Из раздумий меня вывело ерзанье Оборина рядом на лавке. Он никак не мог найти себе нужное место. - Еще скажи, что лавка жесткая, – с ноткой сарказма сказал я. - Есть немного, – серьезно ответил Оборин. - Бывает. Диалог не клеился, и я поделился кусочком музыки с Обориным. Он с радостью взял наушник и начал слушать песню. Опять звучали песни на украинском языке и Сережа никак не мог понять текст. - Блин, Серый, про что это? – спросил он меня. Я начал переводить текст. Получилось весьма криво, но понятно. И Оборин оценил песню. Я был доволен. Песни менялись, менялась и Москва: перестали так часто ездить машины, некоторые окна квартир уже темнели. Но я не горел желанием куда-то идти. Мне нравилась компания, которая сложилась. - Слушай, Серега, - начал Оборин. – Давай махнем ко мне. Посидим. Сегодня будет футбол. Скажешь своим, что будешь у меня. Я был чуточку рад. Звучит странно, но я согласился. Набрав СМС-ку Ане, я пошел вслед за Обориным. Ведь мне нравилась его компания. И думайте, что угодно.